Звонок от мамы застал Марину врасплох. Она как раз заканчивала укладывать спать четырёхлетнюю Алису, когда телефон завибрировал на прикроватной тумбочке.
"Доченька, он вернулся! Представляешь? Папа вернулся домой!", – голос матери дрожал от волнения.
Марина замерла, чувствуя, как внутри всё сжимается. Последние три года она наблюдала, как мама раз за разом прощала отца, верила в его обещания "завязать", ждала, надеялась. И каждый раз всё заканчивалось одинаково – новым запоем, скандалами и его уходом "к друзьям".
"Мам, только не говори, что ты его впустила", – Марина старалась говорить тихо, чтобы не разбудить дочку.
"Мариночка, он другой! Честное слово! Говорит, что прошёл курс лечения, устроился на работу. У него глаза совсем другие стали – чистые, как раньше..."
Марина прикрыла глаза. Сколько раз она слышала эти слова? Пять? Десять? После каждого возвращения отца мама словно молодела, расцветала, начинала строить планы. А потом неизбежно наступало разочарование.
"Лена говорит, что я дура", – продолжала мать после паузы. "Представляешь? Моя лучшая подруга! Сказала, что я себя не уважаю, что он никогда не изменится..."
"А я согласна с тётей Леной", – осторожно произнесла Марина. "Мам, сколько можно наступать на одни и те же грабли?"
"Ты не понимаешь! – в голосе матери появились знакомые упрямые нотки. – Он же твой отец! Тридцать лет вместе прожили... Как я могу его бросить, когда ему нужна помощь?"
Марина вздохнула, глядя на спящую дочку. Три года назад, когда от неё ушёл муж, она тоже верила, что он одумается, вернётся. Каждый звонок заставлял сердце замирать в надежде. Но время шло, и постепенно пришло понимание – иногда нужно отпускать, как бы больно это ни было.
"Знаешь, мам", – медленно начала Марина, – "я тут недавно Алисе сказку читала. Про лягушку и скорпиона, помнишь такую? Где скорпион просит лягушку перевезти его через реку..."
"При чём тут сказки, доченька?"
"При том, что когда посреди реки скорпион всё-таки ужалил лягушку, она спросила – зачем? Ведь теперь они оба утонут. А он ответил – извини, такова моя природа. Я просто не могу иначе".
В трубке повисла тяжёлая тишина. Марина слышала, как мама тихо всхлипывает.
"Ты думаешь, люди не меняются?" – наконец спросила она.
"Меняются. Но только если сами этого хотят. По-настоящему хотят, понимаешь?"
На следующий день Марина взяла отгул и поехала к родителям. Отец действительно выглядел лучше – чисто выбритый, в глаженой рубашке. Рассказывал о какой-то перспективной работе, о планах отремонтировать квартиру. Мама суетилась рядом, то и дело поправляя скатерть, подкладывая угощения.
Подруги твердили Марине, что она слишком мягкая, что нужно жёстче реагировать. "Сколько можно терпеть этот цирк?", "Забери мать к себе!", "Пусть катится к своим собутыльникам!"
Но Марина молчала. Потому что видела в глазах матери ту же отчаянную надежду, с которой сама когда-то ждала возвращения мужа. Ту же готовность прощать, верить, начинать сначала...
Прошло два месяца. Отец действительно держался – ходил на работу, вечерами помогал с домашними делами, даже начал делать давно обещанный ремонт в ванной. Мама светилась от счастья, то и дело звонила Марине поделиться новостями: "Представляешь, папа полку в прихожей повесил!", "А сегодня мы в парке гуляли, как раньше..."
Марина слушала и молчала. Что-то внутри неё отказывалось верить в эту идиллию, словно затаившись в ожидании неизбежного. И оно пришло – в один из обычных вторников, когда мама позвонила среди ночи.
"Марина... он... он опять..." – голос срывался на рыдания.
"Еду", – коротко ответила Марина, уже натягивая джинсы.
К счастью, соседка согласилась посидеть с Алисой. Всю дорогу до родительского дома Марина крутила в голове слова, которые собиралась сказать матери. Но когда увидела её – маленькую, съёжившуюся в углу кухни, с синяком под глазом – все заготовленные фразы испарились.
"Он ушёл", – тихо произнесла мама. "Сказал, что я его довела. Что слишком многого требую..."
Марина молча обняла мать, чувствуя, как та дрожит.
"Знаешь, что самое страшное?" – прошептала мама. "Я ведь всё равно буду ждать. Понимаю, что нельзя, что ты права была... А всё равно буду смотреть в окно и надеяться".
"Мам", – Марина осторожно погладила её по седеющим волосам. "Помнишь, как я после развода каждый вечер телефон проверяла? Ждала, что Сергей позвонит, попросит прощения..."
"Помню, доченька".
"А потом перестала. Знаешь почему?"
Мама покачала головой.
"Потому что однажды поняла – я жду не его настоящего. Я жду того Сергея, которого придумала сама. Который никогда не существовал".
Они просидели на кухне до рассвета. Говорили о том, как страшно начинать жизнь заново, как больно отпускать тех, кого любишь, как сложно признать, что некоторые раны время не лечит – просто учит с ними жить.
Через неделю отец вернулся – трезвый, виноватый, с охапкой любимых маминых пионов. Но впервые за тридцать лет она не открыла дверь.
"Я не могу больше так", – сказала она ему через дверь. "Прости. И себя прости. Мы оба заслуживаем чего-то лучшего".
Марина помогла маме собрать вещи и перевезла её к себе. Алиса была в восторге – бабушка рассказывала сказки лучше всех на свете и пекла самые вкусные пирожки с капустой.
Постепенно мама начала оживать. Записалась на курсы компьютерной грамотности, нашла работу в библиотеке, подружилась с соседками. Только иногда, думая, что никто не видит, подолгу смотрела в окно с той самой тоскливой надеждой во взгляде.
"Знаешь", – сказала она как-то вечером, когда они с Мариной пили чай на кухне, – "я ведь не жалею. Обо всех этих годах – не жалею. Потому что любила по-настоящему. И верила – тоже по-настоящему".
"А сейчас?" – осторожно спросила Марина.
"А сейчас учусь верить в себя. Оказывается, это намного сложнее..."
В дверь позвонили – пришла тётя Лена, мамина подруга, с которой они помирились после долгой размолвки. Принесла свой фирменный пирог с яблоками, включилась в разговор.
Глядя на них – двух немолодых женщин, оживлённо обсуждающих планы на дачный сезон, – Марина думала о том, как удивительно устроена жизнь. Иногда нужно потерять всё, чтобы найти себя. Иногда нужно перестать ждать чуда от других, чтобы начать создавать его самой.
А за окном падал тихий весенний дождь, смывая последние следы зимы и принося обещание новых начал.