Давайте начнём с заголовка. 1942 год был для нас тяжёлый и неудач разного масштаба хватало. Какая из них оказала наихудшее значение для последующего хода войны, можно, конечно, поспорить.
Для меня, как и для всех жителей нашего города, самым важным можно было бы счесть разгром 2-й ударной армии и в целом неудачи Волховского и Северо-Западного фронтов, ибо не удалось прорвать Блокаду.
Кто-то сочтёт наибольшим поражением Ржевскую битву.
Но мне кажется, что всё-таки главное поражение Красной Армии было весной под Харьковом. Ибо оно очень сильно ухудшило общую ситуацию на фронте. Скорее всего немецкое наступление на южном фланге всё равно было успешным, но не настолько.
А ещё я бы отметил, что, в отличие от других, перечисленных выше, равно как и не упомянутых поражений, про Харьков в советское время писали. И относительно много. Возможно, это связано с тем, что скрыть было никак невозможно. Но мне кажется мог немалую роль сыграть и тот фактов, что из наших Маршалов Победы там почти никого не было. Кроме Баграмяна. Остальным же выгодно было сосредоточить внимание на Харькове, чтобы отвлечь от собственных неудач.
Ну и, разумеется, искали всегда, кого назначить виновным. Обвиняли командование Юго-Западного направления, есть рассказы о том, как чудом не попал под каток Баграмян, разработавший план операции, и его спас Жуков.
Конечно, нельзя пройти мимо книги «Воспоминания и размышления», автором которой указан товарищ Жукова. После очередного переписывания, которое уже никого не должно удивлять, там появились такие строки:
Основная причина нашего поражения здесь кроется в ошибках Верховного Главнокомандующего, недооценившего серьёзную опасность, которую таило в себе юго-западное стратегическое направление, и не принявшего мер к сосредоточению крупных стратегических резервов на юге страны. И. В. Сталин игнорировал разумные советы об организации крепкой обороны на юго-западном направлении…
Однако так ли это?
Я не предлагаю заниматься очередными поисками виновных, а посмотреть на те события под несколько иным углом зрения.
Нам всегда преподносили, и до сих пор пытаются представить Харьковскую наступательную операцию 1942 года, как некий главный (и единственный) удар наших войск в весенне-летнюю компанию. Причём есть много красочных описаний, как военное руководство наше, при личном участии товарища Сталина, спорило о том, наступать ли на южном фланге, или перейти к обороне на всём советско-германском фронте.
Вот что пишет по этому поводу товарищ Василевский:
Верховный Главнокомандующий И. В. Сталин, не считая возможным развернуть в начале лета крупные наступательные операции, был также за активную стратегическую оборону.
***
К середине марта Генеральный штаб завершил все обоснования и расчёты по плану операции на весну и начало лета 1942 года. Главная идея плана: активная стратегическая оборона, накопление резервов, а затем переход в решительное наступление.
Что такое активная оборона не сказано, но, видимо, это:
… целесообразным провести частные наступательные операции в Крыму, в районе Харькова, на льговско-курском и смоленском направлениях, а также в районах Ленинграда и Демянска.
Тут не очень понятно, чем эти «частные» наступательные операции принципиально отличаются от общего наступления РККА по всем фронтам, которое началось в январе и в целом продолжалось весной и летом.
Давайте ещё раз. Разгром немецкий войск в Крыму, освобождение Орла, Брянска и Курска, овладение Смоленском (подразумевает окружение немцев на Ржевском выступе), ликвидация Демянского плацдарма, прорыв Блокады Ленинграда. Всё это задачи, которые стояли перед нашими войсками ещё в январе, но поскольку они выполнены не были, то они так и остались в планах наступления.
Про Харьков напомню, что овладение этим городом также было целью наступления войск Юго-Западного направления в январе 1942 года, боевые действия (известные как Барвенково-Лозовская наступательная операция) продолжались до марта. Поскольку поставленные задачи выполнены не были, то наступление было продолжено в мае.
Поэтому, чтобы понять, как именно всё произошло под Харьковом, надо отбросить все прошлые фантазии про переход к стратегической обороне и частные операции.
Начатое в январе 1942 года общее наступление наших войск, по сути, более не заканчивалось. Другое дело, как, например, на Волховском фронте, вместо продолжения наступления приходилось спасать окружённую 2-ю ударную армию, а на Северо-Западном фронте вместо наступления на Псков, заниматься ликвидацией Демянского выступа. Но как только первая эпопея с 2-й ударной завершилась, тот же Волховский фронт снова начал наступления, с восстановленной 2-й ударной, которая снова попала в окружение.
Дело не в том, что наши войска якобы перешли к стратегической обороне, а в том, что наступление проходило если не с нулевыми, то с крайне незначительными результатами. И именно отсюда растут ноги всей истории о стратегической обороне и частных операциях. Также и представление Харьковской операции, как некого главного и единственного наступления, которое оказалось неудачным.
То есть на остальных фронтах решали частные задачи и потому там особо никаких успехов нет (ну раз частные), и лишь под Харьковом было наступление, но провальное и стало быть — это лишь частный случай. Ну просто что-то кто-то не рассчитал, где-то не предусмотрели… бывает.
Авторы книги «Воспоминания и размышления» эту формулу взяли за основу и существенно, можно сказать, творчески дополнили. Описания совещаний у Сталина, споров, с указанием конкретных дат, выглядят весьма убедительно. Ну вот, например:
На совещании, которое состоялось в ГКО в конце марта, присутствовали К. Е. Ворошилов, С. К. Тимошенко, Н. С. Хрущев, И. X. Баграмян, Б. М. Шапошников, А. М. Василевский и я.
Убедительно, пока не начнёшь просматривать журнал посещений кабинета Сталина за март. Оказывается, все указанные лица в марте ни разу не были в кабинете одновременно.
Баграмян был в кабинет Сталина в 1942 году один раз — 30 мая. Ворошилов совсем ни разу в марте у Сталина не был — он вообще крайне редкий гость в его кабинете.
Собственно, и сам Жуков отнюдь не был частым гостем у Сталина. Он был в Кремлёвском кабинет 26 февраля, затем 18 марта на час приходил, затем 20 марта вместе с Василевским они заходили аж два раза — с 17.40 до 19.00 и с 20.55 до 22.50. Ну и в следующий раз уже 19 апреля.
Регулярно бывал Василевский, но он ни про какие совещания не упоминает.
Позицию авторов книги «Воспоминания и размышления» понять легко. Рассказывая про неудачи под Харьковом, к которым Жуков не имел никакого отношения, они отвлекали тем самым внимание от действий самого Жукова. А в 1942 году, если кто забыл, это сплошные неудачи под Ржевом с двухмесячным перерывом на Сталинград, где «успехи» были ещё хуже, чем под Ржевом.
Какой, собственно, вывод можно сделать из объективного рассмотрения ситуации. Пытаться возлагать вину на кого-то конкретно за поражение под Харьковом — это замыливать тему. Ошибка была системная, как сказал бы бессмертный наш Михал Михалыч, в консерватории надо что-то менять. Просто именно под Харьковом наше неудачное наступление совпало с планами немецкого. Было бы иначе, например, выбери немцы наступление на Москву, так про Харьковскую операцию забыли, отнеся её к частным, а искали виноватых в поражении под Ржевом.
В целом, картина войны сильно меняется, когда перестаёшь принимать за данность всё написанное в советское время. И всё становится понятным, логичным и объяснимым.
Поскольку по этой теме у меня всё, как пример меняющейся картины рекомендую посмотреть подборку статей «Неизвестная Сталинградская битва», где как раз хорошо видно, что не всё было так, как нам рассказывали.