…В тот сентябрьский день в окна больницы хлестал косой ливень и, казалось, он вымывал из Ольги остатки жизненных сил. Больная вдруг ясно почувствовала, что умрёт сегодня.
С каждой минутой ей становилось всё сложнее проталкивать воздух в измученные метастазами лёгкие.
Но, не считая дыхания, в эти предсмертные минуты Ольге стало полегче: боль в культе едва ощущалась, тело было на удивление лёгким, но, как ни странно, она не могла думать о Диме, Мишке и Лерочке, которые встретят её ТАМ. Лютая обида на мужа, который ни разу не навестил её, ненасытной акулой грызла сердце.
Теперь, когда жизнь Ольги висела на тонкой, рвущейся ниточке, эта глубокая, истерзавшая душу обида по капле переросла в ненависть.
Умирающая уже почти не чувствовала тела, в голове звенело, дыхание прерывалось, но выносливое, сильное сердце не собиралось сдаваться и всё билось, билось, билось…
…Ольга не поняла, когда и как умерла: лёгкая, невесомая и свободная, она вдруг оказалась где-то высоко, под самым потолком палаты. Спокойно и безучастно смотрела она оттуда, как медики суетились вокруг её мёртвого тела – перекладывали на каталку, накрывали простынёй и куда-то увозили. Она смотрела на него совершенно равнодушно – как на поношенное, вышедшее из моды платье.
***
Через неделю после смерти Ольги по больнице поползли странные слухи. Шептались, что в клинике полтергейст завёлся. Он летал по всему зданию, легко просачиваясь сквозь стены и потолки, но чаще всего его видели в онкологическом отделении, и в особенности – в четвёртой палате. Там он мог сутками «висеть» под потолком.
Первой с «полтергейстом» «близко познакомилась» медсестра Лисина.
…Она не спала третьи сутки: Катино дежурство сильно затянулось – обе её напарницы неожиданно заболели. Катерина закрепляла стеклянную ёмкость с лекарством на штативе капельницы, когда её рука дрогнула, и дорогое лекарство полетело на пол.
А потом время как будто остановилось: стремительно падающую ёмкость окутал жемчужно-белый туман. Лисина успела лишь моргнуть – и вот уже невредимая емкость с лекарством стояла на полу, а в дальнем углу процедурного кабинета мелькнул клочок густого молочно-белого тумана. И исчез…
***
Юлия Вишневская уже минут семь остервенело стучала кулаком в дверь, но квартира Ольги по-прежнему казалась необитаемой.
Вдруг распахнулась соседняя дверь, и коридор выглянула тучная пожилая женщина в длинной розовой ночнушке:
– Чего стучишь? Уже поздно, чего спать мешаешь?
– Где Юрий? Оля умерла…
– Ах ты, боже мой! Умерла… Юра… А Юра на моря, похоже, отбыл с пигалицей своей – в Турцию или, может, в Египет… Уже недели три как их нет…
– Уехал, сволочь! – Вишня повернулась и злыми глазами уставилась на злополучную дверь. – Ничего, Оленька, ничего… Я справлюсь! Всё будет, как ты хотела – и кремация, и красивая урна цвета лаванды…
***
…Над Саратовом раскинулся тёплый, безветренный июньский вечер. Максим и Василиса, обнявшись, стояли на песке у самой воды.
Уставшее за долгий день солнце, наконец, закатилось, над Волгой медленно вставала огромная жёлтая луна, заливая холодным сиянием реку и набережную. Лёгкий ветерок рябил волжскую гладь, от воды тянуло прохладой.
Вдруг девушка сильно вздрогнула в объятиях Макса, отстранилась, закусила губу и стала осторожно растирать левую руку правой.
– Васёна, что с тобой? – рослый, плечистый парень с удивлением воззрился на свою невысокую, хрупкую черноволосую спутницу.
– Рука болит. Уже четвёртый месяц. И сегодня сильнее, чем обычно. Надо всё-таки к врачу заглянуть…
***
– Василиса Евгеньевна, у вас онкология, – пожилой, тучный врач не мог смотреть в глаза молоденькой пациентке – за столько лет он так и не научился спокойно сообщать людям о страшном диагнозе.
– Это не ошибка? – чужим, слабым голосом спросила девушка.
– К сожалению, ошибки нет. У вас остеосаркома. Нужно немедленно начинать лечение…
Пациентка откинулась на спинку стула и на несколько минут будто окаменела, оглушённая страшной новостью. Но вот первый шок прошёл, и Василиса, коротко вскрикнув и закрыв лицо руками, взахлёб зарыдала.
Пожилой эскулап не пытался утешать пациентку – разве утешишь тут?..
***
Молоденькая бухгалтер Василиса Смирницкая отчаянно надеялась на лучшее. Надеялась, несмотря на потерю волос, тяжелейшее лечение, исколотые вены, ноющую от боли руку. Как же страшно умирать в двадцать четыре года!
Макс приходил почти ежедневно, приносил фрукты и шоколадки, подбадривал, пытался шутить. Василиса через силу улыбалась шуткам непослушными, бледными губами.
В своей четвёртой палате девушка часто замечала маленький молочно-белый клочок густого тумана – чаще он висел под потолком в одном из углов, а иногда медленно и беззвучно, словно фантом, скользил по воздуху.
***
После смерти Ольги прошло почти два года, и обитатели больницы, считай, свыклись с безобидным белым облачком, которое беспрепятственно летало по всему зданию, навещая даже операционные.
Однажды набожный родственник одного из пациентов пригласил в больницу священника. Пожилой, высокий, длиннобородый батюшка явился, прочитал молитвы, разбрызгал святую воду в палатах, коридорах, операционных. Однако нахальное облачко не исчезло – сгусток белого тумана (кто-то из врачей или медсестёр назвал его Чижиком-Пыжиком, и эта «кличка» тут же намертво приросла) по-прежнему свободно летал по всей больнице, но чаще всего зависал под потолком четвёртой палаты, и висел там часами.
Ольгу что-то держало здесь, между мирами, не давая ей уйти к дорогим, любимым людям в мир мёртвых.
Она почти сразу поняла, что ей под силу вмешиваться в жизнь живых – она смогла «подхватить» падающую на пол ёмкость с дорогим лекарством, стоило ей только захотеть этого.
Отсюда, сверху, Ольга видела уже множество смертей, но хрупкая двадцатичетырёхлетняя девушка – худенькая, потерявшая все волосы, ведущая отчаянный поединок со смертью на той самой кровати, где когда-то умирала сама Ольга, чем-то её притянула. Наверное, невероятной жаждой жизни и глубиной отчаяния.
Она должна помочь этой девочке, Василисе. Желание это стало исступлённым, горячим, неотступным.
***
В душный августовский вечер в четвёртую палату вошёл хмурый онколог Михаил Фёдорович Авдеев. Едва заметно кивнув соседкам Смирницкой, врач придвинул старый скрипучий стул вплотную к Василисиной кровати и сел.
Девушка поднялась, села на кровати и уставилась умоляющими глазами на врача.
– Пришли результаты обследования. Не сдаётся твоя болячка – не реагирует на лечение, – тихо сказал Авдеев. – С завтрашнего дня попробуем другой препарат – цитоксан. Если и он не поможет… тогда – ампутация, другого выхода нет…
– Ампутация – это прекрасно! – дрожа всем телом, прошипела Василиса. – Только мне двадцать четыре года! Как мне без руки жить?!
Онколог молча встал и вышел из палаты. Что в этой ситуации можно сказать молоденькой девочке? Чем подсластить горькую «пилюлю»?
Вскоре пришёл Максим, принёс букет душистых бордовых роз: это был день их знакомства. Правда, неумолимая медсестра велела Максу эту колючую красоту унести домой: цветам в палате не место.
Василиса ничего не сказала любимому о беседе с врачом, бодро улыбалась растрескавшимися губами, с аппетитом жевала «Рафаэлло», а после ухода Макса упала лицом в подушку и разрыдалась. Терзавший душу ужас выплеснулся горькими, жгучими слезами. Её преследовали мысли о скорой смерти…
Наконец, наплакавшись, девушка забылась неглубоким, зыбким сном.
И ни Василиса, ни обе её пожилые соседки по палате, с которыми Смирницкая за всё время тяжёлого лечения перебросилась всего парой десятков фраз, не видели, как из-под потолка медленно опустился к Василисиной кровати маленький клочок густого жемчужно-белого тумана.
Клочок тумана на мгновение завис у щеки девушки, а потом скользнул к лежащей поверх одеяла распухшей левой руке Василисы и быстро обтянул её от пальцев до локтя – как длинная жемчужно-белая перчатка.
Через несколько минут «перчатка» утратила белоснежность и стала на глазах темнеть, а потом отлепилась от руки. Сгусток тёмного тумана подлетел к окну, просочился сквозь мутное стекло и исчез в тёплой, звёздной августовской ночи.
***
Ольга беззвучно плыла над ночным Саратовом. Клочок тёмного тумана остановился на несколько секунд над крышей тихого и молчаливого кафе «Валерия» (через восемь месяцев после смерти Ольги Юрий за бесценок продал её кафе, но новый владелец оставил прежнее название заведения).
Влетев в окно своей спальни, Ольга зависла под потолком. Прямо под ней была кровать, на которой в компании юной белокурой девушки, примерно год назад сменившей русоволосую красавицу Диану, спал Юрий.
Тёмный туман медленно опустился вниз, к изголовью спящего, подлетел к загорелой левой руке мужчины, что лежала поверх одеяла, и стал неторопливо обтягивать её – словно длинная тёмная перчатка...
…Марию разбудила какая-то странная тревога. Приоткрыв сонные глаза, девушка увидела перед собой руку Юрия, и её охватил непередаваемый ужас. Некая тёмная, похожая на густой туман, субстанция, обтягивающая, подобно перчатке, до самого локтя руку Юрия, слабо пульсируя, меняла цвет. С каждой секундой она становилась всё светлее, будто отдавая темноту плоти.
Наконец жемчужно-белый туман отклеился от руки, подлетел к окну, беспрепятственно просочился сквозь стекло и исчез из жизни Марии.
***
Широко улыбаясь, онколог Авдеев смотрел прямо в ошалевшие от радости глаза Василисы:
– Что вы сказали?.. – едва слышно переспросила девушка.
– Василиса Евгеньевна, у вас ремиссия. Полная ремиссия. Нет даже намёка на рак. Я, признаться, впервые такое вижу, особенно на последней стадии онкологии. Это чудо!..
Закрыв лицо руками, Василиса вскочила и выбежала за дверь: её душили слёзы счастья.
***
Василиса и Максим стояли на набережной и самозабвенно целовались. Они были заняты друг другом и не видели, как клочок густого жемчужно-белого тумана, долгое время висевший над их головами, стал медленно таять и растворяться в прохладном октябрьском воздухе.
…А Ольга уходила в неизведанную даль, в мягкий свет – туда, где её ждали Дима, Мишка и Лерочка.
***
– Катя, не забудь часа через три уколоть обезболивающее Роговой из второй палаты, – с трудом подавляя зевоту после ночного дежурства, сказала Лисиной сонная молоденькая рыжая медсестра. – И, кстати, Карнизов, из двенадцатой палаты, вчера умер. Остеосаркома его доконала…
– А ты знаешь, мне его не жаль! – поправляя белоснежную шапочку, холодно ответила Лисина. – Несколько лет назад у него здесь, в больнице, умирала жена, тоже от рака, так он ни разу не пришёл к ней – представляешь? А когда она ему звонила, даже трубку не брал. Ну, а теперь он испытал на собственной шкуре, что такое ненужность и одинокая смерть. Бумеранг прилетел!
Наталия Матейчик