Тамара Сергеевна поправила кружевную салфетку на журнальном столике и в который раз взглянула на часы. Восемь вечера. Михаил обещал вернуться с рыбалки к шести. Телефон молчал – "вне зоны действия сети".
– Может, правда нет связи, – пробормотала она, присаживаясь в любимое кресло. – Место-то глухое...
Но червячок сомнения уже точил душу. Последние полгода Миша стал часто ездить на рыбалку. Каждые выходные – то с коллегами, то с новыми друзьями-рыбаками. Возвращался он довольный, с уловом, но... От его свитера, куртки, волос едва уловимо пахло женскими духами.
Сначала Тамара гнала от себя дурные мысли. Накручиваешь себя, говорила она своему отражению в зеркале. Мало ли что? Может, в машине освежитель такой. Или в компании рыбаков есть женщина. Сейчас же модно – дамы с удочками...
Но вчера, разбирая его рыбацкий рюкзак, она нашла длинный светлый волос. У самой Тамары волосы были темными, чуть тронутыми сединой. Находка словно выбила почву из-под ног.
Тридцать лет вместе. Вырастили дочь, помогали с внуком. Всякое бывало – и ссоры, и обиды, и радости, и горести. Но всегда вместе, всегда рядом, всегда друг за друга. И вдруг – это...
– Мам, ты чего не отвечаешь? – раздался голос дочери из прихожей. – Я звоню-звоню...
Лена, их единственная, вошла в комнату, на ходу снимая шарф. Щеки раскраснелись от мороза, в глазах – привычная тревога за родителей.
– Задумалась, доченька, – Тамара встала, обняла дочь. – Как Димка? В садике не капризничал?
– Нормально все, – Лена внимательно посмотрела на мать. – Ты какая-то не такая. Случилось что?
– Да нет... Папа вот задерживается с рыбалки...
Лена нахмурилась:
– Опять рыбалка? Третий раз за месяц? Слушай, мам...
– Не надо, Леночка, – перебила Тамара. – Ничего не говори. Сами разберемся.
– Но мам! Я же вижу, как ты переживаешь. И эти его рыбалки... Знаешь, на прошлой неделе Светка из бухгалтерии видела папу в кафе. С какой-то блондинкой.
Тамара побледнела, опустилась в кресло.
– Может, по работе...
– В субботу вечером? – Лена присела рядом, взяла мать за руку. – Мам, надо поговорить с ним. Напрямую. Что это за тайны-загадки в таком возрасте?
"В таком возрасте..." – эхом отозвалось в голове Тамары. Ей пятьдесят семь, Мише – шестьдесят. Возраст, когда, казалось бы, все устоялось, когда главное – покой и забота друг о друге. А тут...
За окном мигнули фары – знакомая "Нива" въехала во двор. Лена вскочила:
– Вот и поговорим сейчас! Все выясним!
– Нет! – Тамара удержала дочь. – Прошу тебя, не надо. Я сама. Потом. Иди домой, Леночка. Димку уложить надо, завтра в садик...
– Мама...
– Иди, доченька. Правда.
Лена неохотно собралась, чмокнула мать в щеку и выскользнула через черный ход – встречаться с отцом ей явно не хотелось.
Хлопнула входная дверь. Знакомые шаги в прихожей. Звяканье связки с ключами о подставку – привычка Миши за тридцать лет.
– Тома! – голос как всегда бодрый, чуть виноватый. – Извини, задержался! Клев был – умопомрачительный! Два судака, во! И щука...
Он вошел в комнату, держа в руках пакет с рыбой. Раскрасневшийся от мороза, в своем любимом свитере крупной вязки. Такой родной и... чужой.
Тамара молча смотрела на мужа. В нос ударил знакомый запах – легкий, цветочный. Она столько раз чувствовала его, но все гнала и гнала от себя подозрения. А сейчас...
– Что случилось? – Михаил нахмурился, заметив ее взгляд. – Тома, что с тобой?
– Нам надо поговорить, Миша, – тихо сказала она. – Очень серьезно поговорить.
"За синей птицей" (Часть 2)
Михаил опустил пакет с рыбой на пол, медленно снял куртку. Он словно почувствовал – что-то изменилось в привычном течении их жизни, что-то надломилось.
– О чем поговорить, Тома? – спросил он, присаживаясь в кресло напротив жены.
Тамара достала из кармана длинный светлый волос:
– Вот об этом. И о запахе духов, которым пропитана твоя одежда. И о твоих бесконечных рыбалках. И о том, что тебя видели в кафе с какой-то женщиной...
Она говорила тихо, без надрыва, но каждое слово падало как камень. Михаил побледнел, провел рукой по лицу.
– Тома...
– Не надо, Миша. Не оправдывайся. Просто скажи – кто она? Давно это началось? И... что нам теперь делать?
В комнате повисла тяжелая тишина. Было слышно, как тикают старые часы на стене – подарок родителей на свадьбу, как гудит холодильник на кухне, как воет февральский ветер за окном.
– Ее зовут Марина, – наконец произнес Михаил. – Она работает в соседнем отделе. Моложе меня на двадцать лет. Все началось полгода назад...
Он говорил, а Тамара слушала, крепко сжимая подлокотники кресла. Банальная история – производственный роман, случайная встреча в курилке, разговоры по душам, взаимное притяжение...
– Я не знаю, что на меня нашло, – Михаил поднял на жену виноватые глаза. – Как затмение какое-то. Вроде и понимал, что делаю глупость, что рискую всем, что у нас есть... Но остановиться не мог.
– Любовь? – тихо спросила Тамара.
– Нет! – он резко встал, прошелся по комнате. – Какая любовь, Тома? Наваждение какое-то... Знаешь, как в песне – "седина в бороду, бес в ребро". Глупо, стыдно...
– А рыбалка?
– Мы действительно ездили на рыбалку. С мужиками. А потом... потом я встречался с ней. В городе, в кафе...
Тамара кивнула. Все складывалось – и запах духов, и опоздания, и внезапная страсть к рыбной ловле.
– Что теперь, Миша? – спросила она. – Уйдешь к ней?
– Нет! – он опустился перед ней на колени, взял ее руки в свои. – Тома, родная, прости меня, дурака старого! Я все понял. Закончил эти встречи. Неделю назад поговорил с Мариной. Все объяснил. Она... она поняла.
Тамара высвободила руки:
– А я? Я должна понять и простить?
– Должна? Нет, не должна... – он опустил голову. – Но я прошу тебя – дай мне шанс. Тридцать лет вместе – это не зачеркнешь одной глупостью. Я люблю тебя, Тома. Только тебя. Всегда любил.
За окном шумел ветер. Где-то вдалеке залаяла собака. Время словно остановилось в этой комнате, где решалась судьба двух немолодых уже людей.
– Знаешь, – медленно произнесла Тамара, – когда-то моя бабушка говорила: "Жизнь прожить – не поле перейти". Я тогда не понимала, что это значит. А сейчас...
Она встала, подошла к окну. На стекле плясали снежинки.
– Я не знаю, смогу ли забыть, Миша. Не знаю, смогу ли снова полностью доверять тебе. Но... но я попробую. Ради нас, ради нашей семьи, ради всего, что было между нами за эти тридцать лет.
Михаил поднялся с колен, неуверенно шагнул к жене:
– Спасибо, родная...
– Не надо благодарностей, – она повернулась к нему. – Просто больше никогда... слышишь? Никогда.
– Клянусь, – он осторожно обнял ее. – Все будет как раньше.
– Нет, – Тамара покачала головой, – как раньше уже не будет. Будет по-другому. Может быть, лучше, может быть, хуже – но по-другому. И нам придется учиться жить в этом "по-другому".
В прихожей зазвонил телефон. Звонила дочь – волновалась, как прошел разговор.
– Все нормально, Леночка, – сказала Тамара. – Мы разобрались. Приходите завтра с Димкой на ужин. Папа с рыбалки судаков привез...
Повесив трубку, она вернулась в комнату. Михаил разбирал рыбу на кухне – привычно, буднично, как делал это сотни раз до этого вечера. Жизнь продолжалась. Не такая безоблачная, как раньше, с трещиной, которую еще предстояло залечить. Но продолжалась. А это главное.
Тамара вздохнула и пошла помогать мужу. В конце концов, из судака получается отличная уха. Особенно если готовить ее вместе.