*НАЧАЛО ЗДЕСЬ.
Глава 35.
Ещё тело Евдокии не остыло, в доме начались скорбные хлопоты, бледную до синевы Аглаю послали известить отца Тихона и договориться об отпевании, а Елизавета, раздав всем поручения, заспешила в кабинет мужа. Просто не терпелось узнать, что же такого прячет в сейфе её муженёк…
- Лушка! Чтоб всё сделала, как я сказала! – прикрикнула Елизавета на служанку, - И меня чтоб никто не беспокоил, поняла?! Мне нужно отписать Савелию Елизаровичу о том, что стряслось у нас!
- Поняла, Елизавета Гавриловна! – кивнула испуганная Лукерья и побежала в кухню, ей нужно было помогать Марку Людвиговичу.
Елизавета захлопнула за собой дверь кабинета и заперлась на ключ, хоть и наказала, чтоб не беспокоили, а только с этих дур, Лушки да Аглаи, станется! Не зря этот сморчок Пышонька со старой каргой так берегли ключик от этого сейфа!
Лиза оглядела кабинет. Она, конечно, бывала здесь, но редко, да и недолго тут была, муж не любил, когда ему мешали. А тут… ничего особенного и нет – книги в шкафу, какие-то бумаги, перо и чернильница на столе. Письма стопкой сложены…
Лиза стала перебирать письма, потом отложила – все были от отца Савелия или от братьев, ничего интересного. Хотя, конечно, глупо было ожидать, что у такого червяка завяжется с кем-то тайная любовная переписка! Кому он нужен, подумала Лиза и скривила лицо.
По комнате пробежала какая-то едва различимая волна… она не ощущалась, просто… просто… Лизе вдруг стало как-то радостно на душе, словно надежда на освобождение и долгожданное исполнение желанного уже где-то рядом, уже вот-вот заглянет в окна вместе с зимним искрящимся солнцем.
Да! Всё скоро разрешиться, и первый шаг к своему счастью Лизонька уже сделала – нет больше ненавистной старухи, которая своим кривым глазом только и пугала Лизаветино счастье! Сейчас Пышоньке будет не до неё, горевать станет, а Лизе только того и надобно – проще будет скрыть за заботой то, что она замыслила.
«Помогу… помогу тебе…» Лиза вздрогнула, какой-то шёпот почудился ей, прокатившись тихим шорохом по кабинету, отразившись от стен. Неужто она задремала, сидя в дорогом кресле мужа и заглядевшись в окно.
Однако, время не ждёт, нужно делать то, за чем она пришла, и идти заниматься делами, изображая скорбь по «безвременно ушедшей матушке Евдокии»!
Лиза достала из кожаного чехла, который Савелий всегда носил на груди, а теперь передал Евдокии, ключ от сейфа. Повернув его, она отворила тихо звякнувшую дверь и стала рассматривать то, что лежало на полках.
Сейф был наполовину пуст, Савелий всё увёз в Петербург отцу и братьям, чтобы пристроили имущество как надо – на доход пустили. Немного денег в коробке оставил, видать старухе на нужды… А ей, Лизавете, которая жена ему, ничего не оставил, всё хозяйство в старухины руки определил! Ну ничего, теперь всё поменяется! А это что за свёрток в дорогой парче? Может снова украшение какое из драгоценых камней? Хоть глазком посмотреть… Как этот слизняк Пышонька сказал собственной жене? «С вашей внешностью такое носить нельзя!» Что ж, это ещё как посмотреть!
- Я тебе помогу… помогу тебе… ничего не страшись, когда у тебя я есть!
Голос шептал, шептал, и Елизавета поняла, что она слышит его на самом деле, но… почему-то даже не удивилась. Рука сама потянулась к свёртку из парчи.
Прекрасное, словно бы ангельское личико куколки явилось перед Лизаветой, она осторожно тронула платьице, расшитое золотом и серебром, погладила маленькую ручку.
- Какая ты красавица! – сказала Елизавета куколке, а та вдруг улыбнулась в ответ.
- И ты красавица, Лизонька! Савелий этого не видит, но мы всё поправим, не страшись!
Лиза почему-то не удивилась… и страшным ей тут ничего не показалось – ну, куколка и куколка, говорит с нею… хоть кто-то в этом доме её понимает, разговаривает с нею душевно, по-доброму!
- Я знаю твоё горе, - продолжала куколка, - Савелий жесток, он и меня в сейфе запер, старуху оставил глядеть, чтоб меня не вынимала, а я… я тоже хочу в оконце поглядеть, на свет порадоваться! Марьянушкой меня звать, Лизонька!
- Да, он нас всех тут со старухой запер, - кивнула Лизавета, - И меня в Петербург не взял, а ведь обещался! Не любит он меня, как…
- Как Павел, - прошептала куколка, - Ты права, Павел любит тебя, тоскует, когда долго не видел. А Савелий никого не любит! А ты… ты меня спасла, освободила от старухи, и за это я тебе помогу! Слушай, я всё скажу тебе, как сделать, только… силы мне нужны! Сейчас я мало могу – от старухи всего ничего сил досталось! Вот Савелий… от него много сил будет, душа у него… подходящая!
Елизавета обрадовалась! Теперь она не одна здесь, есть кому пожаловаться, есть, с кем поплакать и посмеяться. Елизавета не стала убирать Марьянушку в сейф, заматывая в дорогую парчу – посадила на стол, лицом к окну, как та сама захотела. Нет больше старой Евдокии, никто, кроме самой Лизаветы не посмеет в кабинет зайти, потому и бояться нечего.
В дверь робко постучали, испуганный голосок Аглаи доложил хозяйке, что пришёл отец Тихон, самолично, ждёт в большой зале.
- Скажи, сейчас приду! – сердито крикнула Лизонька, и кивнула Марьянушке, та всё ей сказала, что и как надобно теперь делать.
Накрепко заперев кабинет и спрятав ключи, Елизавета отправилась к себе в будуар. Прибрав волосы под чёрный чепец, она припудрила лицо чтоб казалось бледнее, под глазами чуть тронула «арабской колью», добытой в уездном магазинчике. Ну, теперь готова!
Отец Тихон пришёл в дом Пышнеевых сам, хотя не звали. Знал, что сам Савелий отбыл в Петербург, но дома осталась молодая хозяйка, вот на неё он и рассчитывал. Приход ему достался хороший, доходу давал прилично, люди молились о близких, которые на приисках работали, потому жертву на храм несли щедрую. Да и ему подношения были, жить впроголодь не приходилось. То к болящему зовут, то к умирающему – за всё он получал награду сполна. Но…
Очень уж хотелось ему показаться в епархии, что его стараниями всё так получается, а не горем людским, да потом, который люди проливают на Пышнеевских приисках да старой артели в тайге, где древесину заготавливали. Потому и хотел он теперь с Елизаветой Пышнеевой поговорить, духовником ейным стать, это ж… после и сам Савелий с ним станет не так говорить, через жену молодую можно и на него влияние оказывать.
Сегодня отец Тихон не один пришёл в дом Пышнеевых. Нового дьяка ему всё же прислали, как он и просил, да вот… Да вот какого, это уже видать который согласился сюда поехать.
Молодой совсем, Алексей Ремезов прибыл в Петровку, имея при себе только и всего, что небольшую котомку, это было всё его имущество. Сам он был восьмым сыном в семье обедневшего купца, однако в учёбе проявил такое прилежание и старание, что многие отметили его в семинарии. А какой у нового дьяка был голос! Отцу Тихону новый дьяк понравился, а больше всего ему понравился почерк Алексея – ровно, ни чёрточки лишней, а как складно слова слагает, аж зависть берёт.
А вот то, что Алексей собой хорош, так это скорее горе для него – церковному служителю такое только во вред. Отец Тихон даже служить стал хуже, потому как только и видал, как девки да молодки, да что говорить, даже и бабы кто постарше, не его, отца Тихона слушают, да праведными мыслями заботятся, а на дьяка глазеют да ещё и улыбаются, краснеют щеками! Тьфу, срам!
Вот и теперь, явившись в дом Пышнеевых, сам отец Тихон в залу пошёл, а дьяка оставил возле кухни, пусть там сидит и видом своим Елизавету Пышнееву не смущает!
Продолжение здесь.
Дорогие Друзья, рассказ публикуется по будним дням, в субботу и воскресенье главы не выходят.
Все текстовые материалы канала "Сказы старого мельника" являются объектом авторского права. Запрещено копирование, распространение (в том числе путем копирования на другие ресурсы и сайты в сети Интернет), а также любое использование материалов данного канала без предварительного согласования с правообладателем. Коммерческое использование запрещено.