«Степан не мог поверить своим ушам. Как же так, его жена должна была бы сейчас орать, ругаться, может быть даже драться! А она…
— Аксинья, да как жа ты… а?
— Степа, моя судьба была поломата… знай я, чавой енто, када к любимому тянеть, а низя. Ты ня мог мене помочь. Да и батя бы ня позволил, и любви у тебе ня было. Тебе сюравно было. А чичас твоя сломаитси жисть. Потому как чичас есть у тебе любовь, а ня дотянисси! Ня чужия мы с тобой, Степа, жалко мене тебе. Знай я, чавой енто! — снова повторила Аксинья. — Ня судьба мене с тобой. Ня люблю я тебе!
Аксинья посмотрела прямо в глаза Степану».
Часть 56
…Аксинья сидела на лавке, возле дома с позднего вечера. Как только деревня легла спать, она вышла. Невмоготу было оставаться дома одной. Народ болтал про то, что к Пелагее приехала завскладом из города, привезла полгрузовика лекарств, а оказалось, что Палаша помогала хирургу ее латать, а потом прибежал Степан и принялся целоваться с городской прямо во дворе у Валентины, а после так и вообще уехал с ней.
Аксинья все сразу поняла. Это Наталья, фронтовая любовь Степы! Значит, живая! Залатали ее доктор с Пелагеей.
Люди принялись болтать о том, что у Степана там есть дети. Про ребятишек муж Аксинье ничего не говорил. Наверное, и сам не знал. Значит, не дети, а ребенок. Весь день бабы так и вились около ее плетня, потому Аксинья зашла в дом, чтобы избежать неприятных разговоров, хотя работы во дворе было навалом. Она не собиралась ни с кем обсуждать свою личную жизнь: отвечать на вопросы, вести разговоры, обсуждать своего мужа.
…Увидев Степана еще издалека, легко поднялась. Он остановился за плетнем, не в силах шагнуть в собственный двор, опустил голову да так и остался стоять.
Жена подошла к нему сама, встала напротив, подняла его голову обеими руками и заглянула прямо в глаза.
— Усе я знаю, Степушка! Деревня уж гудит. Бабы вчерась весь вечер ходили вкруг да около нашей хаты. Интересно им, а то как жа! Да токма я сама ничавой ня знай, люди ужо болтають, што уехал председатель из колхозу, и детей тама у яво троя.
— Один санок токма. Степка! — встрял Степан улыбнувшись.
Аксинья тяжело вздохнула и продолжила:
— Санок! Хорошо! Чижало тебе будять… ох, чижало, Степа. Кабы знала я, что Алешка мой помяр, да давно нету яво у живых, можат, и легша было бы мене! А так… живой ишть, чувствую, и маятси душа моя, надеетси. Так жа и твоя таперича будять маятси да надеятси. Поскольку ты ня чувствуешь, а точно знашь! Жива твоя баба, да ишшо и с робятенком. Эх, лихо!
Аксинья тяжело вздохнула и продолжила:
— Но я подсоблю тебе, Степушка. Подсоблю. Айда у хату, чичас кажу усе…
Степан посмотрел на нее ничего не понимающим взглядом:
— Аксинья… да чавой…
— Молчи, чичас молчи! Подсоблю, подсоблю… Айда у хату!
Степан повиновался и кинулся за женой. Когда зашли, Аксинья присела на стул, содрала платок с головы, принялась его нервно теребить, и быстро-быстро заговорила:
— Степушка, хочь ты будяшь… у мене ня вышло. Так хочь ты будяшь щастливый. Степа, скольки нама осталоси? Някто ня знат! А как робятенка-то ей поднямать одной? Да хворыя, либошто? Мы-то с тобою местя, да ишшо и мамка моя помогала. Да и твоя… Ня опосля войны… здоровыя усе…
Степан во все глаза смотрел на свою жену и ничего не понимал. Она смеется над ним, подшучивает? Это что же такое творится? Слезы медленно катились по щекам Степана, он и не думал их прятать.
— Степа, ня могу я с тобою! Как ушел ты на войну, я вздохнула свободно… ой как мене чичас совестно, Степа! Усе бабы рыдают, а я делаю вид токма! Прости мене… А пришел ты, я снова сама себе чужая! Как ты мене обмолвился тада про Наталью, обрадоваласи я. Думаю, уедет, и я опять сама остануси. Да токма ня ушел ты, горевал как! Ня знала я, как уйти от тебе. Ня могла… Чижало мене было. Я тебе ня любила, а ты мене ня любил. Да токма, када ты няково ня любил, мене легша было. А када полюбил… Да и партия ента твоя! Ой, Степа, Степа! Усе одно к одному. А можат, ня узнат товарищ Заварзин? Да чавой жа деется?
Аксинья покачала головой и снова зачастила.
— А таперича вродя как на руку усе…я вродя как добро и тебе далаю, ня токма себе. Ты енто… Степан, слышь мене? Сразу яе ня приводи. Я уйду, а ты опосля яе приводи. Усе поймут. И робятенок у вас есть. Вона про Егора ужо усе и запамятовали. Уважаемый таперича человек… партейный как ты! Как жа мужику без бабы? Да токма гляди: усе бабы на тебе чичас же кинутси! Понямши?
— Куды жа ты собраласи, Аксинья?
— Так к матери в Волошино уйду! Куды ж ишшо? Старыя она совсема стала. Сестра яе, за которой она тама глядела, помярла. Ну ты знашь об ентом. Дом большой, справнай. Да одна мать тама, и я одна тута. Давно ужо я одна, Степа. Дочкам нашим мяшать ня хочу, а с мамкой славно нама будять двоем. Ня она мене не мешат, ня я ей!
Степан не мог поверить своим ушам. Как же так, его жена должна была бы орать, ругаться, может быть даже драться! А она…
— Аксинья, да как жа ты… а?
— Степа, моя судьба была поломата… знай я, чавой енто, када к любимому тянеть, а низя. Ты ня мог мене помочь. Да и батя бы ня позволил, и любви у тебе ня было. Тебе сюравно было. А чичас твоя сломаитси жисть. Потому как чичас есть у тебе любовь, а ня дотянисси! Ня чужия мы с тобой, Степа, жалко мене тебе. Знай я, чавой енто! — снова повторила Аксинья. — Ня судьба мене с тобой. Ня люблю я тебе!
Аксинья посмотрела прямо в глаза Степану.
— И ты мене ня любишь! — припечатала она. — А яе любишь, я помню твои глазья, када ты мене говорил о ей. Помню, Степа. Я знай, как люблють друг дружку! И робятенок у вас. Я ишшо месяц али два поживу с тобою, ну штоба някто ня думал, што из-за ентова я ухожу, а потома уйду. А ты к сыну можашь ездять, проведывать покамест. По-тихому, Степа, без ночного.
Степан кивнул.
— А потома я к матери уеду. Ну я казала ужо тебе. А чичас иди у сельсовет, и някому ничавой ня сказывай. Понямши? Ну будто нячавой ня случилоси. Ну съездил, ну повядался с однополчанкой, ну выпили. И што? И нячавой. И усе! Усе, Степа. А потома ужо някто ничавой ня кажеть. Мужик ня можат быть один…
Степан потрясенно кивнул.
— Меж нами с тобою ничавой ня изменитси. Ня было ничавой никада и ня будеть. От так, Степа!
Степан вспомнил, как еще только час назад дед Тимоха именно так и сказал: «Лучша была ба, штоб она сама от тебе ушла, тады бы усе ладно было. И люди б понЯли».
Председатель тяжело поднялся, вышел из хаты и отправился, как и сказала жена, в сельсовет. Душу рвало на части…
Татьяна Алимова
Все части повести здесь⬇️⬇️⬇️
Прочитайте еще один рассказ ⬇️⬇️⬇️
Что происходит с людьми, когда они вдруг понимают, что могут срубить денег по-легкому? А что, если это их близкие родственники? Насколько далеко может зайти женщина в погоне за чужим богатством?