В 2019 году я приехал в Гонконг, где не бывал несколько лет. Не так далеко оттуда, в Ухани, уже бушевал вирус, но в Порту Ароматов (как переводится название города) все было спокойно, даже масок пока никто не носил.
Прохладным вечером мы встретились со старым приятелем, коренным гонконгским китайцем. Дизайнер по профессии, он всегда казался мне задумчивым творческим человеком, но в этот раз удивил — он был полон ярости и желания протестовать.
Пару месяцев назад отгремели массовые акции протеста, дошедшие до вандализма, столкновений с полицией, резиновых пуль и слезоточивого газа.
— Мы не сдадимся, — говорил мой приятель, — мы покажем Китаю, отстоим свою независимость!..
Спустя пять лет я вспомнил ту давнюю встречу, когда сел сочинять новый роман — на этот раз именно о Гонконге, очень интересной точке на карте и важной вехе в моей судьбе.
Нельзя в наши дни писать о Порте Ароматов и не упоминать о горячей теме — политической ситуации в городе и его государственной принадлежности. В романе я постарался дать обе точки зрения на этот вопрос, не занимая ни одну из позиций. Как часто бывает, начал собирать детальную информацию об этом вопросе и сама собой сложилась статья. Так что, предвкушая вопросы читателей на тему того «Чей Гонконг?», расскажу кратко о его политической истории.
Кровь и дурман
Долгие столетия остров Гонконг и его окрестности были малонаселенной окраиной Китая. На зеленых холмах стояли редкие храмы и статуи богов, в бухтах ютились рыбацкие деревни, а иногда — лагеря пиратов.
Все изменилось к XIX веку, когда на этот уголок Азии обратили внимание колониальные державы, прежде всего Британская Империя. С самого начала англичан тут интересовали не военные или политические выгоды, а простая нажива — Гонконг был очень удобной точкой для морской коммерции.
К тому времени Британия вела активную торговлю с империей Цин, но условия были невыгодные — замкнутое в себе Поднебесное Царство ничего не хотело покупать у варваров. В обмен на чай и щелк из Китая британцам приходилось отдавать серебро, т.е. менять невозобновляемый драгоценный ресурс на простые продукты сельского хозяйства.
Нужно было срочно придумать дешевый в производстве товар, который можно будет сплавлять китайцам. И в просвещенные европейские головы пришла идея — продавать выращенный в Индии опиум.
Сработало. Довольно быстро дурман стал очень популярен в Китае. Настолько, что цинская администрация забеспокоилась о растущем количестве наркоманов. В 1839-м императорские войска захватили английские фактории, конфисковали и уничтожили весь найденный опиум — больше тысячи тонн.
Британская корона не могла стерпеть такую наглость. Начался кровавый конфликт, известный, как Первая опиумная война. Благодаря техническому превосходству «заморские черти» быстро одолели Срединное Царство — огромное, людное, богатое, но технически отсталое. В Цинском Китае не нашлось своего Петра Великого, который произвел был экстренную модернизацию, страна все еще была одной ногой в Средневековье.
Роковым стало участие в боях английского парового фрегата «Немезида». То был один из первых в мире полностью железных морских кораблей — и для китайских боевых джонок он оказался почти полностью неуязвим…
По итогам войны Цин была вынуждена передать остров Гонконг в вечное владение британцев. Но королева Виктория рассудила, что маловато будет — и через 20 лет англичане вместе с французами атаковали несколько крупных городов, включая Пекин, снова наголову разбив цинов. То была Вторая опиумная война, по итогам которой к британским владениям добавился полуостров Коулун — кусок суши напротив острова Гонконг. Наконец в 1889-м, колонизаторы прибрали к рукам окружающую часть материка, ныне известную, как Новые Территории. Правда в этот раз земли передавались не насовсем, а в «бесплатную аренду» на 99 лет — позднее это обстоятельство сыграет важную роль.
Англичане превратили свою колонию в мощный центр торговли, ворота между рынками Китая, Юго-Восточной Азии и всего мира. Город был объявлен порто-франко — местом беспошлинной торговли.
Огромные доходы приносил не только опиум, теперь текший в Китай свободно. Немало барыша давал и вывоз из Китая кули, чернорабочих, по статусу мало чем отличавшихся от рабов. Целые поколения этих несчастных трудились по всем миру, от Индонезии до Латинской Америки.
Тем временем Цинская империя, ослабленная ударами западных держав, вошла в период глубокого кризиса. Уступки иностранцам вызывали гнев во всех слоях населения, начались массовые восстания и тайная анти-имперская борьба.
И пока Поднебесную лихорадило, Гонконг оставался островком стабильности. Порой возникали волнения пролетариата, их жестоко подавляла колониальная власть. Но это было ничто по сравнению с десятилетиями насилия и потрясений, которые пережевал Материк.
Тихая гавань
Британская власть давала убежище политическим изгнанникам из Китая, так несколько десятилетий в Гонконге жил Сунь Ятсен, отец китайской революции.
Стараниями Суня и его сподвижников империя Цин рухнула в 1912 году. Наступил период междоусобных войн, длившихся несколько десятилетий, — а Гонконг стал спасительной гаванью, где укрывались тысячи беженцев. Это дало новый толчок экономике, богатые беглецы с материка привозили капиталы и даже целые предприятия, а бедные становились дешевой рабочей силой.
После провозглашения Китайской Народной Республики в 1949 году Гонконг очутился в очень интересной, парадоксальной позиции. С одной стороны он стал форпостом западных сил, который Британия и США использовали для сдерживания красного Китая. Но с другой, он оказался весьма полезен и для Поднебесной
В 1950-м КНР вступила в Корейскую войну на стороне Севера, и оказалась под торговым эмбарго ООН, проще говоря, в кольце санкций. Тогда-то Гонконг, в Народную Республику не входивший, стал лазейкой, через которую попадали в Китай товары и технологии.
В Порту Ароматов существовали бесцензурная печать и открытый рынок, о чем особенно любят вспоминать те, кто плачет о былой гонконгской «свободе». Но не стоит думать, что положение местных жителей было таким уж радужным. Ведь мы говорим о Британской империи, в которой представители покоренных народов не имели политических прав. Целью колонизации было извлечение прибыли, а это куда удобнее делать, если ни о чем не спрашивать «туземцев»…
Управление городом вели англичане, и даже после Второй мировой, в период расцвета в мире антиколониальных движений, корона дала гонконгцам лишь минимальные уступки. Мотивация британцев была проста: в 49-м на материке победил Мао, и они боялись давать китайцам волю, а то наизберают во власть коммунистов…
Периодически случались протесты местных жителей, профсоюзов и левых активистов, требовавших воссоединения с большим Китаем, их жестоко подавляли. Но в целом жизнь в Порту Ароматов после войны пошла довольно благополучная. Колониальная администрация, стараясь погасить недовольство, строила льготное жилье, ввела бесплатное медицинское обслуживание.
Город оказался на перекрестке финансовых потоков. Экономика била рекорды, к концу века Гонконг стал одним из «азиатских тигров» и получил прозвище «города миллионеров».
Так сложился специфический китайский субэтнос — гонконгцы, по образованию, жизненному укладу и взглядам гораздо более вестернизированные, чем собраться с материка. Впрочем, среди них всегда был большой процент сторонников единого Китая, мечтавших о воссоединении. А еще жители автономного города привыкли к сытому и спокойному существованию — продолжительность жизни в Гонконге до сих пор самая высокая в мире!
Прощайте, сэр
Несколько десятилетий вопрос о принадлежности региона старались лишний раз не поднимать, не раскачивать лодку. Но вот в восьмидесятых Пекин недвусмысленно напомнил: скоро истекает срок аренды Новых Территорий. И дал понять, что продлевать ничего не собирается. Больше того, Компартия признала нелегитимными договоры, заключенные между Британской империей и Цин, потребовала вернуть все земли, в том числе центральный остров, который когда-то был передан англичанам «бессрочно».
Китай к тому времени уже встал на путь квази-капиталистических реформ и сближения с Западом. Началась дипломатическая игра, по итогом которой приняли компромиссное соглашение.
Согласно нему, в 1997-м, по истечении аренды, Гонконг переходил под управление китайского правительства. Но получал особый автономный статус на пятьдесят лет, до 2047 года. Город сохранял капиталистическую экономику и демократический строй — управлять им должен был «народ Гонконга».
Вечером 31 июня 1997 года началась торжественная церемония передачи власти. С материка в Гонконг прибыл президент КНР Цзян Цзэминь, а из Англии — принц Чарльз. Будущий король прочел от лица своей матери Елизаветы прощальную речь, после чего, под звуки военного горна, был спущен британский флаг и ровно через 12 секунд тишины поднято алое знамя. Королевские войска прошли парадом по улицам города, вместе с принцем погрузились на пароходы и покинули территорию бывшей колонии. Войска Народно-Освободительной армии Китая впервые в истории въехали по мосту в Гонконг — Сянган, как звучит это название на общекитайском языке путунхуа. Был устроен огромный салют и световое шоу над бухтой Виктория.
Запись церемонии до сих пор производит сильное впечатление. Даже на тех, кто, как я, относится скептически к англичанам и их «империи ростовщиков». Получилась небывалая встреча «белых» с «красными», исполненная достоинства и взаимного уважения. После окончания Второй мировой нечасто случалось, чтобы представители двух миросистем, «господа» и «товарищи», провели торжество, как равные, удержались от обвинений друг-друга в злодействе. Борцы за демократию, впрочем, устроили-таки манифестацию, но на фоне торжеств ее мало кто заметил…
Грозные времена
И все же многим в Гонконге переход под красное знамя пришелся не по душе. Китайские диаспоры по всему миру пополнились тысячами эмигрантов. И немалыми суммами денег — богачи увозили свои капиталы, боясь за их сохранность при коммунистической власти.
Другие, наоборот, радовались восстановлению справедливости. Одна из последних частей Китая, когда-то оторванная хищными державами Запада, наконец-то вернулась в состав страны. Среди известных гонконгцев, ратовавших за воссоединение с родиной, был, например, Чхань Консан, более известный, как Джекки Чан. Актёр даже заявил, что хочет вступить в Компартию.
Поначалу в городе изменилось не так много — он продолжал расти и богатеть. Тем более, что новый виток противостояния с Западом привел к новым санкциям против КНР — но Гонконг, остававшийся в глазах США и Европы автономной демократической территорией, под них не попал. Выросли компании, закупавшие санкционные технологии и переправлявшие их по мостам в материковую часть страны.
Первый раскат грома ударил в 2002-м, спустя пять лет под властью КНР: Гонконгское правительство попыталось принять Закон о национальной безопасности. Он вводил кару за призывы к отложению от Китая и ограничивал работу иностранных организаций. Гонконгцы к такому не привыкли — до 750 тысяч человек вышли на акции протеста. То были первые массовые манифестации в Сянгане, и тогда они увенчались успехом. Законопроект отозвали и десять с лишним лет крупных политических потрясений в городе не случалось.
В 2014 на горизонте возник новый спорный закон — о том, что губернатор будет избираться из кандидатов, утвержденных в Пекине. Массовые выступления против него известны как «протест зонтов» — на дворе был сезон дождей, демонстранты защищались от стихии, а заодно использовали зонтики, чтобы отбиваться от полицейских дубинок. Снова недовольные взяли верх — закон не был принят. Впрочем, впервые в истории нового Гонконга пятеро участников протеста получили тюремные сроки за «подрыв безопасности государства».
А настоящая гроза разразилась весной 2019-го. Администрация подготовила закон об экстрадиции, позволявший выдавать преступников, осужденных по политическим статьям, в другие государства. По мнению недовольных, цель его была одна — дать возможность полиции отправлять диссидентов на Материк, где наказания за политические преступления намного жестче, чем в Сянгане. Как водится, подливали масла в огонь западные медиа и всевозможные агитаторы из соцсетей.
Протесты собрали небывалое количество народа, по разным оценкам до 1.7 миллионов человек (из 7 миллионов жителей). Впрочем, источники с Материка оценивают их всего в 300 тысяч…
Губернатор Гонконга Кэрри Лам отказалась идти на переговоры с недовольными, обвинив во всем вмешательство иностранных агентов.
И все же опять протестующие одержали верх — в итоге губернатору пришлось отменить законопроект. Но только оппозиция вздохнула спокойно, как власти предприняли новый, тонкий, весьма китайский ход…
В 2020-м, во время пандемии, когда протестовать было довольно сложно, закон о национальный безопасности был принят в самой КНР. Согласно договору о статусе Гонконга, акты, утвержденные на Материке, могут в особых случаях вступать в силу и на территории автономного района. Именно так и сделали — закон о безопасности был принят в КНР, и потому начал действовать в Гонконге… Согласно нему, призывы к сепаратизму стали уголовным преступлением, а деятельность иностранных организаций оказалась ограничена. Ничего не было напоминает? Да, по сути, вступили в силу правила, против которых гонконгцы боролись в 2002-м…
С тех пор уже пять лет, как не случилось ни одного серьезного протеста. Даже в когда в марте 2024-го вышел еще один закон, ужесточивший наказания за политические преступления. Так называемый «пункт 23», разрешал закрытые судебные процессы и задержание без доказательств на срок до 16 дней. Волна негодования поднялась в основном среди «сетевых активистов», по большей части гонконгцев, перебравшихся в другие страны...
Все эти грозные события стали сказываться и на экономическом положении города. Тем более, что «медовый месяц» в отношениях Китая и Запада закончился окончательно. В том же 2020-м госсекретарь США Майк Помпео объявил, что Гонконг признан уже не демократическим анклавом, а территорией КНР, причем, возможно, незаконно оккупированной. Соответственно, все санкции, наложенные на Народную Республику, стали действовать и на Порт Ароматов. Закрылось существовавшие десятилетиями окно на Запад, позволявшее Китаю обходить торговые эмбарго. Уровень благосостояния «города миллионеров» начал проседать. В наши дни Гонконг все ещё богат и прекрасен, но в его будущем некоторые сомневаются…
Что ж, все это — часть мирового процесса. Времена международных анклавов, богатеющих за счёт нахождения «между мирами», подходят к концу. Наступает эра монолитных военно-политических блоков, ведущих жестокое противостояние друг с другом. В этой ситуации перед жителями некогда нейтральных территорий встаёт роковой выбор — к какому лагерю примкнуть. Я уверен, что в итоге большинство гонконгских китайцев выберет единственно правильный путь — встанет на сторону своих.
Если заняться неблагодарным делом и попробовать дать какие-то прогнозы, я бы сказал, что Порт Ароматов ждет непростое, но интересное будущее. На наших глазах меняется экономическая система, некогда глобальный финансовый мир распадается на два блока, восточный и западный. И я думаю, что Гонконгу предстоит стать одним из центров новой экономики Востока. Он все еще будет важной точкой контакта, но теперь не с бывшими колонизаторами, а с партнерами по многополярной планете.
…Но в тот вечер, когда приятель спросил о моем отношении к судьбе Гонконга, я ничего не ответил. Не потому, что не имел собственной позиции по вопросу о том, «чей Гонконг?». А потому, что я не чувствовал себя в праве судить.
Во время многочисленных конфликтов у нас в бывшем Союзе больше всего отвращения у меня вызывали иностранные доброхоты, судящие о том, кто прав, а кто виноват. Поучать тех, кто борется и жертвует с обеих сторон, когда сам находишься в стороне и ничем не рискуешь — слишком легко и довольно подло. Пусть решают сами.
И в конце концов, что бы ни случилось, я уверен: мой любимый город всегда будет пересечением силовых линий, а значит — породит еще много интересных историй.