В этой главе Вы узнаете о судьбе Клавдии и ее семьи, почему она на стрости лет оказалась в глухой Вологодской деревне совсем одна, бросив все: кафедру, практически написанную докторскую диссертацию.
Здравствуйте, мои уважаемые читатели!
Неожиданно свалилось очень много работы, и я уже неделю не выкладывала глав из повести. Но работаю на Дзен столько, сколько могу, не сердитесь, у каждого из нас своя ноша.
Я продолжаю публикацию глав из повести о судьбе женщины, которая стала экстрасенсом.
Это все не так просто, как кажется на первый взгляд- увидела и все сразу поняла, и нарисовался ход событий. Картину любого события, любой судьбы Саше приходилось собирать как пазл из отдельных элементов- видений.
Начало повести:
Предыдущая глава:
Судьба Клавдии и ее жизнь были практически первыми опытами Саши по развитию ее способностей.
Саше было непонятно, почему на старости лет Клавдия вдруг бросила довольно успешную и престижную работу в медицинском ВУЗе Ярославля и переехала в Вологодскую деревню. Неужели только из любви к природе и своим травам? Неужели это потому, что в этом старом доме прошло ее детство?
Саша задавала вопросы сама себе мысленно, пыталась сконцентрироваться в формулировке своего запроса- вопроса и в голове возникали необычные видения, как фрагмент из какого-то фильма.
Сначала она закрывала глаза при этом действии и на время переставала реагировать на все, что ее окружает, но постепенно она научилась смотреть на объект, не закрывая глаза, и переходить к прошлому или будущему данного человека.
На свой вопрос откуда у Клавдии возникли экстрасенсорные способности она вдруг увидела девочку лет 4-5, сидящую за столом в деревенском доме на лавке. Немолодая женщина достала из печки ухватом чугунок, поставила его на стол на деревянную подставку, взяла деревянную ложку и в алюминиевую миску начала накладывать кашу.
- Не хочу, я не хочу кашу, - вдруг ноющим голосом сказала девочка.
- Ешь и не капризничай, больше у меня все равно ничего нет, а вечером поедим картошки - нелупёшки. Тебе что, кирпич с трубы подать или птичьего молока? - сердилась женщина.
Она наложила несколько ложек каши в миску, достала из ящика самую красивую расписную деревянную ложку, положила ее в миску с кашей и придвинула к девочке.
Саша вдруг увидела, что руки девочки находятся под столом, а миска с кашей сама отодвигается от нее по столу.
«Девочка двигает миску взглядом?»- подумала Саша. -«Как это ей удается? Я так не умею.»
Женщина в видении вдруг стукнула кулаком по столу и сердито сказала: «Ну-ка, прекращай свои чудеса вытворять! Ешь немедленно, а то одну дома запру и в лес тебя сегодня не возьму».
Видение исчезло.
Следующим видением она увидела сердитую и злую учительницу в классе маленькой деревенской школы. Дети 8-9 лет сидели за партами и слушали, что им рассказывает учительница. Детей в классе было совсем немного, 12 человек всего.
Когда учительница отворачивалась от доски и видела, что кто-то из детей повернулся к другому или о чем-то шепчется с соседом по парте, она хватала свою указку, лежащую на столе, и била ею детей по рукам. Била не то, чтобы больно, но это было очень неприятно и обидно.
На последней парте с мальчиком сидела все та же девочка, только теперь ей, как и всем в классе было лет 8-9.
Видимо ей надоело, что учительница всех бьет указкой, и когда в следующий раз она потянулась к столу за указкой, чтобы кого-то наказать, указка вдруг сама «спрыгнула» со стола на пол.
Причем учительница подняла ее и снова положила на стол, а указка снова «спрыгнула» на пол. Так случилось несколько раз. Дети начали смеяться. Учительница вся запыхалась, без конца поднимая указку.
Повернувшись к детям, она вся красная и злая закричала: «Кто это делает? Немедленно прекратите? А то на завтра всем велю в школу прийти с родителями!»
В этот момент указка очередной раз «спрыгнула» сама со стола и вдруг раскололась криво. Когда учительница попыталась ее взять в руки, она поймала занозу от кривых щепочек, образовавшихся на расколе указки.
Учительница вдруг схватила большой колокольчик с подоконника и позвонила «на перемену».
Видение исчезло.
«Интересно, - подумала Саша. - Еще в детском возрасте она научилась не только двигать предметы, но и портить их, ломать. Как она могла это делать?».
Картинка судьбы Клавдии собиралась медленно и постепенно, как большой пазл, но некоторых элементов в этом пазле все-таки не хватало.
Только в конце марта Саша решилась спросить Клавдию о некоторых моментах ее жизни, которые ей так и не удавалось увидеть в ее видениях.
- Ты, действительно, хочешь покопаться в моей жизни, как в куче грязного белья? - строго спросила Клавдия.
- Я просто удивляюсь тому, что я не вижу рядом с Вами Ваших родителей, все время рядом только бабушка.
- Моя Полина была удивительным человеком, и именно она стала моим единственным родителем. Родилась она в самом начале 20 века в семье обедневшей дворянки и морского офицера в Санкт- Петербурге. В семье был еще мальчик, ее брат, который умер от дифтерии за год до ее рождения в младенчестве.
Сама она в 5 лет поскользнулась на крутой лестнице и сломала ногу. Нога срослась неправильно и стала короче другой. С тех пор она довольно сильно хромала. При этом красавицей она не была. За всю свою жизнь замуж она так и не вышла.
До революции она успела закончить женскую гимназию, поступила учиться в Смольный институт. Но революция тогда изменила жизнь очень многих. В Смольном теперь был штаб революции. На улицах стреляли и по ночам горели костры, возле которых грелись солдаты и матросы.
В апреле 1918 год ее отец вместе с другими морскими офицерами был расстрелян на берегу Финского залива. Их расстреляли просто за то, что они служили в царской армии. Всем привязали камни к ногам и сбросили в залив, даже не дали возможности родным проститься и похоронить по - человечески своих мужчин.
Чуть раньше сбежала в деревню с каким-то солдатом их единственная прислуга Матрена. Ходить по улицам было не безопасно. Можно было быть не только ограбленным или поймать случайную шальную пулю. У матросов и солдат было распоряжение от комитета большевиков, позволяющее любых женщин и девушек любого сословия «национализировать» (проще говоря, насиловать).
Деньги быстро закончились, кое-какие драгоценности еще успели сдать ювелиру и в ломбард. Голодали. В конце концов Полина с матерью решили уехать к сестре матери в Вологду, в надежде как-то устроиться и прокормиться.
Двоюродная тетка Полины еще до революции примкнула к большевикам, стала революционеркой. Успела посидеть в тюрьме и даже прожила пару лет в ссылке. Теперь она возглавляла женский совет при комитете большевиков в Вологде. Она приняла 2-х родственниц спокойно. Мать Полины на другой же день пришла работать машинисткой в том же женсовете. А Полину отправили в вологодскую деревню учительствовать и ликвидировать неграмотность. Через полгода она получила письмо от чужой женщины, что ее мать и тетка умерли от тифа.
В большой деревне стояла церковь, рядом было кладбище, а возле церкви был маленький домик- бывшая церковно-приходская школа, в одной комнате- классе стояли столы и лавки, в другой дети раздевались, третья- маленькая коморка с крохотным оконцем служила раньше кладовкой, в ней Полина стала жить. У молодой учительницы не было ничего: ни учебников, ни тетрадей, ни карандашей. Но была доска, на которой писали угольком- мела тоже не было. Учи, как хочешь.
Каждое утро для Полины начиналось с того, что она выгребала золу из печки и топила печь, чтобы в классе и ее коморке было тепло. Потом уроки. С начала в школе учились все дети вместе и 7-летние, и 12- летние. Более старшие дети в школу сначала не ходили, работали в своем хозяйстве. По вечерам в школу приходили взрослые мужчины и женщины, и она учила их читать по тем газетам, которые были.
Церковь была закрыта и разграблена, попа забрали сотрудники НКВД. Позднее в здании храма существовала изба- читальня – некое подобие читального зала в библиотеке, а по субботам на стене на простыни даже крутили кино.
В 1929 году в стране начались репрессии- борьба с «врагами народа», первая их волна коснулась прежде всего всех тех, кто получил образование еще в царской России, всех тех, кто добросовестно исполнял свои профессиональные обязанности на вверенных постах и должностях, кто принял революцию и продолжал служить России и ее народу после свержения самодержавного строя.
В основном она затронула города, а в деревнях с 1929 года шла волна коллективизации. Всех, кто имел корову, лошадь, другой скот и инструменты для обработки земли: упряжь, плуги, бороны принудительно сгоняли в колхоз, все это надо было отдать в общее имущество колхоза.
Тех, кто отказывался - «раскулачивали» и вывозили семьями без инструмента и денег в чисто поле в Сибири.
Полина каждый день боялась, что рано или поздно органы НКВД узнают о ее непролетарском происхождении, что ее тоже заберут и увезут в тюрьму, где под пытками заставят признаться в том, что и в страшном сне не приснится. Но слишком она была бедна, нища и незаметна, чтобы кто-то обратил на нее внимание.
В их деревне в 30 году забрали только председателя вновь созданного колхоза, за то, что он на зиму распорядился раздать скот селянам, потому что склад для зерна построить успели, а скотный двор нет. Его обвинили в саботаже коллективизации, а после приписали все, что хотели. Семья пошла под молот репрессий.
Выбрали нового председателя, который шагу не мог вступить без указаний парткома. Колхозы начинались очень трудно.
Но постепенно жизнь в деревне наладилась. В школе появились буквари и даже учебники, долгое время писали на газетах сначала карандашами, потом перьевыми ручками. В 35 году в школе появились настоящие тетради (по 1 штуке на каждого ученика!) и глобус, а к комнате Полины сделали пристройку и ремонт, она смогла купить себе кровать с пружинным матрасом, раньше приходилось спать на сколоченном из досок топчане.
В 37 году в стране началась Ежовщина, волна репрессий буквально захлестнула страну, многих тогда похватали и без суда и следствия, расстреляли и сослали в лагеря. В стране все активнее шла борьба с «врагами народа».
Весна 40 года выдалась холодная и затяжная. Парторг колхоза требовал, чтобы скорее провели сев- ему надо было отрапортовать в обкоме, что, сев в колхозе завершен. Но председатель и агроном стояли на своем: «Сеять еще рано, погубим семена». Тогда парторг написал заявление в обком на председателя и агронома. Обоих вызвали в обком и исключили из партии.
Председатель понимал, что за ним завтра- послезавтра придут. А тут еще его немолодая жена, которая работала в колхозе счетоводом как раз в тот день, когда его исключили из партии, родила дочку. Семье было 4 взрослых сына, старший уже работал в колхозе трактористом, а жене на момент родов было уже 46 лет. Сказал он тогда жене: «Суши сухари, обирай самое необходимое, завтра нас приедут забирать. Детей в детский дом, а нас с тобой и Митьку в тюрьму. А девчонку отдай соседям, может быть выживет.»
Подумала тогда Лизавета: «Кому отдать ребенка? В каждом доме своих по 4-6-ро ребятишек.» И вспомнила она про одинокую уже не молодую хромую учительницу.
Полина уже спала, когда к ней в окно постучали. Председательша пришла, принесла сверток- маленькую новорожденную девочку, упала в ноги и попросила: «Спаси мою девочку. НКВД нас завтра заберут и увезут. Детей в детский дом, старшего сына и нас с мужем в тюрьму. Погибнет она там. А тебе будет ради кого жить. Ведь замуж тебя никто не взял.»
Так в 40 лет у Полины появилась я.
Лизавета на прощанье покормила меня грудью, потом перевязала себе грудь туго, чтобы молоко быстрее пропало, а потом еще принесла большую охапку сена и привела козу, чтобы было чем дочку кормить.
На другой день Полина видела в окно, как председателя, его жену и старшего сына посадили на одну телегу, 3 других сыновей, которых она в тот момент учила в школе, забрали прямо с уроков и повезли в приемник распределитель, чтобы потом отправить в специальный детдом для детей врагов народа. Та же участь ждала и семью агронома. В школе тогда стало на 7 учеников меньше.
Когда на следующий день Полина пошла регистрировать девочку в сельсовет, назвать решила Клавдией. Все тогда очень удивились, что она вдруг «родила дочку».
«Кто ж на такую польстился? Худая, как щепка, хромая, да уж седая и старая, одета кое-как, но ведь кто-то ее облагодетельствовал! И живота вроде у нее не было, а ведь родила! Это она на курсы в район прошлым летом ездила, наверное, там с каким-нибудь командировочным схлестнулась и согрешила,»- судачили селянки у колодца.
Отцом она записала своего отца Петра Павловича, а фамилию взяла от сокращенной фамилии своей матери. Мать была Шереметьева, а я стала носить фамилию Шеремет.
По деревне поползли слухи, но никто не знал о беременности Лизаветы, стеснялась она своей поздней беременности, даже сыновья ничего не знали, только муж знал. Когда начались схватки- растопила она баню, в ней и родила, сама у себя приняла ребенка, покормила, да в бане и оставила до приезда мужа. А муж сразу сказал: «Отдай кому-нибудь. В тюрьме ребенка уморят. А нас теперь точно посадят. «Враги народа» мы с тобой».
Еще через день Полина решила уехать из деревни, боялась, что и за ней придут, ведь ее «дворянское происхождение» тоже могли «раскопать». Сказала она, что едет в Самарскую область к родным мужа, а его самого, мол, убили.
Но уехала она в другой район Вологодской области. Здесь ей дали вот этот дом, это позже я его обшила и утеплила, пристроила еще 2 комнаты и террасу.
Моя Полина одна, без мужа вырастила меня. Сначала я звала ее мамой, хотя соседские дети говорили, что она не мама, а бабушка, мамы такие старые не бывают.
Но в 1954 году вернулась из лагерей реабилитированная моя настоящая мать- Лизавета- старая, седая, без единого зуба от цинги, больная туберкулезом и завшивевшая женщина.
Полина приняла ее, отмыла в бане, сожгла ее одежду, одела в свою, прописала в доме и положила в больницу. Но через месяц моя мама в больнице умерла от туберкулеза.
С тех пор я стала звать ее Полиной, она не возражала.
Как мы с Полиной пережили войну- ей было страшно вспомнить, а я помнила мало что. Голодали, первую четверть учебного года учительница со всеми учениками работали в полях колхоза: собирали картошку, выбирали свеклу, морковь, теребили лен. Полина научилась прясть шерсть и вязать, вечерами все колхозницы теперь вязали носки, шарфы и варежки для солдат на фронте. Почти каждую неделю на фронт шли посылки с подарками для солдата и детскими письмами с рисунками.
Но война закончилась, во время войны много крестьянок получили похоронки на своих мужей и сыновей, с фронта вернулись только 17 мужчин, двое без руки, один без ног, да 4-ро оставались всю войну в деревне, у 2х бронь была, а двое совсем старые старики, но всю войну проработали в колхозе на полях. Детей вдовы поднимали сами.
Я училась в 3 классе, когда скоропостижно умер главный счетовод колхоза Захар Тимофеевич. Председатель уговорил Полину поработать счетоводом полгода, пока молодая девчонка в районе закончит курсы бухгалтеров. Вот тогда в деревне появилась другая учительница Ольга Павловна. Жила она в нашем доме, поэтому меня никогда указкой не била, всем остальным от нее регулярно доставалось. Так меня это разозлило, что уничтожила я ее «воспитательное орудие». Я тогда сама удивилась, что не только двигать взглядом предметы могу, но и еще их ломать и портить.
Закончила 8 классов в деревне, потом медицинское училище в районе с отличием, одна из всего курса получила я тогда направление на учебу в мединститут.
Училась и подрабатывала медсестрой по вечерам- ходила по домам и делала уколы больным на своем участке. Делала я уколы тогда одной женщине, а у нее был взрослый сын. Приходила я к ним уж поздно, и он провожал меня до общежития. Общались, говорили обо всем и о многом. Работал он тогда рабочим на заводе и учился на заочном в институте. Не заметила, как влюбилась, он, вроде бы, тоже. В общем однажды мы с ним согрешили, и я забеременела.
Узнав об этом он не обрадовался, сказал, что не готов сейчас жениться и стать отцом. Но я решила, что буду рожать. Общаться с ним я сразу перестала, даже когда он захотел увидеть новорожденную дочку Анечку, я его не пустила.
Полина поддержала меня, и, даже раздав по соседям свою домашнюю живность: 1.5 десятка кур с петухом, козу Муську, кота Ваську и собаку Чернушку прямо с конурой, приехала ко мне в общежитие и сидела с ребенком, пока я на учебе. Вечерами она мыла полы в одном из ближайших корпусов института, когда я возвращалась с подработки. Так мы пережили зиму, весной, когда я уже не кормила грудью, собралась Полина ехать с моей дочкой домой в деревню. Перевезли мы их, и я уехала на практику, сдавать сессию и работать летом.
Полина вырастила мне дочь до моего окончания учебы. Каково это было женщине за 60 лет могу только догадываться.
Я закончила фармацевтический факультет с отличием и сразу поступила в аспирантуру, вела практические и лабораторные работы со студентами, постепенно стала и лекции читать, а летом практика, зачеты и экзамены.
Когда я защитила свою кандидатскую, Аня уже первый класс в школе заканчивала. Мне дали квартиру, как одинокой матери и преподавателю ВУЗа. Каждое лето она проводила у Полины в деревне.
Аня закончила школу, поступила в мой же институт на мой факультет, училась хорошо, краснеть мне за нее не приходилось.
Мне было 39, когда в моей жизни появился Виталий- мой аспирант, у которого я была научным руководителем. У меня были уже 2 аспирантки очницы, но его мне передали на 3 курсе заочной аспирантуры (его научный руководитель неожиданно переехал в Москву и ученый совет мне его передал, доводить его диссертацию до защиты). Ему было всего 30. Я воспринимала его, как ученика, а он влюбился и стал за мной ухаживать, помогать в решении каких-то бытовых вопросов.
После своей первой неудачной любви я вообще к мужчинам относилась скептически, здесь же был барьер по статусу и возрасту.
Когда он решился признаться мне в своих чувствах, я сказала ему: «Вот защитишься, тогда поговорим, а пока я твой научный руководитель, а ты мой аспирант и большего не дано».
Тем временем, он сумел подружиться с моей дочерью, и, когда после защиты он сделал мне официальное предложение, она была «за».
- Мама, молодой муж - это же здорово! Ты не будешь стареть и будешь держать себя в форме! Может быть родите мне еще братика или сестричку. И не с такой разницей в возрасте люди бывают счастливы, - сказала мне дочь.
- Я подумаю, - ответила я.
Через полгода я вышла замуж за Виталия. 12 лет мы были счастливы, тему совместных детей мы не поднимали, я не хотела в таком возрасте рожать. Виталий стал преподавать в нашем же институте. Я написала докторскую диссертацию и оставался всего месяц до защиты.
Дочь вышла замуж, но детей зачать никак не получалось, когда через 4 года брака пошли по врачам, оказалось, что ее муж бесплоден. Он лечился 3 года, но результат был нулевой. Анна подала на развод, ей был уже 31 год, она боялась не успеть стать матерью.
А потом в ресторане отмечали мое 50-летие, превозносили мои заслуги, хвалили мои книги и учебные пособия, поздравляли с почти защищенной диссертацией. Я даже не сразу заметила, что Виталий и Аня уехали одними из первых, мне же пришлось, как хозяйке торжества, остаться до конца.
Когда я вернулась домой, то застала свою дочь и своего мужа в нашей с мужем кровати.
Они оба упали передо мной на колени, прося прощения и признаваясь, что давно любят друг друга. Я же просто благословила их и пообещала Виталию, что, если он, когда- нибудь, изменит моей дочери или обидит ее, порезать его, как траву из гербария на кусочки.
Написала заявление с согласием на развод, забрала свои самые нужные книги, ноут, свои вещи, погрузила все в свою машину и переехала в этот дом.
Из института уволилась, защищаться я не стала, но свою научную работу, частично переработав, издала, как очередную книгу. На сегодня она выдержала уже 3 издания.
Полина не дожила до своего 90- летия пару месяцев, дом достался мне по наследству и пустовал всего полгода после ее ухода.
Знаю из соцсетей, что у меня родилось 2-е внуков, но Анна и Виталий для меня больше не существуют. Вот уже 12 лет я живу здесь совсем одна, собираю травы, лечу людей, и мне спокойно и хорошо, потому что верю и надеюсь я только на саму себя.
- Ну как, теперь твой пазл сложился? Ты все теперь обо мне знаешь? - спросила Клавдия.
- Вы очень сильная и мужественная женщина, я Вами восхищаюсь! - сказала Саша.
- Давай собираться в лес. Сегодня мы поедем на машине в дальний лес за другими травами, которые поблизости не растут, но они мне тоже нужны, - спокойно сказала Клавдия и по всему было видно, что главную трагедию свой жизни она уже пережила.
Вдруг у Саши возникло видение, она увидела раненого мужчину в лесу, как она перевязывает его, а потом они вдвоем с Клавдией тащат его в машину. Но она ничего не сказала Клавдии, потому что та научила ее ничего не бояться и не стараться изменить будущее.
Продолжение следует….
Благодарю Всех осиливших такую длинную главу в прочтении. Отдельное спасибо за лайк и комментарий.
Здоровья всем! Берегите себя и своих близких. Погода, к сожалению, не шепчет и теплом не радует. Солнышка Вам в душе в любую погоду!
#рассказы и истории #истории и рассказы #реальная история
#судьба человека # экстрасенс