— Никуда ты не пойдешь! — заходится в крике мама, вырывая у меня из рук сумку.
Стиснув зубы, чтобы не разрыдаться, просто забираю сумку обратно и, не реагируя на мамины рыдания, укладываю оставшиеся вещи в рюкзак.
— Ты хоть понимаешь, что тебе некуда идти? На вокзал собралась? — она пытается снова отнять рюкзак, цепляясь за лямки так, что у неё белеют костяшки пальцев.
Да, мне действительно идти некуда. Я — та ещё наивная дурочка. Все сбережения ушли на пышную, идеально организованную свадьбу с "мужчиной мечты". Мы планировали начать новую жизнь в уютной квартире, которую мои родители купили вместе с его. Я лично занималась ремонтом, выбирала мебель, откладывала с каждой зарплаты на детали интерьера. А Макс, как я думала, оставался дома, у моих родителей, потому что слишком уставал на работе.
Только вот сегодня выяснилось, что не просто уставал — а хорошо проводил время с моей младшей сестрой. Оказалось, что их роман давно не секрет для всех, кроме меня. Все знали и молчали, даже родители. И даже когда сестра забеременела, никто не счёл нужным мне об этом рассказать.
За стеной, в соседней комнате, раздаётся показательное всхлипывание сестры. Она всегда умела плакать так, чтобы звучать особенно жалобно. Её причитания разрывают сердце моей матери — той самой, которая куда-то дела мои последние сбережения, чтобы мне точно некуда было идти. Мать даже не прячет глаз, когда я спрашиваю про деньги из шкатулки.
— Сама, наверное, истратила и забыла, — холодно бросает она, даже не потрудившись придумать оправдание.
Перекидываю рюкзак через плечо и направляюсь к двери. Вся семья сбегается, чтобы проводить меня — мать у порога, в проёме кухни мелькает затюканный папа, тётя встаёт рядом с сестрой, чтобы ещё раз укоризненно на меня взглянуть. Сам Макс сбежал одним из первых, едва запахло скандалом.
— Смотри, что ты наделала! — восклицает тётя. — Уходишь, а сестру довела до истерики! Ты хоть понимаешь, что от твоих криков может пострадать ребёнок?
— А о моём ребёнке кто-нибудь подумал? — спрашиваю я холодно.
Тётя на мгновение замолкает, растерянно моргая.
— Каком ребёнке?
— А вот о таком, — резко отвечаю я. — Мы с Максом всё это время были вместе. Может, я тоже беременна. Представляете, какое счастье: два внука сразу! Можете теперь гордиться, что Макс на ваших глазах спал с обеими дочерьми, а вы всё это время молчали.
Мать театрально хватается за сердце, закатывает глаза и медленно оседает на пол. Все эти спектакли я видела не раз — знаю, что со здоровьем у неё всё в порядке, и нервы и "мотор" у неё покрепче моих.
Смотрю на этих людей и чувствую ледяное опустошение. Родители, которые покрывали измену под собственной крышей. Сестра, которая благородно «страдала», но не удержалась от соблазна. И «жених», который спал со мной почти каждый день, потому что мне же «надо было сделать приятно». Вот только втайне, оказывается, мучился от чувств к моей младшей сестре. Все страдали, все молчали. Всех их было «жаль»… всех, кроме меня.
Сдерживая рвущиеся наружу слёзы, я хватаю сумку и решительно направляюсь к двери.
Мама, видя, что я ухожу, вновь цепляется за мой рюкзак, её лицо искажено от ярости.
— Марина, прошу, не уходи! — её голос дрожит, она цепляется за рюкзак, но отец, наконец, отрывает её от меня.
— Ольга, дай ей уйти, — бормочет он, осторожно оттаскивая мать. — Ей нужно время, чтобы успокоиться… она вернётся, куда она денется?
Я выхожу в коридор и твёрдо закрываю за собой дверь. Какой вернётся? Я лучше под мостом жить буду, чем снова увижу их лицемерные лица.
Слёзы всё-таки проступают. Бреду по улицам без цели, глядя в асфальт. Люди оборачиваются, кто-то предлагает помощь. Наконец решаю найти гостиницу. Недорогую, на пару ночей. Добираюсь туда на метро, а потом просто сваливаюсь на кровать, всхлипывая и кутаясь в одеяло. Весь вечер и ночь я провожу в этой жалкой комнате. Наутро приходит чёткое понимание: я осталась одна.
Ближе к обеду звонит бабушка. Я смотрю на экран, медлю, но всё-таки отвечаю.
— Марочка, — бабушка хрипит в трубку, и слышно, что она едва сдерживает гнев, — я только вчера узнала об этих негодяях. Дитя моё, ты же знаешь, я бы тебя никогда не бросила! Веришь мне?
Я всхлипываю.
— Ах, Марочка… знаешь что? Тебе нужно уехать отсюда. Успокоиться, прийти в себя. Я как раз знаю, куда. У меня есть старый участок, домик там стоит. Никому про него не говорила, даже твоей матери. Думала, продадите его потом, но раз так, то пусть будет твоим. Успокоишься, поработаешь, а потом решишь, что с ним делать. Или продавай, или оставайся. Слышишь, милая?
Я едва сдерживаю рыдания. Бабушкины слова будто разрушают последнюю стену, я ощущаю себя совсем беззащитной и маленькой.
— Да, — хриплю я, чувствуя благодарность, — спасибо, бабушка…
— Только не возвращайся к тем змеям, слышишь? Не позволяй им собой помыкать! И ещё… Марочка, я тут узнала, что твоя мать с этим… с твоей сестрицей и Максом… собрались съезжаться в квартиру, которую вы с ним вместе готовили. Мол, зачем пропадать добру. А еще, представляешь? Они решили свадьбу не переносить. Хотят расписаться в тот же день, что и вы с Максом, чтобы деньги не потерялись! Подлецы, одним словом.
Я закрываю глаза и сжимаю телефон в руках. Слышать это больно, но одновременно я испытываю какое-то странное чувство освобождения. Хорошо, что всё вскрылось до свадьбы, до того, как я стала частью их лицемерной игры.
Вечером я отправляюсь на квартиру, которую готовила к нашей жизни с Максом. Вхожу и осматриваю всё, что создавала с такой любовью. В кухне стоят банки с краской, в углу — мои инструменты. Заказанная мебель ещё не доставлена, но кухня уже почти готова.
Я задерживаюсь, окидывая взглядом стены, полы, детали интерьера, в которые вложила душу. Вдруг меня накрывает странное чувство. Ощущение, будто мне нужно поставить точку, символически закрыть эту главу. Выхватываю банку с краской, открываю и, почти не думая, начинаю выплёскивать её на пол и стены. Бирюзовые потёки ползут по обоям, разливаются по светлым ламинатным полам.
Затем беру молоток и с яростью разбиваю раковину в ванной. Удар за ударом, выпуская весь гнев, обиду и унижение. Когда краска и силы заканчиваются, я выдыхаю. На душе пустота, но боль отступила.
Смех вырывается из меня, почти истерический. Я улыбаюсь впервые за эти два дня.
– Живите! – кричу я в исступлении. – Совет да любовь.
На следующее утро меня будит телефон. Снова мама. Её голос полон упрёков:
— Мара! Как ты могла? Мы зашли в квартиру, а там погром! Сестра рыдает, чуть не потеряла ребёнка! Не стыдно тебе? — кричит она, надрываясь.
Я не отвечаю. Выключаю телефон, хватаю рюкзак и направляюсь к бабушке. Пусть говорят, что хотят. Я ухожу.
***
Книга на вечер от меня:
"Хозяйственная помощница для идеала", Виктория Свободина 👈
Я читала до утра! Всех Ц.