Нудные сентябрьские дожди вдруг прекратились, и на чистейшем синем небосводе заиграло по-летнему теплое солнышко. Днем жители деревни Трунаево спешили на огороды, чтобы до заморозков убрать последний урожай, а по вечерам мужики уходили на реку удить рыбу (ух, и хорошо в тот год шел карась: крупный, с отливающей красным золотом чешуей!), а бабы, как было заведено еще при дедах-прадедах, накидывали поверх кофт цветастые шали и собирались на скамейке возле общего колодца. Воду в нем брали теперь редко – у всех свои скважины во дворе, но место так и притягивало к себе. Здесь «по секрету» передавали друг другу деревенские новости, обсуждали и осуждали нерадивую молодежь, жаловались на мужей и болячки. Поговорят, посочувствуют один другому – и словно легче на душе станет.
– А что с Даниловной случилось, второй день не выходит, уж не заболела ли она? – спросила Наталья Ильинична, когда-то занимавшая должность сельского старосты и по привычке заботившаяся обо всем и обо всех. – Может, проведать надо, помочь чем?
Анна Сергеевна Захарова, соседка и младшая подруга Даниловны, которая лет пять назад только начала ходить на посиделки, обреченно махнула рукой и пояснила:
– Не знаю, счастье у нее случилось или опять беда пришла: вздумала ее Люська снова в город забрать, а Евгения Даниловна не решается. И хочет с семьей жить, и боязно ей второй раз обмануться. Какие уж тут посиделки, думу думает. После обеда к ней забегала, она то соберет вещи, то разбирать их начинает.
И бабы стали вспоминать непростую долю подруги.
***
Женька Нефедова была видной девкой на селе. Родилась она в первый послевоенный год, когда отец с фронта вернулся. Старшие дети умерли от голода, и родители души не чаяли в последыше. Тогда редко кто из детей мог похвастаться, что при отце-матери живет. Женихов в деревне было мало, мужчины и в городе были нарасхват, вот и рожали «засиделки» ребеночка для себя, чтобы не остаться одной в старости. И никто их за это не упрекал – время было такое.
У Женьки, в отличие от подруг-безотцовщиц, всегда все было самое лучшее. В школу мать отправляла ее в новом платьице, туфельках, с настоящим портфелем, а не с тряпичной сумкой. Отец из простых механизаторов быстро вышел в заведующие гаражом и мастерскими и стал вторым после председателя человеком в колхозе. Честным был справедливым, за что ему односельчане оказывали почет и уважение. Дом новый отстроил, просторный, светлый.
– Вот оно, счастье людское, вот он рай на земле, – не раз думала про себя мать Евгении, наливая в тарелки наваристый борщ, – есть кого кормить, и есть чем кормить, а большего разве бабе надо?
Женька росла на радость родителям послушной, как и все деревенские дети, рано приучалась к труду. И на огороде матери первая помощница, и корову в стадо выгонит, и в доме порядок наведет. В общем, золото, а не девка, только вот бог красотой обделил. Это сейчас рыжие да конопатые красотками считаются, а тогда только ленивый не кричал ей вслед: «Эй, ты, рыжуха, рот до уха». Девочка плакала, отчаянно мыла лицо талой водой, да все без толку: лишь только солнце начинало пригревать землю, по носу, щекам, даже рукам девочки разбегались тысячи веснушек. Других девчонок уже парни стали на свидания звать, а Женьку все стороной обходили, но обзываться перестали. Она и этому была рада.
После семилетки на зависть всем подругам родители отправили Евгению в город, в сельскохозяйственный техникум. Домой приезжала она только на каникулы, одетая по городской моде, с ридикюлем и в туфлях на каблуках. Одноклассницы, которые уже успели выскочить замуж, хоть сами звезд с неба не хватали, работали кто на ферме дояркой или скотницей, кто в полеводческих бригадах, между собой посмеивались: «Ну, выучится она, будет хвосты коровам крутить да клизмы свиньям ставить».
Через четыре года Женька вернулась в Трунаево с дипломом помощника ветврача, но, за неимением в колхозе специалиста с высшим образованием, определили ее сразу заведующей ветлабораторией. Из Женьки она превратилась в Евгению Даниловну. Хоть ветеринар, хоть помощник ветеринара – а специалист на селе нужный, у каждого в хозяйстве и коровы, и свиньи, и овцы – иначе не проживешь. Особенно ласково раскланивались с ней односельчанки, у которых сыновья еще ходили в холостяках, и каждая мечтала видеть ее своей невесткой. И дома своим великовозрастным детям все твердили: «Чем не невеста, и в начальстве значится, и тесть перед председателем замолвить слово может, а что лицом не вышла – так не беда, с лица воды не пить». И стали захаживать парни в ветлабораторию. Словно бы по делу зайдут, а потом все равно разговор на свидание переводят. Только Евгения все отнекивалась. Даже мать не знала, что сохнет она по Кольке Соколову. Как увидела его после возвращения домой, так и потеряла покой, даже сны стала видеть, где он держит ее за руку и уводит в степь, а вокруг алеют дикие тюльпаны. А вскоре и сон сбылся.
Однажды возвращалась Евгения с дальних ферм, а ее обогнал на мотоцикле Колька. Через несколько десятков метров остановился, подождал, пока девушка поравняется с ним:
– Ну, здравствуй, одноклассница, ты что, себя в монашки записала, нигде не показываешься, дома сидишь. Или зазналась совсем?
– А куда мне ходить? На гулянки замужние подруги не зовут, в клуб на танцы – вроде бы поздно, не по возрасту, – а потом, осмелев, добавила: – разве что на свидание ты пригласишь.
– А пойдешь? – усмехнулся Николай.
– Пойду, – серьезно ответила Женька.
– Ну, так поедем в степь, там, говорят, тюльпаны цвести начали, а потом на реку.
Так с лазориков началось и счастье, и несчастье Евгении.
***
– Не пущу! – разгневанно кричал Данил Нефедов. – Сказал не пущу – значит, не пущу. Да у Кольки, считай, каждая вторая девка в невестах ходила. Бабником он родился, бабником и помрет. Зачем тебе такой нужен? Не будет тебе ни сна ни покоя с таким мужем. Уж лучше одной жить, чем с таким гуленой.
– Ты бы послушала отца, не пара он тебе, – миролюбиво уговаривала мать. – Не на тебе он хочет жениться, а на том, что за тобой. Уже перед парнями хвалится, что тесть ему машину купит.
– А что, я так уж плоха, что на мне по любви, а не за машину жениться нельзя? – расплакалась Женька.
– Да хороша ты, хороша, – принялась утешать ее мать, – лучше тебя на всем свете не сыскать, да только Колька плох.
После того, как Евгения вернулась с работы за полночь и объявила родителям, что собирается замуж за Кольку Соколова, такие разговоры происходили часто, но к согласию не приводили.
И все же вода камень точит. Однажды после очередных нравоучений родителей Евгения сказала:
– Или за Кольку, или с крутояра в реку!
Нефедовы, зная упертый, весь в отца, характер дочери, испугались угроз и согласились:
– Ладно, говори, пусть Соколиха сватов присылает.
Свадьбу сыграли на славу. Евгения светилась от счастья, да и весь Колькин вид словно говорил: «Вот вам, смотрите, какую девку отхватил, не чета вашим женам-безотцовщинам».
Как и водится в деревне, жить Евгения переехала в дом мужа. Соколиха на первых порах во всем старалась угодить невестке, да и Евгения без ответа не оставалась, и по дому управлялась, и за скотиной ухаживала. Николай вроде бы тоже остепенился, после работы – домой. Деревенские кумушки уже подсчитывали, когда, по их мнению, должна была родить первенца Евгения. Да только шли месяцы, а Женька все ходила стройная да гибкая. На второй год после свадьбы начали шептаться:
– Пустоцвет взял за себя Колька, а такой парень! Может, она там, в городе, согрешила да от ребятеночка нерожденного избавилась.
Дошли разговоры и до Соколихи. «Неужели обмишурилась? – со злостью подумала она. – И машину тесть не спешит дарить, и по деревне дурные слухи о невестке ходят».
О том, что сама Кольку от чужого мужа родила, она забыла. Не стала Соколиха ни о чем сына расспрашивать, а пошла к Нефедовым. Сватья Ангелина Семеновна, как было заведено, приветливо встретила ее, на стол принялась накрывать.
– Ты не мельтиши, – прервала ее хлопоты Соколиха. – Зачем девку порченную моему Кольке подсунули?
– Что значит порченную? – остолбенела Ангелина Семеновна.
– То и значит. Когда у них ребятенок должен был родиться? То-то и оно, – ответила Соколиха.
– Когда бог даст, тогда и родится, а ты что решила?
– Да не я одна решила, ты послушай, что про твою дочку у колодца говорят.
Слово за слово, поскандалили сватьи знатно. Ангелина Семеновна пожаловалась мужу, и в тот же день они решили забрать дочь домой. Только Женька заупрямилась, сказала, что без мужа никуда не пойдет. Николай, немного поколебавшись, согласился стать приймаком.
Зажили молодые на новом месте. Вроде бы все хорошо складывалось, только детей по-прежнему не было. Уже Николая стали донимать дружки. Он сначала говорил, что пожить без обузы еще хочет, но, когда в компании стали подшучивать над его мужскими способностями, не выдержал, загулял. А через полгода к Евгении вошла в кабинет Нина Старостина из соседнего хутора.
– Отпусти Кольку! Он с тобой только из жалости живет, а у нас скоро маленький будет.
Евгению словно ледяной водой окатили. Она только сегодня в райцентр ездила, и докторша ей подтвердила, что беременная она.
– Забирай, если пойдет от законной беременной жены, – оседая на стул, ответила Женя.
– Так ты тоже? – испугалась Нина. – И что теперь делать, у меня ведь уже шестой месяц пошел.
– Нечего было с чужими мужьями путаться, – жестко ответила приходящая в себя Евгения. – Захочет Николай уйти – держать не буду, но и на его шашни на стороне тоже закрывать глаза не стану.
***
Родителям Евгения о визите любовницы мужа ничего не сказала, а Николая предупредила:
– Я посмешищем для всей деревни не буду, не хочу, чтобы меня бабы жалели. Выбирай сейчас: или уходи к Нинке, или оставайся с нами.
Конечно, Колька остался в уютном, теплом и сытном доме тестя. Узнав о беременности жены, он с нее пылинки сдувал – уж теперь точно тесть отдаст им машину. Евгения была счастлива, как только может быть счастлива женщина в ожидании своего первенца.
Но время быстро бежит. Соколиха не смирилась, что сын от нее в приймы ушел. Как только узнала, что Нина родила мальчика, тут же отправилась в дом Нефедовых. Сначала поговорила о том, о сем, а потом, словно вспомнив, сказала:
– А Нинка Старостина мальчонку родила, уж такой богатырь, говорят, уж такой хорошенький да здоровенький, вот отец обрадуется.
Евгения машинально прикрыла живот руками, словно защищая собственного дитя, и вскрикнула от боли. Через два часа она уже была в больнице. Девочка родилась недоношенная, слабенькая – в чем только душа держалась. Больше месяца малышка находилась между жизнью и смертью, да и когда выписали молодую мать с дочерью домой, ребенка даже на руки взять было страшно.
– Не жилец! – вслух сказала Соколиха, когда пришла посмотреть на внучку. – То ли дело сыночек у Нинки, трех месяцев нет, а он и головку держит, и гулит, и улыбается.
После этих слов Данила встал и, указав рукой на дверь, сказал:
– Уходи, сватья, не доводи до греха, и больше чтобы я тебя в своем доме не видел.
– Да я так, к слову пришлось, – испугавшись, попятилась Соколиха, а уже от двери крикнула: – все равно Колька к Нинке уйдет, мужику жена нужна здоровая, а ваша Женька и дитя родить нормального не может.
Так и случилось. Людочка никак не хотела держаться за жизнь, все детские болячки так и цеплялись к ней. Больница стала для Жени вторым домом. Николай поначалу переживал, чуть ли не каждый день ездил в райцентр, а потом стал уставать от беспросветной тревоги.
– Ты бы хоть съездил на хутор, глянул на сына, – сказала ему однажды мать, когда они встретились на улице, – а то свет клином на дочке сошелся.
– Вот и сошелся, – буркнул Николай, но все же в тот же вечер отправился к Нине.
На хуторе его встретила молодая похорошевшая женщина с крепким малышом на руках.
– Смотри, Коленька, папка пришел, – сказала она малышу таким тоном, словно Николай лишь полчаса назад вышел из дома и вернулся.
Она протянула ребенка Соколову, и Николай-младший охотно пошел к мужчине.
К тому времени, когда Евгению с Людочкой выписали из больницы, Николай забрал все свои вещи и переехал на хутор. Но тосковать по мужу Жене было некогда, на дочку продолжали то и дело нападать хвори. Она с трудом пошла лишь в два года и была такой маленькой и хрупкой, что мать каждую секунду боялась, что с ней что-нибудь случится.
***
Но потом произошло чудо. Неожиданно умерла еще не старая Ангелина Семеновна, а девочка начала быстро поправляться. К пяти годам Людочка ничем не отличалась от своих сверстников. Она быстро бегала, как и все дети, сбивала коленки, но не плакала даже тогда, когда мать мазала ранки зеленкой.
– Не иначе Ангелина вымолила внучку, себя взамен нее отдала, недаром Люда так на бабушку похожа, – обсуждали перемены в жизни Евгении соседки.
А через два года ушел вслед за любимой супругой и отец Евгении. Осталась она в большом доме да с крепким хозяйством одна. Трудно ей приходилось. Пару раз наведывался Николай, каялся, предлагал начать жизнь заново, но Евгения оставалась непреклонной:
– Ты не меня предал, ты от дитя родного отказался, сбежал, когда нам помощь твоя нужна была. А теперь зачем ты нам? Дочь здорова, у меня силы есть, так что и без тебя обойдемся.
Сватались к Евгении и другие мужчины, и однажды ее сердце дрогнуло. Да и мужские руки при таком хозяйстве ох как нужны были, только подросшая Людочка противилась:
– Нет у меня отца, и не нужно, нам с тобой и вдвоем хорошо.
***
Быстро годы промчались. Люда окончила школу и отправилась в областной центр в университет. Выучилась, но в родное село не вернулась. Устроилась на завод экономистом, зарплату получала небольшую, да мать всем помогала: и квартиру съемную оплачивала, и продукты домашние привозила, и вещи дорогие покупала.
– И когда ты только замуж выйдешь, у твоих подруг уже дети скоро в школу пойдут, а ты все перебираешь. Смотри, за перебором недобор может случиться, – любуясь дочерью, говорила мать. Уж какой тут недобор может быть, если ее Людочка такая красивая да умная.
– Замуж не напасть, кабы замужем не пропасть, – смеялась девушка и обнимала мать.
И от этих объятий у счастливой матери замирало от счастья сердце.
***
Но пришло время, и Людмила объявила матери, что приедет в гости не одна, а с женихом. Евгения Даниловна на радостях сделала генеральную уборку, во дворе все подкрасила-подбелила, еды наготовила, словно ждет в гости целую роту. Будущий зять ей сразу понравился: и высокий, и красивый, и говорит все по делу и обстоятельно, и имя пришлось по душе – Юрий Поляков. А то, что Людочку ее любит, так это и слепому видно, смотрит на нее ласково, за руку держит нежно. Одно не понравилось Евгении Даниловне: когда заговорила о свадьбе, дочка ее перебила:
– Да не нужна никакая свадьба, распишемся, посидим в ресторане с несколькими друзьями – и все. Кого сейчас свадьбой удивишь, лучше деньги, что на свадьбу и на подарки уйдут, в дело пустить – дом или квартиру купить.
Вроде бы все правильно говорила дочка, по-хозяйски, только почувствовала Евгения Даниловна, что с чужих слов. Какая девушка не хочет платье белое и фату надеть? Ну и что, что возраст к тридцати годам приближается? Первый раз замуж выходит. Но Людмиле говорить ничего не стала. Пусть будет, как решила, но все же улучила момент и спросила:
– А родители Юры тоже так считают? Они тоже деньги на жилье дадут?
Люда ответила не сразу:
– Наверное, я точно еще не знаю. Он тоже без отца рос, но раз Юра предложил, значит, дадут.
С матерью зятя Евгения Даниловна познакомилась только на бракосочетании. До этого Ольга Федоровна не приехала, как водится, с сыном в дом невесты для сватовства. Держала она себя прохладно и высокомерно, словно отрывала от сердца своего любимого сыночка и передавала в руки чужой женщине. Но в целом скромный праздник обошелся без эксцессов. Лишь в конце вечера Евгения Даниловна спросила тихонько у дочери, когда же будут дары. Людмила ответила:
– Мама, какие дары, мы же не в деревне.
– Тогда вот тебе, дочка, все, что мы с отцом насобирали. Спасибо, добрые люди подсказали доллары покупать. Мне теперь ничего не надо, пенсию скоро начислят, хозяйство еще держать буду.
– Спасибо, мамочка, а мы будем приезжать помогать тебе, Ольга Федоровна нам машину подарила.
– Какую машину? А как же дом?
– Машину, на которой мы к тебе приезжали. А домик пока скромный купим, если денег не хватит, кредит возьмем.
Вновь Евгению Даниловну взяли сомнения, но она старалась не думать о плохом – дочке виднее.
***
Со временем все будто бы хорошо сложилось. Вскоре молодые переехали в свой домик, пусть небольшой, всего две комнатки и кухня, но ничего, это же только начало. В деревню Людмила с Юрием выбирались редко:
– Работа, мама, понимаешь, работа, нам кредит выплачивать надо.
Евгения Даниловна не обижалась, пока здоровье не подводит, сама управляется. Еще и детям к каждому празднику какую-никакую копейку подкидывает. Дочка на мужа не жалуется, да и так видно, что живут хорошо, дружно. Одно печалило Евгению Даниловну: не спешили ее бабушкой делать. Она уже стала волноваться, не повторит ли Людочка ее судьбу. Однажды осмелилась и спросила дочь напрямую, нет ли у нее никаких проблем.
– Да что ты, мама, будут у нас дети, вот с кредитом рассчитаемся, и родим тебе внука или внучку.
– Лучше внучечку, – заулыбалась успокоенная Евгения Даниловна.
Люда рассмеялась в ответ:
– Хорошо, заказ будет выполнен.
И действительно, через три года на свет появилась голубоглазая Машенька. Недели две пробыла Евгения Даниловна в гостях у дочери, натешилась-нагляделась, пора и честь знать. Да и дело к зиме, дом нельзя бросать. Уехала в деревню, о малышке только по телефону узнавала. А месяца через три, как раз перед Новым годом, звонит дочь:
– Мама, мы с Юрой переговорили, может, ты к нам переберешься жить, что тебе одной в пустом доме делать? А здесь внучку будешь нянчить, нам помогать, я на работу выйду – деньги сейчас ой как нужны.
У Евгении Даниловны сердце запрыгало от радости. И с дочкой, и с внучкой жить вместе, да и зять, видно, человек хороший, раз сам приглашает.
– А когда же мне приезжать? – спросила она.
– Да хоть завтра, Юра тебя на машине заберет, чего тебе на автобусе трястись.
***
Почти три года Евгения Федоровна жила как в сказке. Машенька росла крепкая, здоровенькая, никаких хлопот с ней не было. К приходу с работы дочери и зятя в доме было чисто, обед приготовлен, даже огородик успела весной в порядок привести, цветов насадить да кое-какую зелень. Внучка в бабушке души не чает, зять мамой стал звать – что еще нужно? Но чем старше становилась Маша, тем недовольней становился Юрий. Возвращался с работы, ужинал, уходил в свою комнату и закрывал дверь. Чувствовала Евгения Федоровна, что лишняя стала, только как теперь она без Машеньки жить будет?
Однажды, пряча глаза, Людмила сказала:
– Мама, мне поговорить с тобой нужно.
Хоть и ждала этого разговора Евгения Даниловна, но слова дочери застали ее врасплох. Она села на диван и прижала к себе подбежавшую Машеньку.
– Мама, Юра считает, вернее, мы считаем, что ты достаточно помогла нам. Маше скоро три года, мы ее в садик оформляем, а ты поезжай домой, отдохни.
– Отдохни, значит… А кто же Машеньку в садик водить будет, из садика забирать?
– Мы и будем, а когда на работе задержимся, Ольга Федоровна обещает брать ее к себе.
– Так ее же Маша почти не знает, видела ее лишь несколько раз.
– Ничего, привыкнет, – ответила Люда.
– Ну что ж, домой так домой. Юрий хоть отвезет меня?
Людмила вздохнула, словно преодолела самый тяжелый рубеж, и уже спокойно продолжила:
– Ой, нет, мама, у него сейчас столько работы, даже в выходные придется сидеть над проектом. Мы тебе такси до вокзала вызовем.
***
Семья Захаровых собиралась ужинать, когда Анна Сергеевна увидела свет в окнах соседского дома. Она сразу же засобиралась:
– Побегу посмотрю, не воры ль забрались.
– И как же ты воров прогонять будешь? – засмеялся Антон, младший сын, живший с семьей вместе с матерью. – Сиди дома, сторож, я сам посмотрю.
Минут через десять он вернулся с соседкой.
– Мама, Наташа, принимайте гостей, Евгения Даниловна домой вернулась. Сегодня у нас переночует, а завтра с утра я посмотрю, что там в доме с печкой, как тяга, три года ведь дом нежилой стоял. Да и завтра нельзя будет в нем ночевать, сначала сырость нужно вывести.
От этих слов согрелось оледеневшее сердце Евгении Даниловны: чужие люди, а с какой заботой принимают. Но ни на следующий день, ни через неделю не пришлось ей спать в своей постели. Ночью грудь, словно огнем, прожгло, попробовала встать – и упала. Как ее пыталась отходить Анна, как в больницу доставили, Евгения Даниловна не помнит. Когда пришла в себя, увидела возле постели Наташу, невестку соседки.
– А Людочка, Людочке сообщили? – тихо спросила она.
– Сообщили, – отозвалась Наташа, – только она сейчас приехать не может, говорит, что на работе не отпускают.
Окончание сегодня вечером. Подпишитесь, чтобы не пропустить!
---
Автор: Ирина Тимофеева