Ну вот, снова все вместе. За огромным столом, уставленным фарфоровыми тарелками, тяжёлыми подставками и бокалами, мы сидели семьёй. Точнее, семьёй его семьи.
Я смотрела на него, моего мужа, сидящего напротив, на свекровь, которая заняла почётное место в центре стола, и на всех остальных родственников, собравшихся, как по зову трубного рога, в наш дом. Это был праздник — день рождения свёкра, и стол ломился от еды, словно каждый участвовал в конкурсе на самое щедрое угощение.
Но в этот раз, где-то на фоне праздничной радости, я ощущала гнетущее напряжение. Мне казалось, что-то висело в воздухе… или, скорее, в меню.
Мы сидели, ели, хвалили блюда, и разговор вертелся вокруг всякого — погода, работа, здоровье дяди Коли, который опять что-то себе сломал. Но я знала: каждый за этим столом ожидал того, о чём никто вслух не говорил.
И вот, в середине обеда, когда свекровь как бы невзначай спросила:
– А с чего это мы в этом месяце внукам на секции денег меньше перевели? И с садиком что — тоже расходы сократили?
Вот оно…
Она взглянула на меня, едва приподняв бровь, как будто это я управляла всеми деньгами и решала, кому сколько дать, а не её сын, между прочим, мой муж. Мое дыхание на миг сбилось, но я удержалась, сделала вид, будто меня вопрос вовсе не касается.
Но не тут-то было.
– Это не ко мне вопрос, – спокойно ответила я, кивнув на мужа, – он же всем этим занимается.
Свекровь, конечно, улыбнулась, но улыбка её была... отнюдь не тёплой.
– Ага, сынок занимается, – сказала она, и её голос вдруг стал каким-то… надломленным, как если бы она говорила о чём-то куда более личном. – Только вот я замечаю, у нас на всё-всё денег вечно не хватает. Так и старею, ожидая помощи от своих детей.
Откуда мне было знать, что эта милая фраза была лишь началом. Гостям, разумеется, это даже понравилось. Они смеялись, переговаривались, будто ничего серьёзного не происходило.
Но я знала: это не просто разговор. Это – отголосок многолетних обид, завуалированных претензий, сомнений. И все они были направлены на меня.
– Ну-ка, – обратилась ко мне свекровь, – а как это ты так распределяешь? Может, надо чуть больше отдавать семье?
Я смотрела на неё – и молчала. Внутри всё клокотало: «Распределяешь»? «Чуть больше отдавать семье»? А я, значит, не семья? Отдать что, кому?
На языке вертелся вопрос: «Почему все считают, что в доме хозяйка – это я, а когда дело касается денег – хозяйка кто угодно, только не я?» Но… не сказала. Не стала.
И только муж, сидящий напротив, будто не замечал моего замешательства. «Семейный пир за мой счёт» — это он умеет, как никто. А защитить — так нет же.
– Мам, мы тут все по-честному считаем, – вдруг ответил он, уже с легкой дрожью в голосе, и я поняла, что сдерживаться ему, видно, тоже не просто. – И это нас обоих касается, между прочим.
– Ну как же по-честному, – вздохнула свекровь, – если мы по копеечке собираем на секции, на их кружки, а ты, Наташа, – свекровь опять ткнула на меня, – на себя ведь тоже тратите. Жена, поди, дорогая, сынок?
Я даже вздрогнула. Ну всё, дожали. Дыхание стало тяжелым, и я выдохнула:
– Скажите, вот что на этот раз вас не устроило? Новый комплект одежды для меня – слишком роскошно? Или, может, туфли? Или просто сам факт, что я, выходит, и правда дорогая жена?
Тишина за столом наступила настолько густая, что можно было услышать, как где-то на кухне тикали старые настенные часы.
– Ну зачем так? – свекровь обиженно покачала головой, а её подруга, тётя Галя, как по команде, нахмурилась. – Никто не считает твои расходы, правда, девочки?
– Конечно, – кивнула другая, – мы о другом ведь… Просто хочется, чтобы детям побольше осталось.
Ага. Как бы не так. Я посмотрела на мужа – он опустил взгляд. И вдруг мне захотелось, чтобы он наконец сказал что-то, как муж. Как партнёр, чёрт возьми. Но слова так и не последовали.
Я сама взяла себя в руки.
– А мне, значит, не надо заботиться о себе? Только о вашем благополучии, да? – проговорила я медленно и тихо. – Я для чего тут вообще? Чтобы безропотно всё раздавать?
Тётя Галя, словно почувствовав, что разговор мог зайти куда-то не туда, попыталась вставить своё «умиротворяющее»:
– Наташенька, ну ты не сердись, всё ж твоя семья. Но заботиться нужно — кто бы спорил?
Заботиться. Как же легко это говорить тем, кто сам ничего не отдал. Я всё ещё смотрела на мужа. Ну вот, вроде он выпрямился, вроде бы решился…
– Мам, – наконец сказал он, и мне показалось, что сейчас всё разрешится, – мы договаривались: раз в месяц – по-равному на всех.
Она смотрела на него, сверля взглядом.
– По-равному, сынок? А семья – разве это не нечто большее, чем деньги?
Мне стало так обидно, что захотелось встать и уйти. Но нельзя же уйти от собственной семьи, когда та на тебя смотрит, ждет, наблюдает... Этот невидимый контракт, этот долг, пронизанный ожиданиями и обидами, и который вдруг перекочевал за стол…
Тут что-то странное щелкнуло во мне. Я ведь всегда считала, что семья – это про поддержку, про взаимные жертвы, про настоящее. И почему я вообще позволяла им обсуждать то, что в семье решаем мы с мужем? Где, собственно, вся эта семья была, когда я ночами работала, пока сын был маленьким?
И тут… я просто сказала. Сказала всем, в лицо:
– Может, хватит? Может, пора научиться самим жить и своих ожиданий не перекладывать на нас? Я вас не понимаю.
Свекровь посмотрела на меня, будто видела в первый раз.
– А ты что, думаешь, легко было? Думаешь, мы ничего не вкладывали? Да если б не мы…
Я её уже не слушала. Потому что за столом начались разговоры, чуть приглушённые, где-то озадаченные, кто-то кого-то успокаивал. И тут я поняла: можно, наверное, ещё много таких слов сказать. Но это уже ничего не изменит.
Муж, как-то потупившись, сказал:
– Пойдём на кухню, Наташ. Давай всё обсудим...
Мы вышли, и, наконец, в тишине я смотрела на него.
– Ты когда уже встанешь на мою сторону? – спросила я, глядя ему прямо в глаза.
Он молчал.
Вот такая необычная ситуация. Как вам история?
Благодарю за прочтение, лайки, комментарии и репосты! 💖
Ещё истории с канала: Когда свекровь требует слишком много
