Когда Иисус прибыл в Гадаринскую землю, к Нему навстречу вышли из погребальных пещер двое одержимых бесами. Они были такие буйные, что никто не осмеливался проходить той дорогой. Они кричали: «Что Тебе нужно от нас, Сын Божий? Ты явился сюда, чтобы мучить нас ещё до назначенного времени?» Вдали паслось большое стадо свиней. И бесы стали умолять Иисуса: «Если уж Ты изгонишь нас из этих людей, то всели нас в стадо свиней». И Он сказал им: «Уходите!» Тогда они вышли из этих людей и вселились в свиней. И тут же всё стадо бросилось с крутого берега прямо в озеро, и все свиньи утонули.
Евангелие от Матфея 8:28-34
Успеваю вскочить на подножку уходящего поезда книжного марафона детективов от @bibliography
Эта притча об изгнании бесов не раз вспоминается в книге. Кто же всё-таки был одержим бесами в этой истории, которая начиналась так похоже на Общество мертвых поэтов?
Есть ли вообще те, кто не? У Сократа было чувство, что у него есть собственный советник, некий Даймоний, удерживающий его от совершения глупостей. Столь же смелая, сколь и недоказуемая, гипотеза так называемого двухпалатного (бикамерального) разума, предложенная Джейнсом, предполагала даже, что такое состояние, в котором одна часть разума говорит, другая слушает, было нормальным для людей античности и более древних. И люди интерпретировали эту "говорящую" часть себя как глас богов. Ну, или ещё чей-то, зависит от того, кто насколько хорошо о себе думает. Каким образом карьера привела демонов к тому, что мы имеем сейчас, остаётся только догадываться. В связи с этой теорией сразу вспоминается фильм Бессона о Жанне д'Арк, когда она находит в поле меч и воспринимает это как знак.
А потом, уже после всего, в заключении, начинает сомневаться, а почему она собственно решила, что это был знак божий, а не чей-то ещё? Повторюсь, дело в уверенности в себе. Кто-то увидит себя избранным, кто-то одержимым.
Так уж случилось, что у представителей сексуальных меньшинств с уверенностью в себе, как это часто бывает у меньшинств, дела обстояли не очень. Особенно, если не повезло родиться в семье христианских фундаменталистов, практикующих экзорцизм. В 1981 году в классе Роя Стрейтли появляется трое новичков, именно из таких семей. Один из них ведёт таинственный дневник, постепенно раскрывающий нам подоплеку событий, произошедших в тот учебный год 81/82. В этот момент я немного разозлилась на Харрис: как, опять ненадежный рассказчик, опять дневник ученика, сколько можно использовать один прием? Но потом смирилась, примем, что это не баг, это фича.
Над классом Стрейтли в старой колокольне в тот год ещё находился класс Гарри Кларка, преподавателя английской словесности. О, капитан, мой капитан! Как интересно было зависать в этом классе по обедам, все стены увешаны постерами, и он слушает пластинки с Пинк Флойд и Боуи (да, у этой книги есть фактически саундтрек, записывайте: Animals и Wall от Pink Floyd, The rise and down of Ziggy Stardust Боуи). Не знаю, как у вас, а у меня сразу возникла от этой картины ассоциация с гаммельнским крысоловом. И не у меня одной, это сравнение приходит в голову и нашему автору дневника в один из ключевых моментов его истории.
"Извращенец. Вот оно, это опасное слово. Из всех обвинений, которые могут быть выдвинуты против преподавателя школы, это единственное, которое не требует ни улик, ни доказательств. Говорят: «Слово – не обух, в лоб не бьет», но таким словом можно не просто уничтожить человека, но и стереть в пыль всю его жизнь, все его добрые дела и поступки, словно он никогда и не жил на свете."
Все время, что я читала эту книгу, меня интересовало, насколько она основана на реальных событиях. Харрис так описывает школьные реалии, что это не может быть просто литературный талант, это должен быть жизненный опыт. Только меня немного удивляло, что она пишет фактически от лица старого зануды-латиниста, женоненавистника и ненавистника всяких нововведений. В противовес аннотации, наш учитель латыни принялся за расследование отнюдь не старого убийства. Он начал рыть компромат на нового "антикризисного" директора школы, бывшего ученика, который ввел слишком много неприятных нововведений для старого римлянина.
В общем, я провела свое расследование, и оказалось, что Харрис сама выросла в учительской семье и работала преподавательницей французского в частной школе в Лидсе. И, нет, она сама не была тем старым латинистом, но она повидала там таких и могла их достоверно описать.
"Но постепенно я почувствовала настоящую привязанность к этому маленькому сообществу. И там было так много историй, от трагедии до откровенного фарса, что писатель во мне просто не мог устоять перед использованием некоторых из них. Любой бывший коллега узнает детали в моих книгах о Св. Освальде: эксцентричная планировка древних зданий; размножающиеся паразиты (мою комнату в колокольне терзали мыши и преследовали голуби); странные традиции; латинские девизы; виньетки мальчиков и персонала. Я очень полюбила эти странности; еще больше полюбила своих учеников. Я даже очень полюбила некоторых своих коллег, вставляя небольшие виньетки о них в книгу.." - пишет она в одном из интервью.
Конечно, читая это интервью, я сидела на крае стула от напряжения, что она скажет о прототипе нашего гаммельнского крысолова? "Вторым, что побудило меня принять решение [писать], был внезапный арест — и последующее заключение — коллеги за насилие над учеником. Это стало шоком для всей школы: и хотя эта история началась задолго до моего прибытия, я чувствовала, что мир, который я знала, потерпел крах. Этот человек был одним из моих близких коллег. Я считала его другом. Мы были среди наиболее прогрессивных членов коллектива, объединенных нашим восстанием против гомофобных, женоненавистнических нравов этого места. И трудно хранить секреты в закрытом мире частной школы. Мальчики, особенно, имели тенденцию знать то, чего не знали даже сотрудники. И было много слухов, окружающих определенных лиц — истории о сексуальных домогательствах, кумовстве, дискриминации. Но я не слышала ничего предосудительного об этом человеке. Что еще важнее, я не чувствовала ничего предосудительного. Это заставило меня усомниться во всем, включая мои собственные инстинкты. Это заставило меня задуматься о том, что еще я упустила за те годы в гимназии."
В этот момент я почувствовала, что попала внутрь Искупления Макьюэна, потому что история в Другом классе очевидно отличается от реальной.
Что ж, это ее право, потому что она писательница и это ее мир, она сотворила его по своим лекалам. И это также способ посмотреть на историю с разных точек зрения, так что ее уже заученный прием с дневником оправдывает себя.
Как она сама отмечает, ее карьера построена на описании исчезнувших мест, и ее старая школа для мальчиков, превратившись в новую современную школу, по сути тоже исчезла. И она описала ее настолько точно, насколько смогла и захотела.
Пьем сегодня тыквенный латте, сезон диктует свои правила. В треть стакана молока я добавляю пару ложек тыквенного пюре, ложку кокосовой сгущенки, ложку кленового сиропа, щепотку специй (корица, гвоздика, мускат, имбирь, все, что любите). Нагреваю это молоко, чтобы все растворилось, смешиваю с крепким кофе и доливаю сверху вскапучиненным молоком.
UPD В качестве допматериалов - интересная лекция Юрия Сапрыкина о дневниках:
Концепция раздвоения я на собственно человека и создаваемый им в дневнике для себя же по сути образ перекликается со школьными романами Харрис, написанными в дневниковой форме, а также вызывает радость узнавания у любого, кто пробовал писать дневники. И, вероятно, у любого блогера, поскольку блог тоже в каком-то смысле дневник, пусть и рассекреченный. Дневник эксгибициониста)