1893 год
«Семеновская коса. Нам сообщают, что близ Семеновской косы на днях белуга чуть не утопила рыбака. Проживавший в Матвеевке крестьянин Григорий Куница вместе с товарищем выехал на каюке в море с целью осмотреть рыболовные крючья – не поймалась ли в них рыба. Проехав 2/3 ставки, он в конце заметил поплавки затонувшими, что указывало на присутствие на крючках рыбы. Добравшись до затонувших крючков, он приподнял их к верху и багром схватил белугу пудов 10 – 12. В это время белуга моментально бросилась в сторону, несколько крючков вцепились в одежду рыбака, и он очутился в воде, обвитый крючками и бросаемый из стороны в сторону искавшей спасение белугой. Помощь со стороны товарища была немыслима, если бы не подоспели другие рыбаки, которые и сняли с крючьев ловца и рыбу».
«Ростов-на-Дону. В четверг, 28-го октября, в театре Асмолова имел место следующий, значительный, по существу, случай, едва, однако, не окончившийся трагически для собравшейся в театре публики. В третьем акте «Евгения Онегина» зрители были удивлены появлением на сцене небольшой блуждающей полосы света. Постепенно полоса эта стала разрастаться, и внезапно полуосвещенная зрительская зала осветилась каким-то голубоватым пламенем. На сцену упали с терском свечи, и с потолка стала опускаться горящая масса. В это время на левой галерее раздался крик: «Пожар», и публика быстро бросилась к выходу. По счастью, как в партере, так и на галереях нашлись люди, не потерявшие присутствие духа, и в свою очередь начавшие кричать: «Тише! По местам»! Одновременно на сцене явились артисты, своим появлением показавшие, что не только зрительной зале, но даже и сцене не грозит опасность. Публика понемногу успокоилась, и прерванный спектакль продолжился. Причиной неприятного недоразумения послужил разноцветный бумажный абажур, в котором помещалось электрическое солнце. Вероятно, по неосторожности, бечевка, на которой был укреплен абажур, зажглась, и горящая бумажная масса быстро упала на сцену, произведя иллюзию пожара».
«Таганрог. 26 октября на Касперовке опять разыгралась семейная драма. Проживавший там отставной солдат Павел Хорунжий запьянствовал в последние дни и находившиеся у него деньги пропил до копейки, так что дальше пьянствовать было не на что. Придя в квартиру, он начал требовать от жены, чтобы она дала ему денег. Жена на это требование ответила отказом. Тогда муж начал укорять ее в неверности (а супругам обоим свыше 60 лет) и затем, схватив толкач, нанес ей три раны в голову и одну в левую руку, кроме того, сильно укусил ее за левое предплечье. Истязания эти бы долго продолжались, если бы не подоспел на помощь сын. Потерпевшую немедленно же отправили в больницу богоугодных заведений, где ей была оказана помощь, а рассвирепевшего мужа водворили в кордегардию». (Приазовский край. 276 от 30.10.1893 г.).
1894 год
«Ростов-на-Дону. Вчера, около 4 часов пополудни, мы были свидетелями такого возмутительного факта. Вагон по Большой Садовой продвигается к саду «Палермо». На сравнительно узком проезде улицы трудно разминуться экипажам, а особенно ломовым дрогам. В это время ехал шагом на домашней линейке кучер, управляя одной рукой лошадью, а другой – придерживая мебель, которую он везет. Его настигает вагон конки и трамвайный кучер, размахиваясь внушительных размеров кнутом, ударяет его по лицу, причем ремень попадает в глаз, причиняет чувствительную боль. Потерпевший протестует, а пассажиры возмущаются и узнают фамилию кучера, столь бесцеремонно и не кстати обращающегося с кнутом. Кучер этот – Ненахов. Представляя потерпевшему привлечь виновного к суду, мы, со своей стороны, обращаем на такое безобразие кучеров, повторяющееся не раз, строгое внимание администрации нашей конно-железной дороги».
«Ростов-на-Дону. Вчера в полицейском управлении с утра собрались цыгане сербы, которым, согласно существующим законам, запрещено кочевать с места на место. Проходя по улицам, они обращали на себя внимание публики своими дорогими нарядами, шитыми золотом и серебром. Особенно выделялся в этой пестрой толпе староста табора, с громадной серебряной булавой в руках. Всем цыганам предложено немедленно оставить Ростов».
«Таганрог. В областном по городским делам присутствии будет рассматриваться на днях постановление городской думы об отказе в издании обязательных правил о порядке передвижения по городу подвод на верблюдах». (Приазовский край. 280 от 30.10.1894 г.).
1899 год
«Ростов-на-Дону. Вчера мы сообщали, что 27-го октября полицейским чинам 5-го и 4-го участков удалось обнаружить в Ростове организованную фабрикацию фальшивых серебряных монет. Передаем теперь подробности.
Появление в городе в обращении фальшивых серебряных монет было замечено полицией еще несколько месяцев тому назад и на это обращено было строжайшее внимание. Каждый случай обнаружения фальшивой монеты зарегистрировался, а о каждом лице, в руках которого оказывался даже случайно поддельный денежный знак, собирались самые подробные сведения. Но вот утром 27-го октября в 5-й полицейский участок города Нахичевани приведена была городовым надзирателем невзрачная, лет 30-ти на вид, женщина. Вместе с нею явился торговец нахичеванского базара С. Демерджиев, заявивший, что приведенная женщина, купив у него отруби, пыталась вручить ему 50-копеечную фальшивую монету. Обман, по словам Демерджиева, едва не удался, но он невольно обратил внимание на незначительную желтизну монеты. Когда же он стал стирать ее, то оказалось, что монета сделана из меди. Изобличенная женщина хотела было скрыться из лавки, оставив покупку, но он, Демерджиев, не допустил этого и при содействии городового задержал ее. На вопрос полиции, задержанная назвалась Анастасией Агафоновой и по поводу оказавшейся у нее фальшивой монеты объяснила, что последняя попала к ней случайно. Арестованная была тотчас обыскана. При ней найден кошелек с тремя рублями и двумя 50-копеечными монетами. Все монеты оказались фальшивыми, но превосходной, трудноотличимой от настоящих денег, выделки. Несколько растерявшись, но затем быстро овладев собой, женщина эта дала новое объяснение, которое заключалось в том, что монеты она, будто бы получила в обмен на золотые пять рублей от какого-то господина в вагоне конно-железной дороги. В подтверждение своих слов она сослалась на нескольких лиц, бывших, будто бы, свидетелями сделанного ею обмена, местом своего жительства указала дом в Ростове по Никольской улице. В сопровождении околоточного надзирателя Зубова заподозренная женщина была отправлена в Ростов. Но, как и предвидели, дом и лица, на которых ссылалась задержанная, оказались вымышленными. Ежечасно она изменяла свои показания, называя все новые и новые адреса. Таким образом, с 9 часов утра до 4 часов дня, полиция бесплодно разыскивала квартиру заподозренной во всех частях города. Лишь в 5-ом часу явилась уверенность, что женщина назвала свой настоящий адрес, именно Байковский хутор, продолжение Черняевской улицы. Заручившись содействием полиции 4-го участка в лице околоточного надзирателя Аханова и двух городовых, полицейские чины отправились на Байковский хутор. С приближением к хутору, сопровождаемая ими женщина становилась все более и более беспокойной и, наконец, в конце Черняевской улицы указала на небольшой домик, говоря, что здесь живет ее муж. Тут оказалась слесарная мастерская, содержимая ростовским мещанином Леонтием Ивановым Дудкою-Белым. Двери квартиры открыл полиция сам хозяин, коренастый, среднего роста брюнет, лет 40 на вид. На вопрос: действительно ли приведенная женщина его жена, Дудка-Белый дал утвердительный ответ, далее добавил, что он отпустил ее на рынок, но были ли у нее какие-то деньги, он не знает. Начался обыск квартиры и находящейся при ней слесарной мастерской на глазах хозяев и 6 – 7 душ перепуганных детей, мал-мала меньше. Дудка-Белый не выказывал ни малейшей тревоги. Внешнее спокойствие не изменило ему и тогда, когда в одной из комнат на комоде, в двух жестяных ящиках, обнаружены были штампы, груда медных кружков, перемешанных с желтыми рублями и полтинниками. С уст его сорвалось только: «Что делать!» Зато жена его сильно разрыдалась, прося у полицейских чиновников «прошения». После этого Дудку-Белого и жену его арестовали. Прощание их с детьми, оставшимися на попечение своей старшей тринадцатилетней сестренки, представляло душераздирающую картину. Преступник, как сообщено было вчера, признал свою вину и объяснил свое преступление крайней нуждой. Местной конторой государственного банка орудия подделки признаны были весьма искусно сделанными, а монеты – отличимыми от настоящих только по весу. Хотя обнаружены были штампы для рублевых монет, 50-копеек и 25-копеек и империалов, но изготовлялись Дудкой-Белым, по-видимому, лишь рублевые, затем и полтинники, так как остальные штампы оказались совершенно новыми, без малейших следов употребления. Способ изготовления фальшивых монет, судя по орудиям, был таков: сначала нарезывались известной величины, изготовленные из особого сплава, кружки, затем последние заключались между двух штампов в тиски и в результате на кружках получались отпечатки лицевой и оборотной сторон монеты. Всех штампов оказалось пять пар, из них для полтинников две пары. Тиски обыкновенного типа, употребляемого в механических мастерских. Совершенно отдельно монет найдено на сумму около 10 рублей, а кружков, величиной в полтинник, более 200.
Арестованные супруги Дудка-Белые содержатся в кордегардии 4-го полицейского участка».
«Станица Богаевская. Ворам в последнее время у нас совсем не везет. Им положительно приходится бросать свое неблагодарное ремесло. Сами посудите: не успеет «бедный» вор приволочь домой свои натруженные ночными похождениями ноги, не успеет еще хорошо спрятать свою ночную добычу, как его «по горячим следам» накрывает полиция и хозяева украденного добра. Но досадней всего самый порядок обыска: уж пусть бы полиция и сами потерпевшие шарили во дворе и в доме вора, отыскивая украденные и спрятанные вещи, а то, изволите ли видеть, к ним присоединяется целая орава любителей-сыщиков, которые лазят и на чердак, и в погреб, и во все другие места, куда им лазить и не следовало бы. Вот недавний факт. Три рыболова-товарища, казаки Богучаров, Наумов и Фирсов, приготовили было везти в Новочеркасск на продажу около 600 штук разной рыбы, но до отправления оставили ее в садке на озере около сада казака Михаила Форапонова. Проведал об этом наш же станичник, казак Иван Гудков, и пожелал переселить рыбу из садка к себе в «широтвасы» (чаны, сделанные из половин бочек). С этой целью, дождавшись ночи, он с приглашенным им товарищем отправился к заветному садку, и выбрал из него всю рыбу, которую и привез домой, разместил по кадкам и даже присолил. Как вдруг, на следующий день, рано утром, Богучаров с товарищами, полицией и совсем уже непрошенными посторонними людьми явились во двор Гудкова, произвели обыск и нашли всю украденную рыбу. Пришлось злополучному любителю чужой рыбы пережить и стыд, и укоры, и брань, да вдобавок выслушать сначала протокол полиции, а затем и приговор мирового судьи, которым определено повергнуть Гудкова трехмесячному тюремному заключению и, кроме того, взыскать с него в пользу потерпевших 40 рублей за рыбу. Ну, стоит ли после этого воровать?» (Приазовский край. 284 от 30.10.1899 г.).