Наши проблемы связаны с тем, что мы не знаем, кто мы такие, и не можем договориться о том, кем хотим быть. Главная причина этой интеллектуальной неудачи - незнание нашего происхождения. Мы не прибыли на эту планету как инопланетяне. Человечество - часть природы, вид, эволюционировавший среди других видов. Чем теснее мы отождествим себя с остальной жизнью, тем быстрее сможем обнаружить источники человеческой чувствительности и получить знания, на которых можно построить устойчивую этику, чувство предпочтительного направления.
Создание заботливых связей. Сегодня мы пытаемся понять, каковы «источники нашей чувствительности», которые делают нас людьми. Мы признаем, что наш разум не является автономным, индивидуализированным, а эволюционировал как сложная система обработки информации, взаимосвязанная с другими разумами. Очевидно, что наш интеллект и когнитивные способности — это особые человеческие черты, но в большей степени именно благодаря нашему страстному интересу, склонности к социальным связям и тому, как мы создаем заботливые социальные связи, сегодня мы рассматриваем человеческий мозг как мозг по сути социальный. В результате эволюции близких отношений произошли серьезные изменения в вегетативной нервной и иммунной системах, регулирующих здоровье и счастье. В настоящее время существует множество доказательств того, что, когда мы находимся в поддерживающих, близких отношениях, многие физиологические функции, такие как иммунная, сердечно-сосудистая и вегетативная нервные системы, а также ключевые нейроцепция, длина теломер и наши эпигенетические профили оказывают положительное влияние. Напротив, стыд, издевательства и угнетение, а также одиночество, социальная разобщенность и враждебные самокритичные отношения с самим собой пагубно сказываются на здоровье. Несмотря на неолиберальные заявления, мы не автономные единицы, а созданы для жизни в обществе и лучше всего процветаем на диете заботливых социальных связей, дающих и получающих между собой и другими. В физической медицине также растет понимание того, что такие проблемы, как артериальное давление и другие хронические заболевания, значительно усугубляются в условиях одиночества и/или враждебных отношений между собой. Поэтому общественная медицина все больше внимания уделяет тому, как создать интегрированные заботливые социальные сообщества, и в настоящее время наблюдается радикальное снижение числа обращений за неотложной помощью и рост общего благосостояния. Во всем мире здоровье укрепляется за счет содействия заботливому общению в сообществах. Например, создание групп поддержки для женщин значительно снижает послеродовую депрессию, младенческую смертность и предлагает множество других преимуществ для здоровья. Растет число научных доказательств важности такого социального подхода к психическому здоровью. Суть заключается в создании заботливо-сострадательных связей с самим собой и другими, которые восстанавливают физиологические компоненты заботы, чтобы поддержать здоровый и полезный разум. Сострадающий себе человек, который не заинтересован или не способен помогать другим или получать помощь от других, в конечном счете будет испытывать трудности и будет представлять проблему для своих сообществ.
Краткий обзор современных проблем психотерапии и причин, по которым она нуждается в социализации
Прогресс психотерапии за последние 50 лет был захватывающим, но в то же время в чем-то хаотичным. Различные терапии, основанные на разных концепциях и фокусирующиеся на разных микронавыках и вмешательствах, разрастались во множестве направлений. Некоторые сравнивают это с тем, что происходит в религиях. Многие признают, что есть нечто фундаментально тревожное в том, что у нас есть более 400 различных школ психотерапии, часто преследующих слегка (а иногда и не очень слегка) различные темы без особого единства в понимании сознания, с которым мы работаем. Действительно, многие отмечают, что «кризис фрагментации» возникает, когда нет последовательной науки, которая позволяет различным группам разделяться на подгруппы и формировать свои собственные направления с собственными моделями, квалификацией и групповой идентичностью. Школы превратились в бизнес с собственными тренингами, аккредитациями, конференциями, журналами, предлагающими чувство принадлежности и самоидентификации, а также конкурирующими за деньги на исследования, часто друг с другом. Норкросс и Ламберт называют это войнами за территорию. Никто в этом не виноват, но многие сейчас согласны с тем, что нам необходимо изучать точные процессы, которые приводят к конкретным состояниям страдания, и использовать многофакторный подход к вмешательству и профилактике. Корень проблемы, как говорит Уилсон, в том, что мы не можем договориться о фундаментальной науке, и это объясняет другую проблему - эффективность наших психотерапий.
Новые методы терапии — это шаг вперед, но не гигантский. Уоткинс и Ньюболд призывают уделять больше внимания исследованию процессов. Для ясности мы проводим различие между активными компонентами терапии, операционализируемыми как активные элементы или ингредиенты терапии, которые приносят клиническую пользу, которые могут быть связаны с терапевтом, деятельностью клиента, конкретными техниками или со структурой и проведением терапии, и активными механизмами терапии, операционализируемыми как базовые процессы изменений, которые каузально лежат в основе терапевтической пользы.
Понимание механизмов или активных компонентов психологического лечения важно потому, что любое из них потенциально позволяет разработать более прямые, точные, мощные, простые, короткие и эффективные методы лечения. Понимание активных компонентов психологической терапии необходимо для того, чтобы разобрать ее и сфокусироваться на том, что важно и наиболее привлекательно для пациентов.
Норкросс и Ламберт также рассматривают многочисленные данные об активных компонентах психотерапии. Они разнообразны, но включают в себя терапевтические отношения, мастерство терапевта, факторы клиента, внешние факторы, спонтанную ремиссию, социальную поддержку и случайные события. На конкретные модели приходится лишь небольшой процент дисперсии. Это напоминает исследования, проведенные в сообществе, которые показывают, что мы можем впасть в депрессию под влиянием неблагоприятных жизненных событий и выйти из нее под влиянием новых и позитивных жизненных событий. Какую бы терапию ни проходили люди, исцеляющим может быть то, как она помогает им внести реальные изменения в свою жизнь, например, уйти от токсичных личных или общественных отношений, обрести уверенность в себе, чтобы найти лучшую работу, сформировать надежные отношения и включиться в значимую деятельность, например, в благотворительность, где люди чувствуют, что вносят свой вклад. Отделение разума от тела и социального контекста стало своего рода катастрофой для науки о психическом здоровье. 35 лет назад Айзенберг в «Британском журнале психиатрии» назвал эту проблему «безмозглой и бездумной наукой». Терапевтам будет полезно иметь некоторое общее представление о природе человеческого мозга, чтобы не заблудиться в таких понятиях, как наличие настоящего или аутентичного «я», вместо того чтобы понять, что мы являемся набором распределенных, часто конкурирующих систем обработки информации; само «я» — это иллюзия. Отсутствие интегративной биопсихосоциальной науки вполне может объяснить некоторые из этих неутешительных результатов. Помещение людей в исследовательские испытания на основании набора симптомов, обозначенных как (скажем) депрессия, в то время как давно признано, что депрессия — это крайне неоднородное расстройство и конечное состояние целого ряда сложных и различных процессов, чревато проблемами.
Биология имеет значение. Физиологические системы, включая эпигенетику, изменяются под влиянием жизненного опыта как в хорошую, так и в плохую сторону. Подумайте о людях, которые подвергались насилию и, возможно, все еще находятся в отношениях с насилием. Терапевты, которые не оценивают или не знают, как работать с историей насилия, могут испытывать трудности, особенно с выделенными краткосрочными терапевтическими средствами. Сегодня всевозможные искусственные барьеры устанавливаются вокруг «количества сессий, которые могут получить клиенты» не на основе потребностей, а на основе финансов. Учитывая, что клиентам может быть очень стыдно признаваться в своей истории, а до установления надежных терапевтических отношений может пройти немало времени, мы видим проблему, чем сложнее трудность, тем дольше должна быть терапия. Отметим также, что исследования показывают, что для некоторых людей необходимо добиться психофизиологических изменений, а это требует времени. Одна из самых сложных задач - помочь людям понять, что психотерапия — это не просто разговорная терапия, она должна затрагивать вопросы изменений в вегетативной нервной системе и мозге с помощью таких процессов, как нейропластичность. Если мы хотим помочь людям сбалансировать вегетативную нервную систему, развить блуждающий нерв или «вырастить» различные нейроцепи, то для этого потребуется время и разработка специальных практик.
Социальный контекст имеет значение. Существуют хорошо известные социальные процессы, такие как жестокость, изоляция и одиночество, стрессовые отношения и издевательства, преодоление проблем с умирающими, слабоумными или требовательными родственниками, которые способствуют возникновению проблем с психическим здоровьем. Когда источник депрессии социальный, она требует психосоциального вмешательства. Действительно, социальная контекстуальная природа самого разума и то, как он регулируется социальными отношениями, сейчас находится в центре внимания науки. Это особенно актуально, поскольку мы знаем, что растущие показатели депрессии и нарциссизма, особенно среди молодежи, отчасти обусловлены давлением неолиберальных обществ, которые чрезмерно сосредоточены на чувстве собственного достоинства как субъекта конкуренции. Такое давление повышает уязвимость к стыду и самокритике и усиливает эпидемию проблем одиночества.
Терапевты также начинают нервничать, потому что мы понимаем, что фокус на индивидуальных умах как источнике проблемы хорошо вписывается в неолиберализм, который рассматривает людей как автономные конкурирующие единицы, индивидуализацию и медикализацию человеческих страданий, а также стремление фармацевтических компаний получить прибыль от продажи лекарств от них; в конце концов, есть много проблем с психическим здоровьем. Итак, нам рассказали историю о том, что если мы страдаем от депрессии или тревоги, или не можем быть «продуктивной единицей», то это потому, что с нами что-то не так. Нас нужно исправить. Бездушие неолиберализма с его рыночной экономикой «тонем или плывем» было аккуратно проигнорировано. Идея о том, что мы должны искать не только лучшие методы личной терапии, но и лучшие способы заботы друг о друге, стала призывом к более радикальным подходам в клинической психологии. Эволюционные подходы не отрицают ни реальности индивидуальных страданий, ни того, что мозг и тело могут генерировать паттерны, которые приводят к страданиям; что дофамин может быть низким, а кортизол - высоким, когда мы находимся в депрессивном состоянии ума. Однако они указывают на то, что зачастую именно контекст, в котором люди выросли или живут сейчас, является причиной антисоциального поведения и проблем с психическим здоровьем. Наш мозг может функционировать совершенно «нормально», но проблема заключается в токсичности окружающей среды. Это трудные идеи, поскольку они подразумевают, что мы гораздо меньше контролируем свой разум, чем думаем, гораздо больше зависим от социального контекста, чем нам кажется удобным, и нам придется нести гораздо большую ответственность друг за друга, чем просто заботиться о себ. Профилактика и смягчение последствий в международном масштабе будут найдены не в бутылочке таблеток или попытках расширить доступ к нескольким часам психотерапии (хотя это и полезно для многих), а в радикальных социальных изменениях, ориентированных на сострадание и направленных на улучшение социального равенства, предотвращение жестокого обращения и включение людей в заботливые сообщества. Переход от индивидуального к социальному будет дорогостоящим и политически спорным. Но факт остается фактом: многие проблемы с психическим здоровьем и антисоциальные проблемы можно отследить по раннему неуверенному, пугающему или пренебрежительному окружению, а современная среда сильно отличается от среды охотников-собирателей, которая была основана на совместном проживании и заботе. И сегодня наблюдается рост числа проблем психического здоровья, связанных с социальным опытом Covid-19, включая одиночество, социальную разобщенность, семейный стресс и конфликты, а также рост социальных страхов, связанных с передачей инфекции. Несмотря на все преимущества психотерапии, с каждым годом исследования все больше подчеркивают, что природа человеческого разума в высшей степени социальна и имеет особые социальные потребности. Мы сможем в большей степени решить проблемы, связанные с положением, угнетением, разобщенностью и жестоким обращением, которые порождают так много проблем с психическим здоровьем и антисоциальных форм поведения, если сосредоточимся на создании заботливых связей. Когда мы стремимся к состраданию, это нужно не только для нас самих, но и для того, чтобы быть открытыми для сострадания со стороны других людей и вносить свой вклад в благо других. Мы надеваем маски не только для того, чтобы защитить себя, но и для того, чтобы защитить других.
Развитая потребность в социальной связи
Хотя мы можем понять важность социального контекста в возникновении проблем с психическим здоровьем и антисоциального поведения, нам необходимо эволюционно обоснованное понимание роли социального контекста и связанности в регуляции мозга, тела и разума. У нас развились физиологические системы, которые отслеживают и определенным образом реагируют на социальные приобретения и социальные потери. Контекст любви и заботы по сравнению с пренебрежением или жестоким обращением оказывает глубокое влияние на многие созревающие физиологические системы. Мы рождаемся с потребностями в социальных связях, и если мы не получаем их удовлетворения, наше развитие может сильно исказиться. Следовательно, причина, по которой определенные контексты так важны (и почему мы должны обращать на них внимание), заключается в том, что эволюция заложила эти потенциалы. Это не значит, что наши гены или контексты эквивалентны судьбе, ведь у нас есть множество когнитивных способностей, чтобы попытаться понять, что происходит, но это значит, что нам нужно тщательно продумать конструкцию разума и признать, что фундаментальным источником процветания являются заботливые аффилиативные социальные связи. Это не новая идея, но на протяжении тысячелетий она была основной темой многих духовных традиций, направленных на достижение общего блага и благополучия. Создание заботливых связей сыграло центральную роль в раннем появлении "терапевтических" способов оказания помощи людям с проблемами психического здоровья. Важность поощрения заботливых отношений и аффилиативного поведения также подчеркивал американский психиатр Гарри Стэк Салливан, который отстаивал концепцию межличностной психиатрии, выступая против "психических заболеваний" из-за общих проблем с психическим здоровьем. Он утверждал, что вы не можете понять человеческий разум вне социального контекста, в который он встроен. Он также подчеркнул важность наличия компаньонов и то, что именно наше взаимодействие и дружеские связи друг с другом в настоящее время и на протяжении всей нашей истории определяют наше чувство безопасности, самоидентификацию и уязвимость перед лицом бедствий и страданий. Многие из его идей предшествовали теории привязанности и явно повлияли на нее, а также были подхвачены когнитивными терапевтами.
Интеграция с трансформацией?
Представление о том, что человеческое сознание и мозг формируются под влиянием социальных связей, имеет важные последствия для целей терапии. Когда мы сосредоточимся на заботе, мы также сможем осознать важность заботы о нашем теле, социальных взаимоотношениях и экологии, а также о нашем разуме, как о части психотерапии. Например, мы сможем лучше интегрировать новые представления о нашем организме как экосистеме, в соответствии с которыми наш рацион питания, экология кишечника и воздействие микробов и вирусов могут играть важную роль в психическом состоянии, а также все больше доказательств того, что современные диеты и образ жизни усиливает воспалительные процессы, которые в значительной степени связаны с депрессией. Некоторые аспекты современной диеты очень вредны не только для тела, но и для мозга. Хотя психотерапевты, возможно, и не могут дать конкретных советов по уменьшению воспаления, они, безусловно, могут привлечь внимание своих клиентов к этим проблемам в рамках биопсихосоциального и холистического подхода и поддержать изменение поведения в отношении диеты и физических упражнений. Также растет интерес к тому, как помощь людям во взаимодействии с природой может оказать весьма глубокое воздействие на чувство взаимосвязанности.
Пятьдесят лет назад у нас не было технологий, которые помогли бы людям осознать свои физиологические процессы и способы их изменения. Сегодня мы это делаем, особенно в отношении работы вегетативной нервной системы. Например, теперь люди могут контролировать свои физиологические процессы, такие как вариабельность сердечного ритма, и использовать визуализацию, дыхательные упражнения и биологическую обратную связь для тренировки вариабельности сердечного ритма, что оказывает положительное влияние на просоциальное поведение и психическое благополучие. Теперь мы также знаем, что существуют специальные тренинги по осознанности, эмпатии и состраданию, которые воздействуют на определенные области мозга. Важно отметить, что многие физиологические системы, которые в настоящее время идентифицируются в качестве мишеней для психотерапии, связаны с мотивами заботы и чувством социальной привязанности. Таким образом, мы наблюдаем движение в направлении разработки специальных тренингов, направленных на воздействие на ряд специфических психологических и физиологических процессов, особенно связанных с осознанностью и состраданием и терапевтические отношения. Устоявшиеся интегративные методы лечения этой формы можно найти в таких подходах, как нейробиологический межличностный подход Сигела, который требует большей осведомленности о неврологических аспектах терапии и способах воздействия на вегетативную нервную систему. Теперь мы знаем, что жизнь в условиях постоянного стресса оказывает пагубное воздействие на центральную и вегетативную нервную системы и, в частности, на такие процессы, как связь кортизол-окситоцин и вариабельность сердечного ритма, которые могут стать объектами терапевтических исследований. Особенно важно то, что, когда мы не в состоянии убежать от угрожающих ситуаций (избежать их или контролировать), системы реагирования на угрозы становятся чрезмерно возбужденными, что оказывает глубокое воздействие на мозг и тело (например, повышает и поддерживает высокий уровень кортизола). Растущее богатство нашей науки о психике означает, что дни однопроцессорной терапии сочтены.
Таким образом, мы, возможно, прошли полный круг, возвращаясь к идее Фрейда о его проекте. Нам потребовалось более 100 лет, чтобы понять эволюционные процессы так, как мы понимаем их сейчас и, в частности, как происходит эволюция определенных мотивационных систем (например, забота и совместное использование в сравнении с конкуренцией) обладают важными физиологическими и психологическими организующими свойствами. Во времена Фрейда было очень мало понимания необычайной силы привязанности и мотивов заботы; сегодня оно есть.
Автор: Андрей Вячеславович Федоров
Врач-психотерапевт, Супервизор, КПТ-психотерапевт
Получить консультацию автора на сайте психологов b17.ru