- Почему детям ничего не рассказывают о любви? – спросила она, и вопрос этот неожиданный застал меня врасплох. Казалось мне, она должна была говорить о себе, о своих отношениях, своих разочарованиях и проблемах – об этом всегда и говорят люди, приходя на консультацию к психологу.
Но она, задав этот вопрос и не услышав сразу моего ответа, повторила опять – по детски-настойчиво:
- Почему детям никто не говорит о любви, о том, что это такое? О том – как она приходит, как, - она грустно усмехнулась, – уходит?.. Почему каждый ребенок проходит этот опыт самый важный в его жизни, – в одиночку, с вопросами, звучащими внутри, с непониманием, с отчаянием или болью?
Я молчала, собираясь с мыслями – как ей ответить, но она опередила меня:
- Сколько болей, ошибок, обид или глупостей могли бы избежать дети, если бы их готовили любить: понимать любовь, отделять любовь от нелюбви – от страсти или эгоизма?.. Почему родители не готовят детей к любви? – спросила она и посмотрела на меня с ожиданием, и я, видя, как ждет она ответа, опять - не успела еще ничего сказать, как она ответила сама:
- Потому что они сами любить не могут и в любви – ничего не понимают. И отличить не могут одно от другого, и сами глупости делают… Потому что сами – к любви не приучены…
И она опять головой покачала, словно осознавая масштабы этой всеобщей непонятливости, ненаученности любить.
Я молчала, наблюдая за ней. Я видела, что в ней идет внутренняя работа – она слушала себя, словно искала внутри какие-то - ответы? определения?
- Если бы мне что-то рассказали… Если бы мне вообще что-то - обо мне рассказали, о времени этом, когда взрослеешь, и сама себя не понимаешь… Но – ничего мне родители не говорили, а я – в любовь эту, а может, просто во влюбленность, а может, и не во влюбленность даже - как головой в омут нырнула.
Она посмотрела на меня и произнесла с улыбкой – мягкой, хорошей:
- Я в мальчика влюбилась, в одноклассника, это в седьмом классе случилось... А началось - вы знаете с чего? – спросила она меня вдруг весело, даже озорно, и я удивленная этой переменой в ней, сказала:
- Нет, не знаю.
- С того, что у нас в классе во время перемены свет погас, - произнесла она с улыбкой. – Мы во вторую смену учились, зимой рано темнеет - и вот свет вдруг погас…
Она улыбнулась, покачала головой и сказала:
- Господи, это же надо – первая моя Великая Любовь началась с того, что просто свет погас, и мы с ним в темноте столкнулись. А столкнувшись - вдруг такие сумасшедшие чувства испытали, когда тела наши прижались друг к другу… Он, в естественном движении своем, проходя между партами и стеной – к стене меня прижал, и – задержался в этом положении, и я - вырываться не стала, такие сильные, сладкие чувства впервые испытав: тело мальчика, прижатое к моему…
И хоть свет сразу и включили, - мы с этого момента, словно темнота эта нам показала друг друга, - стали видеть друг друга, слышать, какими-то тайными взглядами переглядываться, словно эта темнота нас объединила. И, конечно, долго это не могло продолжиться - он стал провожать меня, прикасаться ко мне, обнимать - и, хоть было это поначалу очень целомудренно, - сам мальчик был чист и все это тоже переживал впервые, - вспыхнули мы, как спички, оба... И влюбились друг в друга…
Она замолчала. И сидела, молча – с улыбкой на губах. И я молчала, боясь стронуть, потревожить ее вопросом. И она заговорила:
- Знаете, я влюбилась, и поверить не могла, что влюбилась. И понять не могла - что это такое. Влюбленность, или уже любовь? Или это – одно и то же? Я ночами не спала, ворочалась в постели и думала: "Это она - любовь? Это то, чего я ждала? Это навсегда?" Это ночами я все думала, а в классе, видя его, - все мои мысли останавливались и были только чувства, и это просто сумасшествие какое-то было, как смерч, как огонь -
- Ну почему, ну почему родители детей к любви не готовят? – опять произнесла она. - Почему не объясняют им, что это? Почему не рассказывают детям, что те просто взрослеют, что гормоны в них играть начинают, кровь бурлит, желания приходят… Почему не предупреждают детей, чтобы учились они отличать телесные эти желания, вспышки чувственного – он настоящих чувств, от любви?
Она посмотрела на меня, словно ожидала ответа, но сама продолжила дальше:
- Вот я сейчас, со стороны вижу - там, за влюбленностью этой первой, столько тела, гормонов, столько пылкости было, на гормонах этих замешанной. Тела проснулись, мальчик и девочка начали чувствовать страсть, и это - главное было, а не то - какой он, кто он, что между нами общего, тот ли он, который мне нужен…
- Ну почему родители об этом не предупреждают! – с каким-то упрямством вернулась она все к тому же вопросу. - Сколько девочек и мальчиков ошибок наделали, решив, что это и есть любовь… Почему детям ничего не рассказывают о любви? – повторила она…»
