— Мама, ну пожалуйста! Я хочу к бабушке! — Матвей дёргал Татьяну за подол летнего сарафана, пока она собирала вещи в дорожную сумку.
— Так мы же едем, солнышко, — улыбнулась она, присев на корточки перед сыном. — Вот прямо сейчас и поедем.
Его глаза сияли от предвкушения. Эти серо-голубые глазёнки, так похожие на папины, всегда выдавали настроение малыша. Татьяна погладила его по вихрастой макушке, пытаясь пригладить непослушные русые волосы. В свои четыре года Матвей был удивительно смышлёным и активным ребёнком. Вечно что-то придумывал, исследовал, задавал кучу вопросов.
— А папа? — Матвей требовательно посмотрел на мать.
— Папа приедет через неделю, когда закончит важный проект. Ты же знаешь, он архитектор, у него много работы.
Лето 1994 года выдалось жарким. Душный июньский воздух застыл в квартире, несмотря на распахнутые окна. Старенький вентилятор натужно гонял горячий воздух, не принося особого облегчения. В такую погоду городская квартира казалась душной клеткой, а мысли о прохладном деревенском доме бабушки, о зелёном саде и речке манили неудержимо.
Дмитрий появился в дверях, когда они уже заканчивали сборы:
— Давайте подброшу вас до вокзала.
— Папочка! — Матвей бросился к отцу, обхватив его ноги.
— Ну что, богатырь, готов к приключениям? — Дмитрий подхватил сына на руки, и тот радостно закивал.
Дорога до вокзала пролетела незаметно. Матвей без умолку болтал, перечисляя всё, что собирается делать у бабушки: купаться в речке, ловить бабочек, помогать в огороде... Татьяна улыбалась, глядя на мужа и сына через зеркало заднего вида. Как же они были похожи — оба светловолосые, сероглазые, с одинаковыми ямочками на щеках, когда улыбались.
На перроне Дмитрий крепко обнял жену:
— Береги себя. И его тоже, — он кивнул на Матвея, который уже пританцовывал от нетерпения у вагона.
— Конечно. Приезжай скорее.
— Папа, папа! — Матвей потянул отца за рукав. — А ты правда приедешь?
— Конечно, сынок. Через недельку. Будем вместе на речку ходить.
Поезд тронулся, увозя Татьяну и Матвея в тихую деревеньку Липовка, где их ждала бабушка Вера Петровна. Дмитрий долго махал вслед уходящему составу, пока тот не скрылся за поворотом. Странное предчувствие кольнуло сердце, но он отмахнулся от него — просто не любил расставаться с семьёй.
Бабушкин дом встретил их запахом свежеиспечённых пирогов и прохладой старых стен. Вера Петровна, энергичная женщина шестидесяти лет, заключила внука в объятия:
— Матвеюшка! Как же ты вырос! — Она расцеловала его в обе щеки. — А где же Митя?
— Папа приедет через неделю, — объяснила Татьяна, разбирая сумки. — У него проект срочный.
— Ну что ж, подождём, — кивнула Вера Петровна. — А пока идите-ка за стол, пироги стынут.
Первые дни в деревне пролетели как один счастливый миг. Матвей быстро подружился с соседской девочкой Алёнкой — шустрой пятилетней непоседой с рыжими косичками. Они с утра до вечера носились по двору, играли в песочнице, придумывали истории про волшебных существ, живущих в старом саду.
— Смотри, какой замок я построил! — гордо показывал Матвей очередное творение из песка.
— А у меня будет ещё круче! — Алёнка старательно лепила свою крепость рядом.
Татьяна наблюдала за ними из окна, помогая свекрови с домашними делами. Сердце таяло от умиления, когда она видела, как сын делится с подружкой игрушками, помогает ей носить воду для песка, защищает от соседского кота.
В то роковое утро ничто не предвещало беды. День выдался солнечным и тёплым. Татьяна развесила бельё во дворе, поглядывая на играющих в песочнице детей. Вера Петровна готовила обед, напевая что-то себе под нос. Алёнкина бабушка, баба Зина, пропалывала грядки у себя в огороде.
— Матвей, Алёнка! Идите руки мыть, скоро обедать будем! — крикнула Татьяна, заходя в дом.
Ответом была тишина.
— Дети! — позвала она громче, выглянув в окно.
Песочница была пуста. Только две детские панамки — голубая и розовая — сиротливо лежали на песке.
Первые минуты Татьяна не чувствовала тревоги — мало ли куда могли забежать дети? Может, спрятались и играют? Она обошла двор, заглянула в сарай, позвала ещё раз. Потом ещё. И ещё.
— Мама! — её голос дрогнул. — Ты не видела детей?
Вера Петровна выглянула из кухни:
— А разве они не в песочнице?
Тревога начала перерастать в панику. Они обежали соседние дворы, позвали бабу Зину. Втроём обыскали каждый куст, каждый закоулок.
— МАТВЕЙ! АЛЁНКА!
Крики разносились по всей деревне. К поискам присоединились соседи. Кто-то побежал к реке, кто-то — в лес на опушку. Татьяна металась между домами, задыхаясь от ужаса. В голове билась одна мысль: "Только не река, только не река..."
К вечеру приехала милиция. Опросили всех соседей, составили протокол. Следователь хмуро качал головой:
— В последнее время участились случаи пропажи детей. Возможно, похищение...
Татьяна сидела на крыльце, стиснув в руках сыновью панамку. Вера Петровна плакала, привалившись к косяку. Баба Зина причитала, теребя в руках край передника.
Когда стемнело, приехал Дмитрий. Он примчался, как только услышал страшную новость. Крепко обнял жену, пытаясь унять её дрожь:
— Мы найдём его, Танюша. Обязательно найдём.
Но они не нашли. Ни через день, ни через неделю, ни через месяц. Поиски продолжались всё лето. Милиция, волонтёры, местные жители — все искали пропавших детей. Водолазы обследовали реку, кинологи с собаками прочесали окрестные леса. Безрезультатно.
Постепенно поиски сошли на нет. Жизнь в деревне потекла своим чередом, только два дома будто осиротели — затихли, погрузились в бесконечную скорбь. Баба Зина слегла с сердечным приступом. А Татьяна... Татьяна просто перестала улыбаться.
Той осенью они вернулись в город. Пустая детская комната встретила их застывшей тишиной. Татьяна механически складывала игрушки в ящики, не в силах расстаться ни с одной из них. Каждая хранила частичку Матвейки — его смех, его тепло, его радость.
— Может, оставим всё как есть? — тихо спросил Дмитрий. — Вдруг...
Он не договорил, но оба поняли — вдруг найдётся, вернётся, прибежит с улицы, крикнет своё "Мама, я дома!"
Но шли дни, недели, месяцы. Матвей не возвращался.
Время — странная штука. Оно не лечит, как принято считать. Просто учит жить с болью, принимать её как часть себя. Татьяна научилась улыбаться — сначала через силу, потом привычно, механически. Научилась отвечать на вопросы соседей о сыне спокойным "Ищем". Научилась не плакать на людях.
Дмитрий ушёл с головой в работу. Проектировал дома, целые жилые комплексы, получал награды на архитектурных конкурсах. Только в каждом его проекте непременно была детская площадка — светлая, просторная, безопасная. С песочницей.
Через два года после исчезновения Матвея у них родилась дочь. Катюша появилась на свет в метельную февральскую ночь — крохотный комочек новой надежды. Татьяна боялась полюбить её той же всепоглощающей любовью, что и Матвея. Боялась потерять снова. Но сердце не спрашивало разрешения — оно просто любило.
Катя росла удивительно самостоятельным ребёнком. Будто чувствуя материнские страхи, она старалась ничем не тревожить родителей. В четыре года сама завязывала шнурки, в шесть — готовила себе завтрак, в десять — ходила в музыкальную школу одна.
— Мам, я дома! — кричала она с порога, и у Татьяны каждый раз сжималось сердце. Те же слова, тот же голос... Только другой ребёнок.
Катя знала о брате. В доме стояла его фотография — светловолосый мальчик с озорной улыбкой. Она часто разглядывала снимок, пытаясь найти с братом общие черты. Говорили, она больше похожа на мать — темноволосая, кареглазая.
— А каким он был? — спрашивала она иногда.
— Весёлым, — отвечала Татьяна. — Добрым. Любил строить замки из песка...
На этом месте она всегда замолкала, и Катя понимала — не надо больше спрашивать. Просто обнимала маму и шла делать уроки.
Годы летели. Катя окончила школу с золотой медалью и поступила в столичный университет на факультет журналистики. Татьяна плакала, провожая дочь:
— Может, останешься? Институты и здесь есть...
— Мам, я должна. Понимаешь? Должна попробовать жить своей жизнью.
И она уехала — решительная, целеустремлённая, готовая покорять мир. Звонила каждый день, присылала фотографии общежития, рассказывала о новых друзьях. А через полгода позвонила среди ночи:
— Мам... Я влюбилась.
Татьяна улыбнулась в трубку:
— Рассказывай.
— Его зовут Матвей. Он с экономического...
Трубка выскользнула из рук. Дмитрий, проснувшийся от звонка, встревоженно посмотрел на жену:
— Что случилось?
— Матвей... — прошептала она. — У Кати парня зовут Матвей.
Совпадение? Судьба? Знак? Они не спали до утра, перебирая все возможные варианты. А через неделю Катя привезла своего Матвея знакомиться с родителями.
Он вошёл в квартиру — высокий, светловолосый парень с серыми глазами. У Татьяны подкосились ноги. Те же черты лица, тот же разрез глаз, даже ямочки на щеках — точь-в-точь как у их Матвейки.
— Здравствуйте, — улыбнулся он. — Я много о вас слышал.
Дмитрий стоял, вцепившись в дверной косяк. Катя переводила встревоженный взгляд с родителей на парня:
— Что с вами? Вы так странно на него смотрите...
— Сколько тебе лет? — хрипло спросил Дмитрий.
— Двадцать два.
Татьяна покачнулась. Дмитрий подхватил её под руку:
— Присядь... А где ты вырос?
— В Подмосковье, в Химках.
— С родителями?
— Да, с приёмными, — спокойно ответил Матвей. — Я из детдома. Меня усыновили в четыре года.
Тишина звенела в ушах. Катя растерянно переводила взгляд с родителей на парня:
— Мама? Папа? Что происходит?
— Катя, милая, — Татьяна с трудом справилась с голосом. — Помнишь фотографию твоего брата?
Девушка медленно кивнула. Потом посмотрела на Матвея. Потом снова на родителей. В глазах мелькнуло понимание:
— Нет... Не может быть...
— Какой брат? — теперь растерялся Матвей.
Они проговорили до утра. Татьяна рассказывала о том страшном дне, о поисках, о бесконечных запросах в милицию. Дмитрий показывал фотографии маленького Матвея. Катя плакала, прижавшись к плечу своего парня. А тот сидел бледный, осунувшийся.
— Я ничего не помню, — тихо сказал он. — Совсем ничего до детдома. Только какие-то обрывки — песочница, рыжие косички...
— Алёнка, — прошептала Татьяна. — Девочка, которая пропала вместе с тобой.
— Нужно сделать тест ДНК, — решительно сказал Дмитрий. — Прямо завтра.
Неделя ожидания результатов превратилась в пытку. Татьяна не находила себе места, то хватаясь за домашние дела, то застывая у окна. Дмитрий курил одну сигарету за другой, хотя бросил много лет назад. Катя звонила каждый час, спрашивая, нет ли новостей.
Конверт с результатами Дмитрий вскрывал дрожащими руками. Развернул лист, пробежал глазами строчки... и сел прямо на пол.
— Не совпадает, — глухо произнёс он. — Это не наш Матвей.
Татьяна закрыла лицо руками. Надежда, так внезапно вспыхнувшая в сердце, погасла, оставив после себя выжженную пустоту. Дмитрий обнял её, прижал к себе:
— Мы всё равно найдём его. Слышишь? Найдём.
Катя примчалась через час — заплаканная, растрёпанная. За ней вошёл Матвей. Он молча подошёл к Татьяне и крепко обнял её:
— Простите. Я... я так хотел, чтобы это оказался я.
Она прижалась к нему, чувствуя такие знакомые, такие родные черты. Не её сын, но... тоже сын. Судьба, насмеявшись над их надеждами, преподнесла странный подарок — второго Матвея, так похожего на первого.
Жизнь — удивительная штука. Она умеет преподносить сюрпризы, когда их совсем не ждёшь. Матвей-второй, как его стала называть про себя Татьяна, действительно стал частью их семьи. Он приезжал на выходные вместе с Катей, помогал Дмитрию с чертежами, готовил с Татьяной воскресные обеды.
— Знаешь, — сказал он однажды, колдуя над соусом для пасты, — я всегда мечтал о такой семье.
Татьяна замерла с ножом в руках:
— А твои приёмные родители?
— Они хорошие люди, — он помешивал соус, не глядя на неё. — Дали мне образование, заботились. Но... всегда была какая-то стена. Они боялись привязаться ко мне по-настоящему. А я к ним.
Она подошла, обняла его сзади — такого высокого, родного. Почувствовала, как дрогнули его плечи:
— Простите. Я не должен так говорить...
— Должен, — твёрдо сказала она. — Ты теперь часть нашей семьи. Со всеми своими чувствами, сомнениями, страхами.
Свадьбу сыграли весной. Татьяна помогала Кате выбирать платье, Дмитрий занимался организацией банкета. Матвей настоял, чтобы церемония прошла в их городе:
— Здесь моя семья. Теперь уже точно моя.
Вечером накануне свадьбы Татьяна нашла его в детской комнате Матвея-первого. Он стоял у фотографии, вглядываясь в улыбающееся лицо мальчика:
— Иногда мне кажется, что я его знаю. Что помню что-то... Песочница, рыжие косички, чей-то смех. Но это как сон — чем больше пытаешься ухватить, тем быстрее ускользает.
Она молча взяла его за руку. Что тут скажешь? Двадцать лет прошло, а боль всё та же — только научилась жить с ней, как со старой раной, которая ноет к непогоде.
Свадьба получилась светлой и радостной. Катя сияла в белом платье, Матвей не сводил с неё влюблённых глаз. Дмитрий произнёс тост, от которого прослезились все гости:
— За наших детей. За тех, кто с нами, и за тех, кто в нашем сердце. За любовь, которая сильнее любых испытаний.
Через год у молодых родился сын. Когда Катя позвонила из роддома, Татьяна сразу спросила:
— Как назовёте?
— Матвей, — ответила дочь. — Мы решили назвать его Матвеем.
Татьяна прикрыла глаза, чувствуя, как по щекам текут слёзы. Третий Матвей в их жизни — маленькое чудо, продолжение рода, новая надежда.
Время шло. Малыш рос, радуя бабушку с дедушкой своими успехами. Катя вернулась к работе в журнале, Матвей делал успешную карьеру в банке. Они купили квартиру недалеко от родителей и часто собирались вместе — большой, дружной семьёй.
Но каждый год в начале июня Татьяна уезжала в Липовку. Одна. Приходила к заброшенной песочнице, садилась на старую скамейку. Думала о том, как сложилась жизнь её пропавшего сына. Жив ли? Счастлив ли? Помнит ли что-нибудь?
Баба Зина умерла пять лет назад. Перед смертью всё звала свою Алёнку, просила прощения, что не уберегла. Вера Петровна держалась, но с каждым годом всё больше сдавала. Только просила об одном:
— Дождаться бы, увидеть Матвеюшку...
А жизнь продолжалась. Внук подрастал, всё больше становясь похожим на своего отца — и, соответственно, на того, первого Матвея. Иногда, глядя на него, Татьяна ловила себя на мысли: может, так и должно было быть? Может, судьба специально свела Катю с Матвеем, чтобы круг замкнулся, чтобы род продолжился?
Но чаще по ночам она всматривалась в темноту и шептала:
— Где же ты, сынок? Что с тобой случилось?
Ответом была тишина. Где-то там, в большом мире, жил её первенец — может быть, тоже создал семью, может быть, тоже стал отцом. А может... Нет, об этом она старалась не думать.
В то лето они снова собрались на даче всей семьёй. Маленький Матвей строил замки из песка — точь-в-точь как его дядя когда-то. Татьяна смотрела на него из окна, и сердце сжималось от любви и боли.
— О чём думаешь? — Дмитрий обнял её сзади.
— О том, что жизнь — удивительная штука, — она прижалась к мужу. — Отнимает одно, даёт другое. Главное — не разучиться любить.
За окном звенел детский смех, пахло свежескошенной травой и яблоками. Где-то в глубине сада запела малиновка — точно так же, как в то далёкое утро, когда всё изменилось. Татьяна закрыла глаза, чувствуя, как тёплый ветер касается лица.
Может быть, когда-нибудь... Может быть, однажды... А пока нужно жить. Любить тех, кто рядом. И верить — просто верить, без надежды и отчаяния. Потому что вера — это единственное, что у нас остаётся, когда всё остальное рушится.
А в песочнице маленький Матвей строил свой замок — прочный, красивый, неприступный. Замок, в котором всем хватит места. Всем, кого мы любим — и тем, кто с нами, и тем, кто навсегда останется в наших сердцах…
Благодарю за внимание! Буду рада, если Вы - уважаемые читатели, поделитесь своим впечатлении об этом рассказе.
Другие интересные рассказы: