оглавление канала, часть 1-я
Золотой свет окружал меня со всех сторон. В теле была легкость, а в душе радостное изумление. Это и есть смерть? Почему тогда ее боятся многие люди? Где-то, на самой грани сознания мелькнула мысль о моих друзьях, о маме, о дедушке. Что они скажут, что подумают? Наверное, будут горевать, говорить какие-то слова. Ах, если бы они знали, как здесь хорошо! Нет, и даже тогда они бы не переставали печалиться. Мне их будет не хватать здесь, в этом мире золотого света. Но это были даже не сами мысли, а только их отголоски. А все мои чувства переполнял восторг тем состоянием легкости, которое я сейчас испытывала. И мне вдруг захотелось увидеть тот лилово-фиолетовый мир. Хоть на минуточку, хоть одним глазком. Вернуться домой! Это и есть то счастье, к которому всю жизнь стремятся люди, и которого они так и не могут найти, не понимая, что нужно просто вернуться ДОМОЙ!
Я вдруг почувствовала, что что-то в окружающем меня свете стало меняться. Его золотое сияние стали нарушать какие-то голубоватые всполохи, вплетающиеся, вроде бы, совсем незаметно в общий фон. Потом, голубой цвет стал разбавляться зеленым, светло коричневым. Эти цвета стали переплетаться между собой создавая некий разноцветный жгут, перерастающий стремительно в крутящуюся, похожую на смерч, воронку. И меня стало затягивать в нее помимо моей воли. Я не хочу!!! Не хочу оставлять это блаженное состояние парения среди золотого сияния! Но меня тянуло все сильнее и сильнее внутрь этой воронки. Цвета замелькали вокруг меня с немыслимой быстротой, превращаясь в один сплошной радужный фон. Чтобы избавиться от этого мельтешения, вызывающего головокружение, я закрыла глаза. Страшная тяжесть вдруг навалилась на меня, лишая ощущения легкости и парения. И она давила, давила на меня, словно пытаясь совсем выдавить из этого мира.
Я открыла глаза. Даже это, такое простенькое, совсем незначительное движение причиняло боль, отдававшуюся в моей голове неприятным ноющим чувством. Зеленовато-голубой свет, окружающий меня, показался мне нестерпимо ярким, и я опять зажмурилась. Чувство невосполнимой утраты вдруг навалилось на меня какой-то невозможной тяжестью, словно я оказалась завалена огромными каменными плитами. Невозможно было двинуться, невозможно было даже полноценно вздохнуть. И тогда я заплакала. Я просто лежала, не шевелясь, а из-под моих закрытых век градом катились слезы. Вдруг я услышала тихий и, почему-то, знакомый голос. Голос спросил, обращаясь к кому-то, кого я не могла видеть:
- Почему она плачет?
Сухой, словно надтреснутый голос ему ответил:
- Есть потери, от которых плачет душа…
Я вновь приоткрыла глаза, пораженная точностью определения собственного состояния. И увидела над собой старческое лицо, изборожденное глубокими морщинами и черные глаза, смотрящиеся на фоне белков двумя бездонными колодцами. Его длинные белые волосы были стянуты на лбу кожаной лентой, седая борода, аккуратно расчесана. Одет он был точно, как Койда, в коричневую жилетку из валеной шерсти безо всяких украшений и коричневые же кожаные штаны. Его глаза были такими древними, будто само время смотрело на меня этими глазами. В них читалось сожаление, вызванное неразумностью этого мира, а еще в них была мудрость, понимающая все и все объясняющая. Старец, увидев, что я открыла глаза, проскрипел, словно старое высохшее дерево на сильном ветру:
- Ну вот… Ты вновь здесь…
Почему-то, эта его фраза вызвала в сердце невообразимую тоску. Да, я снова здесь… Правда, пока еще не совсем понятно, где это самое «здесь». И мне захотелось это «здесь» увидеть и немедленно. Я попыталась приподняться, но слабость была такая, что, казалось, было невозможно пошевелить даже пальцем. Скорее, по выражению моего лица, нежели по моим движениям, которых, собственно, и не было, старик угадал мое желание. Обращаясь к кому-то, пока не видимого мною, он проговорил:
- Подай-ка питье…
Чьи-то сильные руки приподняли мою голову, и я увидела небольшую металлическую плошку, которую мне поднесли к губам. От нее пахло какой-то смолой, а еще медом и травами. Я сделала маленький глоток, и словно электрический ток пробежал у меня по жилам. Это было так неожиданно, что я дернулась всем телом, едва не расплескав остатки жидкости. Старик усмехнулся, и проворчал:
- Пожалуй, еще пару глотков, и для нее будет достаточно…
Чашу вновь поднесли к моим губам, и я жадно сделала эти пару глотков. Тело почти мгновенно стало легким, кончики пальцев на руках и ногах покалывало, будто тело отходило от сильного мороза. И это покалыванье даже вызывало боль. Но я была рада такой боли. Опять, чьи-то сильные руки приподняли меня за плечи, помогая сесть. Я немного обернулась и, уже без удивления, узнала Койду. Наши взгляды встретились и в его глазах мелькнуло какое-то облегчение, словно он был рад, что я, наконец, смогла подняться. Поверить в то, что он так переживал за меня, было довольно трудно. Но я не стала озадачиваться этим. Мне хотелось для начала понять, где я нахожусь. Я стала осматриваться по сторонам. Странная комната без окон, стены которой были из гладкого полированного темно-серого, с красноватыми прожилками камня. Через всю комнату шли небольшие колонны, подпирающие свод. Именно, что свод, а не потолок. По его вогнутой поверхности шли какие-то замысловатые узоры, выполненные из светло-зеленого кристалла, напоминающего берилл (да, я немного разбиралась в камнях, так как, классе в седьмом была у меня такая мечта, стать геологом). И именно эти линии, сплетавшиеся и расплетавшиеся в искусном рисунке источали этот голубовато-зеленый свет.
В комнате не было какой-либо мебели, кроме кушетки, на которой я лежала, небольшой тумбочки из светлого полированного дерева, да стула с высокой спинкой, больше напоминающего трон, из того же дерева. На этом самом троне сидел давешний старец, и смотрел на меня пристально и как-то оценивающе. Словно, скульптор, на незаконченную свою работу, решая, что следует убрать лишнего, а где следует добавить глины или заполировать выступающий угол. Мне не нужно было объяснять, где я находилась. Было понятно, что я в том самом, таинственном подземном городе или поселении, в котором живет Койда и его соплеменники. Сама мысль о существовании подобного города под землей раньше привела бы меня в трепет. А сейчас я к этому отнеслась совсем спокойно, словно к какой-то совершенно обыденной вещи. Ну, нет… Конечно, я слегка лукавила. Не совсем обыденной, как поездка в деревню к деду, например. Но, все же, не настолько удивительной, как можно было бы предположить в данной ситуации.
Я осторожно встала со своего ложа (другим словом то, на чем я лежала, у меня язык не поворачивался назвать), застланного пятнистой шкурой ирбиса, чуть растопырив руки для равновесия, словно канатоходец, ступивший на канат, подвешенный высоко над землей. Старик смотрел на меня уже с нескрываемой усмешкой. Койда сделал движение, словно хотел подойти, чтобы поддержать меня, но старец его остановил одним лишь поднятием седой брови. И Койда замер на месте, словно приклеенный с непроницаемым выражением лица. Ох, ребята, как тут у вас все строго-то! По-видимому, прочитав мои мысли, старец усмехнулся и назидательно проговорил своим скрипучим голосом:
- Без дисциплины не может быть порядка. Отказываясь от порядка, ты вступаешь на дорогу, ведущую к хаосу. И она никогда не приведет тебя к гармонии. – И потом сразу, после этой небольшой «лекции» задал прямой вопрос: - Как ты себя чувствуешь?
Не подумайте, это не был голос человека, обеспокоенного моим здоровьем. Вовсе нет. Заботы в его интонации было столько же, сколько у охотника, вытаскивающего зайца из силка. На мгновение я прислушалась к собственному организму. Все тело ныло, словно после марафона в гору километров на сорок, но в целом и общем, чувствовала я себя вполне неплохо. Особенно, с учетом всего того, что произошло. Честно говоря, я до сих пор не понимала до конца, что же на самом деле случилось. И подумать об этом у меня времени не было. Меня сейчас больше волновало только два вопроса: что с моими друзьями, и что случилось с темными. Насчет темных мне хотелось бы знать вовсе не из праздного любопытства, или, упаси Бог, человеколюбия. Просто, не плохо было бы понять, чего ожидать в дальнейшем от жизни. Но я была в гостях, куда, как я понимала, посторонним вход был строжайше запрещен. К тому же, я не могла не осознавать, что, скорее всего, именно это старик меня и привел в чувство, вытащив почти силой из того золотого света, где мне было так хорошо и спокойно. К тому же, меня учили уважать старость. Поэтому я, отвечая на его вопрос, сказала чистую правду:
- Спасибо… Чувствую себя вполне сносно. И, подозреваю, что это только благодаря вам, простите, не знаю вашего имени-отчества.
Старик удовлетворенно усмехнулся, и, глянув с легким прищуром на меня, проскрипел:
- Ежели хочешь, кличь меня Вагой… А теперь, ты должна поесть, чтобы укрепить свои силы, которые тебе вскорости пригодятся. Тебе за все содеянное придется предстать перед судом Старейших.
И пока я, раскрыв рот пыталась сообразить, что еще за суд Старейших такой, Вага негромко хлопнул в ладоши два раза. И почти тут же, из-за колонны, за которой, наверняка, скрывалась дверь, вышел человек, почти точная копия Койды, только помоложе. В руках у него был небольшой деревянный поднос, на котором лежал кусок хлеба, стеклянная чаша (стаканом назвать это было невозможно), кувшин с каким-то напитком, а еще, небольшая горстка вяленных фруктов, если я правильно разглядела. Я было открыла рот, чтобы задать старцу свои вопросы (суд-судом, но мне нужно было знать, что с моими друзьями!), как он довольно легко поднялся со своего трона и, больше не обращая на меня ни малейшего внимания, направился в сторону все той-же колонны. Оглянувшись на Койду, все еще стоявшего столбом за моей спиной, я подумала, что лучше уж я спрошу обо всем его, а то от этого дедка, чего доброго, услышу еще какую-нибудь мудрую сентенцию, а конкретного ответа так и не дождусь. К тому же, я надеялась, что на правах старого знакомца, сумею у него выспросить все подробнейшим образом.
Молодой человек, молча поставил поднос с нехитрой снедью на тумбочку, и, сделав вежливый полупоклон, удалился туда же, откуда пришел, то есть, вслед за старцем. Оставшись с Койдой вдвоем, я тут же набросилась на него с вопросами. Причем, не в особенно вежливой форме. К черту!!! Какая уж тут вежливость, когда меня снедало беспокойство за моих друзей!
- Что с моими друзьями? Они живы? Что вообще произошло? И что с темными? Что с этим проклятым Иршадом?
Койда, немного расслабившийся после ухода Ваги, словно, прозвучала команда «вольно», слегка усмехнулся самым краешком губ, и осторожно опустился на край стула-трона. Посмотрел на меня внимательным взглядом, и проговорил спокойно:
- Поешь сначала. Вага прав, силы тебе понадобятся…
Тут я слегка вспылила (трудно было рассчитывать на мою сдержанность после всего пережитого):
- К черту еду!! У меня кусок в горло не полезет, пока я все не узнаю!
Мужчина нахмурился, и проговорил сдержанно:
- Поешь… Торопливость ни к чему хорошему не приведет. Но, чтобы тебе было легче, скажу, твои друзья живы и ждут тебя в урочище.
Я с некоторым облегчением выдохнула. И на том, как говорится, спасибо. Поняв, что больше из него мне вытянуть не удастся, я схватила кусок хлеба и принялась его жевать. Через мгновение с удивлением поняла, что это был не обычный хлеб. С таким хлебом никаких тортов и пирогов не надо было. Кусочки сухофруктов, вкус меда и еще каких-то приправ, названия которых я не знала, придавали этому хлебу незабываемый вкус. Быстренько умяв весь кусок, я запила его жидкостью из кувшина. Просто водой назвать этот напиток тоже не получалось. Сладковатый, и в то же время, очень освежающий вкус содержимого кувшина, был поистине великолепен. Он чудесно утолял жажду, а еще, после нескольких глотков я почувствовала себя сытой, словно съела целую тарелку наваристого супа. Отставив напиток в сторону, я вопросительно уставилась на Койду. Он продолжал, как ни в чем не бывало смотреть на меня с легкой усмешкой и, что меня начинало уже бесить, молчал, как сфинкс, блин! Играть в эту игру, под названием «кто кого перемолчит» терпенья на этот раз у меня не было. Поэтому я, чуть нахмурившись, чтобы показать ему свой серьезный настрой, спросила (опять не очень вежливо):
- Ну и…? Ты мне ответишь на мои вопросы?
Койда покачал головой, словно сокрушаясь из-за моей неразумности, и проговорил:
- Ты хочешь знать, что ты СОТВОРИЛА?
Я мотнула головой:
- И это тоже… Но сначала, скажи, что с темными?
Он опять покачал головой, и ответил с усмешкой:
- Их армия испарилась…
Я в недоумении захлопала на него ресницами, и проблеяла:
- В каком таком смысле, испарилась…? Разбежались что ли?
Койда улыбнулся, что служило у него высшей степенью веселья:
- В прямом… Испарилась, как лужи под ярким солнцем. Они не были в полном смысле этого слова, людьми. И энергия, которую ты высвободила, просто… испарила их. – Он помолчал несколько секунд, видимо, ожидая от меня каких-либо комментариев. Не дождался, и продолжил: - Иршад, когда понял, ЧТО ты собираешься сделать, успел поставить защиту и скрылся. Сюда он больше уже не вернется. Ему здесь просто нечего делать. Его подручный, который называл себя «Павлом» тоже исчез. Наши люди его ищут, но…не думаю, что он погиб. Он был не обычным человеком, а потомком самого Багыш-Хана. Разумеется, он не владел теми же силами, что и его предок, но кое-что он, все же, умел. Так что… Но я бы, на твоем месте, поинтересовался тем, ЧТО ты на самом деле сотворила, и почему теперь тебя ожидает суд Старейшин…