Как-то довелось участвовать в дискуссии по поводу "выбора наименьшего зла" между Западом и путинской Духовноскрепией. Говорили, разумеется, о том, что боже упаси выбирать между этими двумя, т.к. перед нами «две дороги к одному обрыву», если словами покойного И. Р. Шафаревича. Однако мой собеседник настаивал на том, что Запад (при всей его мерзости, которую он не оспаривает) является «меньшим злом», нежели путинский воровской рейх. Оставаясь коммунистом, мой собеседник считал, что из западной мути можно (и нужно!) отцедить саму идею Высокого Либерализма (не путать с «либерастией»!) И что понадобится она в будущем в качестве одного из источников и начал коммунистического мира. Потому что «Коммунизм - либерализм = тоталитаризм. В этом случае и чистый либерализм - меньшее зло...» Отсутствие же либерализма в социалистической («коммунистической») действительности – это «в пределе, армейщина вида "я начальник, ты дурак"».
И пожалуй, важнейший тезис, который я услыхал, заключался в том, что «классический» либерализм суть призыв уважать человека, воспринимать его и его свободу как ценность. Именно на этой идее основана вся культура последних веков – включая, разумеется, и «коммунистическую». А в случае «отмены культуры» (т.е. её радикального слома, отказа от главных норм последних веков), «Вы капитально вляпаетесь во второе начало термодинамики. Культура как инструмент снижения скорости прироста энтропии.» Т.е., по мысли собеседника, либеральная (в своей первооснове) культура Нового Времени является жизненно-важной подсистемой ЛЮБОГО приличного политического устройства. На это хотелось бы ответить подробнее, т.к. вопрос крайне важный. А начать нужно ... чуть-чуть издалека.
Впервые ли наступает крах культуры?
В XVIII-XIX веках в сознании многих людей произошёл невероятной силы сдвиг: люди постепенно осознали, что бог – это выдумка. Сначала новое понимание себя и мира вызывало страх даже у адептов безбожия – вспомним знаменитое вольтеровское «если бы бога не было, его следовало бы выдумать». На первых порах атеизм ещё не существовал как сложившаяся система ценностей (как атеистическая культура), но был лишь вольнодумством (а то и эпатажем). И в самом деле, не так уж сложно изгнать религиозные догмы из гносеологиии: «Я не нуждаюсь в гипотезе Бога», как, согласно легенде, Лаплас ответил Наполеону. Но что будешь делать со всей нравственной сферой? С целеполаганием человеческой жизни? (Заметим, что вопросы «о смысле жизни» по своей природе до сих пор несут на себе религиозный налёт – только теперь они встраиваются в цельное атеистическое мировидение. Т.е. становятся квази-религиозными. Однако попробуйте-ка задать подобный вопрос любому знакомому коммунисту-атеисту, да так, чтобы нельзя было отбояриться стандартной формулой про «желание изменить мир к лучшему»! Очень интересно, что же он ответит...) Как встроишь в атеистическую картину мира неизбежность смерти? Как ответишь Ивану Карамазову на то, что «Если Бога нет, то всё дозволено!»? На все эти вопросы нужно было найти какие-то убедительные, приемлемые для человека ответы. А это процесс небыстрый.
Лично для меня бытийный ужас атеистического знания лучше всего сформулирован у Лермонтова в диалоге Тамары и Демона:
— Нас могут слышать!
— Мы одне.
С этим самым «Мы одне.», со страшной точкой в конце реплики предстояло научиться жить. На всё это ушло несколько веков. Постепенно из «проповедования нуля» (опять-таки Достоевский) атеизм стал цельной, стройной нравственной системой, нашёл свои ответы на «последние вопросы бытия». В создании новой, атеистической культуры поучаствовали многие – от русских большевиков, до философов-экзистенциалистов.
Основания для нового культурного сдвига
За последние же 20 лет думающие люди оказались поставлены перед фактом, значимость которого никак не меньше отсутствия в мире бога. Я говорю о доказанном Полицентризме происхождения человека: об абсолютно научном знании того, что «человечество» не есть вид, но род, состоящий из сильно перемешанных между собой видов. Видов, которые изначально очень сильно различались именно по своей психической природе, по устройству своего «душевного мира». Одновременно с этим генетика делает хоть и медленные, но постоянные шаги в сторону разгадки генетических основ сложных форм поведения homo.
Так недавно китайцы вплотную приблизились к пониманию биологической природы конформизма, обнаружив связь между поведением людей в соцсетях и соответствующими особенностями строения мозга - за которыми, конечно же, маячат особенности генетические. (https://www.nature.com/articles/s41593-023-01258-y) Вероятно, знаменитые психологические опыты Соломона Аша и Стэнли Милгрэма вскоре получат генетическое истолкование.
В достаточно близком будущем ДНК-анализатор сможет точнее отличать достойного человека от недостойного, чем любые любые нынешние «душеведы». А людям придётся смириться с тем, что никакое «воспитание» (привет марксистам!) не сможет изменить то, что начертано на персональных скрижалях ДНК каждого индивида...
И как, спрашивается, с этим жить? Как жить, заведомо зная, что «люди – НЕ братья»? Что мы несём черты разных биологических видов, что среди этих видов совершенно очевидно есть высшие и низшие? Заметим, что это давным-давно было понятно всем разумным людям с жизненным опытом. Вот занятная цитата из Алисы Фрейндлих (трудно представить себе человека более далёкого от геномики, чем она!): «У Евгения Евтушенко есть такая строчка: “Людей неинтересных в мире нет”. Вот только я с ним не согласна. Есть люди – океаны, чья глубина неподвластна пониманию. А есть лужи – мелкие и неглубокие, с грязью на дне. Переступил и забыл.» Но до поры подобные мысли оставались личной крамолой каждого человека (и А. Фрейндлих в том числе): ведь культура (а в особенности русская литература!) всегда провозглашала глубинное, бытийное равенство людей! Мол, «мелкий и неглубокий» человек оттого, что ему не посчастливилось получить в детстве хорошее образование, «грязь на дне» накопилась из-за неправильной социальной среды. Вот стоит лишь «улучшить жизнь», дать каждому доступ к хорошей школе – и вот тогда-то...
Ещё Некрасов, один из самых ярких выразителей Высокого Либерализма в русской культуре, мечтал:
Когда мужик не Блюхера
И не милорда глупого —
Белинского и Гоголя
С базара понесёт?
И что же? Давным-давно изжили неграмотность, всех поголовно обязали прочесть в школе «Белинского и Гоголя», да ещё вдобавок и доступ к интернету появился у каждого! «Вся мудрость мира на кончиках пальцев!» Но также и вся грязь, вся пошлость и мерзость мира... Что же выбирает большинство из тех, кого мы видим вокруг? Есть самые веские основания полагать, что этот самый «личный выбор» диктуется далеко не только воспитанием, образованием и социальной средой. Более того, мы можем привести много примеров того, как человек, выросший на дне общества, среди грязи и смрада, поднимался оттуда какой-то неведомой силой «сам собой». Вспомним хотя бы Горького и Чехова. Но и обратных примеров тоже хватает: читающая среда в детстве и хорошая школа вовсе не дают гарантии от обыдления... Если мы отбросим всякий махровый идеализм в духе «искры божьей» и т.п., то придётся признать, что у Алёши Пешкова и у Чехова случайно оказались «нужные гены». (Люди хоть немножко знакомые с генетикой, знают о том, как редкие рецессивные аллели могут «молчать» во многих поколениях, пока волей случая не встретятся в одном индивиде и не «экспрессируются в фенотипе».)
Перед лицом открывшегося «видового разнообразия» людей, становится очевидно, что прежняя культура Высокого Либерализма оказывается в новой ситуации неприменима. Нельзя продолжать носиться, как с писаной торбой, с «тайной бытия каждого», зная, что «мелкие и неглубокие, с грязью на дне» - это есть данность геномики. (Вспоминается смешное и запоминающееся стихотворение Клеменса Брентано (https://imwerden.de/pdf/brentano_izbrannye_stikhotvoreniya_1986__ocr.pdf) «Тройлиб, любовь моя верная»: «Любовь ты выдумал, поэт, // Не лезь с любовью к шлюхе...» Вот и «тайна бытия» точно такая же поэтическая выдумка в отношении ... изрядного большинства. Не стоит с ней особенно лезть к тем, в ком эта тайна отсутствует.)
Нельзя давать свободу тем, кто биологически не в силах ей воспользоваться, а то и просто в ней не нуждается. Не нужно будет пытаться мирно сосуществовать с теми, кто несёт «гены жестокости» или стремления доминировать над окружающими. Эти гены ещё предстоит идентифицировать, как это недавно произошло, скажем, в случае генов дофаминового цикла, SLC6A3, COMT, и PPP1CC 1 у близкородственных видов обезьян: разница в геноме определяет полигамное и моногамное поведение этих видов. Идентифицированы «генетические маркеры блядства», если по-простому...
В грядущей «культуре геномного разнообразия» предстоит решить ряд важнейших этических вопросов. Вот найдутся вышеназванные «маркеры полигамии и полиандрии» в человеческом геноме (а раз они есть у обезьян, то просто обязаны быть и у людей!) - и что? Отныне промискуитет станем считать «новой нормой» - мол, это же он/она не нарочно, это же гены такие? Или же поставим вопрос наоборот: какие бы гены у тебя ни были, но ты ОБЯЗАН поступать так-то и так-то – обязан быть человеком. А если тебе гены мешают, то будем «исправлять горбатого могилой».
Всё это означает культурный сдвиг никак не меньший, чем тот, который произошёл за последние века. Новая «культура геномного разнообразия» должна будет найти свои ответы на пугающие новые вопросы. Вспомним всё того же Фёдора Михайловича (о, конечно же!). Он сконструировал своего Раскольникова для того, чтобы «протолкнуть» (устами Разумихина) свой главный довод: «Ведь это разрешение крови по совести, это… это, по-моему, страшнее, чем бы официальное разрешение кровь проливать, законное…» Культура геномного разнообразия должна будет разрешить и оправдать «кровь по совести». И положить конец путанице: «по совести» и «по беспределу» - это очень разные вещи! Достоевский ведь был известный жулик: он соединяет в своём Раскольникове вполне разумные доводы (жизнь многих homo и вправду «не более, чем жизнь вши»!) с откровенно дурацкими мотивами, дабы первые оказались дискредитированы вторыми. Старушку-процентщицу Раскольников убивает вовсе не ради улучшения жизни общества, не в качестве носительницы омерзительной стяжательской идеологии. А ради вещичек из-под её кровати и ради абсолютно обезьяньего желания ощутить себя Наполеоном. Убивает «на слабО» («Тварь я дрожащая, или право имею».) Вот если бы Алёна Ивановна работала на пригожинской «ботоферме», ведущей на «Радио «Свобода»», или директрисой школы, которая «стучит» на своих детей за аватарку неправильного цвета, а Раскольников бы её горхнул бескорыстно – был бы зайкой!
Сразу признаюсь, что совсем не знаю, как именно должно быть организовано «пролитие крови по совести» - я вовсе не претендую на роль единоличного творца новой культуры. Поэтому не нужно донимать меня вопросами в духе «А кто будет решать, кто разделит людей на зоологические виды?», «Как избежать духовного перерождения, к которому часто приводит «вседозволенность»?» и т.п. Замечу лишь, что куча аналогичных вопросов возникала и во времена предыдущего «атеистического» культурного сдвига! Например решительно все религиозные культуры постулировали, что замуж девушку должны выдавать родители, к доводам «любви» никто всерьёз не относился: отец с матерью-де имеют данное Богом право, через них вершится Его воля, и т.д. С точки зрения любого русского человека ещё первой половины XIX века, мы в пору своего МИТХТянского студенчества выглядели жуткими дикарями и вообще чёрт-те кем: девчонки ходили вместе с парнями в походы по горам и тайге, сами выбирали себе компанию, да ещё – о, ужас! – спали по трое в одном спальнике-«могиле», двое парней по краям и девчонка в серединке (так и ей теплее, и нам). При полном целомудрии этих походных ночёвок, очень часто поутру второго походного дня кто-то из парней говорил с восхищением: «Ой, а Лена [Оля, Наташа…] греет, как печка! Тёплая такая!» А потом сами находили себе будущих женихов-невест и т.д.. Представьте, сколько гневных вопросов появилось бы у кого угодно, коли лет на 150 раньше мы бы свою турсекцию основали! Представляете, как бы раскудахтались в нынешней Рашке – ведь поступали в МИТХТ мы 16-17-летними, стало быть, и в походы начинали ходить «несовершеннолетними», да ещё и вместе с более старшими товарищами!
Думаю, поглядев на нас из стародавнего купеческого терема, из дворянской усадьбы или из крестьянской избушки, всякий бы сказал примерно то же, что и я говорил в ходе того разговора: «Культуре пиздец!» И добавил бы то же самое, что услыхал в ответ: про неизбежный и неконтролируемый «рост энтропии» (пусть даже сам этот термин и появится много позже). Но … никакой особой «энтропии» я в своей счастливой юности не наблюдал, к тому времени новая атеистическая культура УЖЕ смогла наработать необходимые аргументы, нормы, законы, наконец, чтобы «не заморачиваться» по поводу наших походов. Представления о Добре и Зле успели к тому времени сильно сместиться – не исчезнуть, а именно сместиться.
Вот аналогичный культурный сдвиг должен произойти и в будущем по мере развития наших знаний геномики и генетики сложных форм поведения. О некоторых вещах можно догадываться прямо сейчас: взгляните-ка повнимательнее на «ватников», «застабилов» и прочих «скрепышей»! Про большинство из них можно спокойно и беззлобно сказать, что это – неполноценные люди», «недочеловеки». «Ах, это призыв убивать политических оппонентов!» Да нет, ничего подобного, при чём тут вообще «политика»? Можно констатировать нежелание искать информацию, равнодушие к правде, стремление всегда копировать действия вожака и остальных членов стаи, отсутствие в мышлении нравственных категорий (либо их подозрительную «гибкость»)… Т.е. типичный набор обезьяньих качеств. Путин тут вовсе не при чём (вот тут уж и в самом деле «Путин не при чём»!) – он всего лишь оказался индикатором, лакмусовой бумажкой. В дальнейшем ДНК-анализаторы смогут обходиться и без него, а пока и ему спасибо! Поэтому могу вообразить в более или менее отдалённом будущем таких же добрых, милых мальчиков и девочек, какими и мы были во дни походной молодости, которые станут спокойно и весело обсуждать подробности евгенической фильтрации – точно так же, как мы обсуждали теплоотдачу Лены-Оли-Наташи…
Да, а как там будут обстоять дела с Высоким Либерализмом? Неужели всё опустится до формулы «я начальник – ты дурак!»? Разумеется, Либерализм будет в почёте, будет и вправду одной из основ коммунистической жизни! Но только, как сказали бы математики, сузится «область его определения»: принципы свободы, уважения к личности и «бытийной тайны» человеческой души останутся только для людей. В то же время попытка приложить все эти высокие категории к недочеловекам будет выглядеть крайне смешной, а то и ужасной. (Примерно так же, как для МИТХТянских студентов-походников 80-х выглядела бы попытка выдать девушку замуж «по воле батюшки с матушкой».)
А куда же девать тогда всю русскую (и не только) литературу, все достижения человеческой мысли, требовавшие равенства решительно для всех?
«Пиздец культуре» не означает полного разрыва с ней. Напротив: пусть она (как вчерашняя, так и наличествующая) и дальше служит источником символов, образов, цитат – а также и собранием собеседников (которые тем интереснее, чем более непохожи на нас). Вот только быть регулятором поведения ей совершенно необязательно. Её место на книжных полках.
К примеру, я очень люблю Тургенева! Но при этом осознаю, что большинство созданных им миров прекрасны, как разноцветные рыбки в аквариуме: их можно подолгу разглядывать, углубляться в них, но при этом между нами толстое стекло, а там внутри среда, непригодная для моей жизни (а моя, соответственно, для них). О чём писал Иван Сергеевич? ...Вот история 28-летней женщины, которая пребывает в полной эмоциональной зависимости от своей покойной матери (Вера Николаевна из «Фауста»). И это несмотря на то, что она сама успела и добрый шмат жизни прожить, и 2-х детей из 3-х потерять... Но продолжает жить по «маменькиным заповедям». Когда вдруг приходит в противоречие с ними – умирает.... А вот молодой интеллигентный человек, в которого влюбляется юная девочка, назначает ему свидание, зная, что и она сама ему дорога. Молодой интеллигент (Рудин) и точно в неё влюблён, на свидании она говорит ему об организационно-юридических препятствиях в их отношениях, ждёт от него мужского поступка. Он же неожиданно отвечает ей фонтаном каких-то благоглупостей и пошлого морализаторства. Девочка предсказуемо убегает от него в слезах. А интеллигент всю оставшуюся жизнь мучительно думает, кто же во всём этом виноват. (Т.е. как это, кто? Вестимо, Путин! Ой, т.е. Брежнев! Ну, одним словом, царь Николай I. Не сам же интеллигент виноват, внатуре!) ... А вот снова 17-летняя девочка, но уже другая (Ася) влюбляется в другого молодого человека. ОБРАТНО первая признаётся ему в любви. А этот самый Н.Н. тоже в неё влюблён – ну, надо же! Но перед тем, как жениться, хочет трошки подумать. Сука, ну хотя бы денёк «до вечера»! (А чо, имеет право перед ЗАГСом репу почесать.) После чего девушка скоропалительно исчезает насовсем...
И что им всем сказать, этим тургеневским героям?
- Ребята, блядь, вам бы к доктору!
Однако при этом язык Тургенева восхитителен, поступки героев вполне логичны внутри их собственной парадигмы (кто ж виноват, что парадигма такая тухлая!), а сами повести могут, ко всему прочему, быть отличным источником историко-психологических сведений. Чтобы наслаждаться Тургеневым, читателю всего лишь нужно понять общественную психологию его героев, понять их «парадигму». Поэтому я обеими руками за то, чтобы эти книги и впредь до скончания веков читали! Вот только боже упаси пытаться опереть свою мораль на этот пласт культуры...
Михаил Шатурин