- Максим, ты ведь уже взрослый, должен понимать все, - мама вздохнула и протянула руку, чтобы погладить сына по голове. Десятилетний мальчишка нахмурился и привычно уже увернулся от ее руки.
- Нечего понимать. Ты меня бросаешь. Просто берешь – и бросаешь. Как папа. Вы одинаковые, хотя ты сама говорила, что он плохой.
- Вот только не надо нас сравнивать. Твой отец тебя променял на веселую жизнь с друзьями – такими же любителями глаза залить. А я на заработки еду. Где я в нашем поселке работу найду, ты думал?
Максим помотал головой. Он знал уже, что нигде. Нет у них работы. Все на вахты ездят. Кому-то повезло найти работу в ближайшем городе, но там тоже негусто, основная часть народа все равно на север мотается. Или на уборку урожая. Или в южную часть страны на лето, официантками да горничными. Но мама уезжала на два года. Сказала, что ей предложили контракт. Хорошее место и все в таком духе. Но ведь два года – это ведь не месяц и не два. И даже не три, как у других, кто на вахтах. Она ведь забудет сына родного за эти два года.
- Не выдумывай. Ничего я не забуду. Я звонить буду каждый месяц. Деньги присылать. В школу наконец-то в нормальной обуви пойдешь, а не в старых сапогах, бумагой набитых. И есть будешь нормально. Тебе что врачи сказали? Надо больше мяса. Вот, будет тебе больше мяса.
Худо-бедно, но убедила мама Максима, что так действительно будет лучше. Хотя и неспокойно было у него на сердце, когда мать отправлялась на эти свои заработки. Все боялся, что пропадет она, позабудет отца и сына… Как оказалось – боялся не зря.
Нет, первое время и платежи, и звонки были регулярными. Дед и в школу его собрал, и крышу на доме починил, и даже один раз в санаторий Максима отправил. Да, конечно, путевка сама была бесплатной – ему на работе выдали, но вот билеты, еда в дорогу и все необходимые вещи были за свой счет. Стандартная практика. И не будь денег, которые передавала мама – ничего этого бы не было.
А потом она приехала. Неожиданно, буквально на пару дней. Не взглянула даже на Максима, не поздоровалась, лишь о чем-то говорила с дедом с глазу на глаз. А потом – уехала, словно и не приезжала. Долго пытался Максим узнать о том, что было сказано. Все не понимал, почему соседки при взгляде на него плачут и пирожками угощают. Дед потом объяснил. Уже когда все документы были переоформлены. Как сумел, объяснил. Потому что мозгами Максим все понимал, а вот сердцем…
Она от него отказалась. Просто взяла – и отказалась. Встретила там, на своих заработках, хорошего мужчину, которому не сказал о том, что у нее есть сын от предыдущего неудачного брака. Знала, что не примет с ребенком. Поэтому и соврала. А деду сказала, что официально от родительских прав откажется. Чтобы Максима ему могли под опеку отдать и хотя бы пособие платить. И алименты, конечно. Куда же без алиментов.
- Так что деньги ты будешь получать от нее внучек. А вот все остальное, эххх, - дед махнул рукой. Максим нахмурился и опустил голову, чтобы старик не видел его слез. Все же бросила. Плакал он не потому, что это случилось, а потому что полгода назад взял – и наивно поверил в ее слова. Позволил себе мечтать о том, что вот пройдет два года, мама вернется, будет у нее много денег, купит она им квартиру в городе и найдет там какую-нибудь работу, чтобы с Максимом больше не расставаться…
***
Максим потом видел ее в соцсетях. С маленьким ребенком на руках. С его единоутробной сестрой. Дорогая одежда, красивая прическа, у ребенка – модненький комбинезончик, подобных которому никогда нет на фотографиях у Максима. Нет, он тогда не плакал, совсем. Просто почувствовал, как внутри что-то обрывается. Как такое знакомое и понятное, пусть и приправленное немного горечью предательства «мама», перестает существовать окончательно. Нет у него мамы. И папы нет. Зато дедушка есть. Он его за двоих родителей любит и за себя заодно.
Дед – он суровый, строгий. Но если даже наказывает или ругает – всегда за дело. И хвалит, когда Максим делает все, как надо. Стараниями деда к армии он умеет все и даже больше. Поэтому и попадает в стройбат. Может быть, кто-то и счел бы это наказанием, а вот ему понравилось. Да, они работают. Тяжело. Но лучше тяжело работать, чем траву в зеленый цвет красить или плац ломом мести. А потом ему неожиданно предлагают остаться. Выучиться по целевой программе и работать на военных. Мысли «отказаться» в его голове даже не мелькает, тем более, что ему обещают перевод в часть совсем рядом от их дома. Семьдесят километров – это ведь не расстояние даже, за час доехать можно, если на машине. Ну или полтора-два на автобусе, там уже смотря на чем поедешь.
Дед радуется за внука, узнав, как повезло тому с местом и учебой. Говорит, мол, вот, зато теперь всегда при деле будешь, да и на кусок хлеба хватит. Хватает не только на него – Максим не брезгует никакими шабашками, поэтому еще за пять лет, как раз к концу заочной учебы, делает из старого дедова дома конфетку. Три года еще дед проживет в шикарном, как он выражался «хоттэджэ», со всеми удобствами. Максим бы хотел, чтобы дед жил еще дольше, но старуха с косой решает иначе…
На похоронах он впервые видит мать. Всю в черном, под руку с девочкой-подростком. У них почти пятнадцать лет разницы, но глядя на этого ребенка Максим вспоминает себя и чувствует непонятную злость. Которая усиливается, когда девочка принимается бегать по дому в обуви и тараторить, что вот в этой комнате она будет жить, надо только выбросить всякий хлам… Хлам – это дедушкины вещи, которые Максим еще не разбирал. Что-то он планировал отдать нуждающимся, что-то же было памятью и подлежало сохранению. Но эта малявка… Как же бесит.
- Не будешь ты здесь жить, - рыкнул он. Надеясь, что злобный мужик заставит малолетку притихнуть. Но та вместо этого протянула обиженно:
- Мааам!
- Яночка, малышка, не переживай. Максим просто еще не понимает ничего, скоро до него дойдет. Ну-ка пойдем, поговорим, - подхватив его под локоть, женщина выводит сына из комнаты. – Так, родной мой, давай-ка сбавь обороты. Я не против, чтобы ты здесь жил, но голос на мою дочь будь добр не повышать. Взрослый мужик, а на ребенка взъелся, будто она твоему любимому хомячку шею свернула.
- Тебя никто не спросит, - Максим с трудом, но все же улыбнулся. Понял он, зачем приехала мать. Не было никакой тоски по отцу, никакой любви и всего прочего. Она просто захотела получить наследство. Да и как тут не захотеть, если дом теперь похож на очень даже приличный дом, да и газифицировали деревню недавно. Вон, некоторые заброшенные дома уже дачники пораскупали и в порядок привели. Уже не то село, из которого она уезжала почти двадцать лет назад.
- Ты что это имеешь в виду? Я – его единственная наследница первой очереди, а значит…
- Значит, сначала ты меня бросила, а теперь явилась дедушкин дом делить? – спросил Максим у потупившейся матери. – Он давно не его. Мне по дарственной оформил еще десять лет назад. Так что не надейся – ни ты, ни эта твоя Яночка ни копейки не получите. Пусть ее комнатой отец снабжает. Ты ведь ради него меня бросила, да, мамочка?
- Ты о чем это? – раздался за спиной голос той самой девочки.
- Максим, сыночек, не надо… - начала было мать, но тут же поняла, что сама себя выдала. Девочка стояла в дверях, прижав руки к лицу и неверяще качала головой. – Яночка, я все…
Но девочка ее не слушала – выскочила из дома, а затем – прочь со двора и побежала прочь, не разбирая дороги.
***
Потом, почти два дня спустя, она написала Максиму в соцсетях и попросила о встрече. Как оказалось, пришла на нее не одна. Максим узнал по фотографиям Яниного отца.
- Значит, Янка все правильно поняла тогда – был у нее сын, - покачал головой мужчина. – Говорили мне люди, а я не верил… Вот же ш… Мало того, что изменяла мне, так еще и с самого начала врала.
Они долго проговорили тогда. Глеб Сергеевич оказался нормальным мужиком. И даже извинился за то, в чем не был виноват, мол, прости, знал бы, что она ради меня сына бросит…
- Не ради вас, ради себя, - поправил его Максим. – Она боялась кормушки лишиться, поэтому и не призналась, решила, что вы ее не примете с ребенком.
- Я же любил ее. Принял. Измену даже простил однажды. Второй раз уже не стал – понял, что не исправить. А знал бы, что она способна сына ради мужика кинуть – с самого начала бы понял, с кем дело имел.
- Расскажешь мне про дедушку? – попросила Яна потом. – А то странно так, у меня и дедушка был, и брат, а я ничего не знала.
- Расскажу, - пообещал Максим. Девочка-то ему ничего дурного не сделала. Про «хлам» ляпнула, не подумав, а на деле оказалась вовсе не плохой.
Мать пыталась наладить отношения, аргументируя все тем, что с Яной, мол, Максим подружился. Объяснять матери, что Яна не бросала его ребенком, да и вообще ему ничего не должна, он счел бессмысленным. Такие все равно не понимают, почему это все от них отворачиваются. В соцсетях, например, женщина постоянно жаловалась, что муж ее разлюбил, а родная дочь не признает за авторитет, потому что отец настроил. И невдомек ей было, что обоих она от себя отвратила самостоятельно. Мужа – изменами, а Яну – правдой об этой истории с Максимом.
***
- Даже не знаю, каково тебе было, - вздыхала Яна, слушая рассказы Максима о детстве с дедушкой.
- Нормально, - пожимал плечами он, следя за тем, чтобы картошка пропеклась, но не сгорела. – Вкусно?
- Очень.
- Вот, дедушка научил. Он так летом каждый день готовил, во дворе, на костре. Дома жарко слишком было, вот мы и выкручивались. Сидели потом, смотрели на звезды. Ты вот знаешь, что над нами?
- Ну… Звезды?
- Эх ты, звезды… Вот смотри, это – большая Медведица… - начал объяснять Максим. Девочка, набив за щеки картошку, как хомячок, заворожено слушала его рассказ, забыв даже о том, что еду надо жевать.
Дедушки больше не было. Зато у Максима неожиданно появилась сестра. Пусть и порой до невозможности капризная, да еще и не разбирающаяся в самых элементарных вещах, но все же родная душа. А уж астрономии и кулинарии он ее, так и быть, научит. Какие его годы!
---
Автор: Екатерина Погорелова