1891 год
«Калач-на-Дону. Тысячу уже раз писалось и пишется постоянно, что истреблять леса не следует и что за этим нужно строго следить. И у нас как будто бы за этим и следят, но на деле ничего не выходит – только на бумаге все в исправности. Лес же в нашем юрту истребляется страшно – рубят его днем и ночью без всякого стеснения. Лесных сторожей в лесу нет никогда, не бывает там никогда и станичное начальство. А может быть оно и бывает в лесу раз в год, но почему-то никогда не видит порубок и рубящих беспощадно лес. Недавно вновь назначенный в нашу Пятиизбянскую станицу станичный атаман разрешил станичникам 2 дня собирать валежник, которого у нас в жалком леску не было и быть не могло. Разрешением этим станичнику воспользовались и, выехав в лес с топорами, за эти 2 дня, протянувшиеся чуть ли не с неделю, вырубили и сожгли лесу изрядной количество. Лес страшно уничтожается также и скотом, который свободно разгуливает по лесу без всякого присмотра. Так истребляется ежегодно лес, этот предохранитель от засух и других атмосферических явлений, несмотря на внушительные приказы и циркуляры ближайшего начальства лесохранений». (Приазовский край. От 29.10.1891 г.).
1894 год
«Ростов-на-Дону. На основании указа правительствующего сената, состоявшегося в 21-й день сего октября, все русско-подданные, без различия вероисповеданий, должны немедленно присягнуть на верность подданства Его Императорскому Величеству Государю Императору Николаю Александровичу и законному Его Императорского Величества Всероссийского Престола Наследнику Его Императорскому Высочеству Цесаревичу и Великому Князю Георгию Александровичу.
Вследствие сего, местный полицмейстер, войсковой старшина Лазарев, обязывает всех жителей городов Ростова и Нахичевани-на-Дону и временно-пребывающих всех чинов и состояний русско-подданных мужского пола с 12-летнегог возраста – принять присягу православным, армяно-грегаринам и иноверцам, имеющим свои церкви и молитвенные дома, в их приходских церквах, молитвенных домах и синагогах; не имеющим же своих церквей и молитвенных домов – в городском полицейском управлении.
Привод к присяге в церквах православных, армяно-григорианских, католических и лютеранских начался со вчерашнего для и будет продолжаться после божественной литургии до 1-го ноября включительно.
Для евреев города Ростова – в воскресенье, 30-го, и в понедельник 31-го октября, в 11 часов утра, в главной хоральной синагоге; для евреев города Нахичевани – 1-го ноября в 12 часов дня, в нахичеванском молитвенном доме.
Для магометан – в молитвенном доме, по Большому проспекту, дом Резанова, 28-го октября в пятницу, 30-го в воскресенье и 1-го ноября во вторник в 12 часов дня.
Для старообрядцев, имеющих молитвенный дом – 30-го октября, в воскресенье, в 12 часов дня, в их молитвенном доме, а не имеющих – в полицейском управлении в субботу, 29-го октября, в 12 часов дня.
В течении этого времени все обязаны присягнуть и расписаться на присяжных листах, а неграмотные – внести себя в список присягавших. Не имеющие возможности по каким-либо причинам, например, по болезни или в следствие отлучки, принять присягу в течение назначенного срока, обязаны присягнуть немедленно по выздоровлению или по возвращению. Владельцы фабрик, заводов, пароходных обществ, артелей и всех других промышленных заведений приглашаются наблюсти за своевременною присягой служащих и рабочих».
«Ростов-на-Дону. Вопрос о «веселых» домах, свивших себе, к сожалению, прочное гнездо на Тургеневской улице, получает, как мы слышали, новое разрешение: предположено отвести для них место на Чернявской улице».
«Ростов-на-Дону. На днях прибыл в Ростов молодой человек, назвавший себя почетным гражданином Д. Он остановился в квартире одного извозчика, жена которого, как он потом объяснил полиции, предложила ему обокрасть жену другого извозчика – Матаеву. Предложение это было принято. Молодой человек сумел приобрести доверие и расположение Матаевой и в одно прекрасное утро совершил в ее доме кражу на сумму 72 рубля. Тем бы дело, может быть, и кончилось, если бы не ссора из-за дележа украденных денег, которая возникла между вором и его подстрекательницей. Последняя не удовольствовалась 30 рублями, которые ей дал Д., и потребовала еще 10 рублей, угрожая, в противном случае, донести о преступлении в полицию. Тогда взбешенный Д. отправился на базар, достал где-то топор и, вернувшись обратно, острием его ударил несколько раз по голове свою сообщницу. Потерпевшей была оказана немедленно медицинская помощь. Теперь она находится на излечении в городской больнице. Состояние ее здоровья внушает опасения». (Приазовский край. 279 от 29.10.1894 г.).
1899 год
«Станица Константиновская. На днях» в станице Константиновской произошел характерный случай произвольного толкования закона местными властями. На противоположном берегу Дона Константиновское общество отвело небольшую площадь своей земли и стало сдавать ее в аренду торговцам для постройки хлебных амбаров, сараев и складов под товары. При этом отдавались земли, не только лежащие вне «бечевника», но и находящиеся внутри «бечевника». Станичная администрация стала взыскивать даже с судовладельцев, баржи которых имели несчастье выгружаться или грузиться в станице Константиновской. Некоторые торговцы подчинились этому требованию, другие начали протестовать. Один из несогласных, некто Т., не пожелал платить за стоянку своей баржи у берега во время погрузки ее зерном и перевел ее на противоположный берег, а там продолжил грузовые операции. Станичники всполошились и решили проучить строптивого. В тот же день появились на сцену рабочие с топорами, пилами, появились и доски, и через полчаса доступ к барже был прегражден забором. Погрузка прекратилась. Судовладелец попытался доказать станичникам неправомерность их действий – ничего не получилось. Тогда судовладелец обратился к окружному атаману с жалобой, тот послал своего помощника расследовать дело. Станичнику той же ночью убрали забор, так что и расследовать было нечего. Потерпев неудачу с забором, станичники пошли по законному пути – обратились к мировому судье, а что из этого вышло, не сообщалось. (Приазовский край. От 29.10.1899 г.).
1905 год
«Ростов-на-Дону. О громилах. По соседству с моей квартирой по Большому проспекту, 19 октября в обеденное время, толпа производила разгром двух еврейских лавочек: бакалейной и галантерейной. В течение двух-трех часов я имел возможность наблюдать эту толпу и отдельных действующих лиц, обращаться с вопросами к сопровождавшим активных грабителей любопытным и вынести довольно полное впечатление о психическом настроении этой толпы и лиц, находившихся в качестве почетных зрителей и любопытных. Этими непосредственными впечатлениями я и хочу поделиться с читателями.
Еще с утра 19 октября на Большом проспекте, как на главной артерии, соединяющей два босяцких центра: Новый базар с Сенным, царило особенное оживленное движение, движение пешеходов, спешивших в сторону Нового базара и возвращавшихся оттуда приодетыми в новые теплые тужурки, пальто, поддевки, халаты, шапки, шляпы. В руках босяков, чернорабочих и, главным образом подростков и женщин, были еще вещи из готового платья, а в фартуках и под мышками иногда виднелись куски ситца, шерстяной материи, платки, шали и т. д. Все эти люди, иные с радостными улыбающимися лицами, а другие озабоченно и боязливо, спешили скорым шагом, но не бежали. Иные останавливались и продавали желающим купить дешево (тужурки по 1 рублю и т. д.); откуда-то появились телеги Чалтырской поселян, которые останавливали несущих вещи, торговали и клали на телеги вещи (в том числе и мебель). Они или покупали, или брались подвезти за плату в безопасное место.
Когда в 12 часов дня с флагами и криками «ура» подошла толпа погромщиков к дому (неразборчиво)и стали разбивать две лавки, то я заметил, что, собственно, буйными разгромщиками являются десятка три или пять чернорабочих с участием среди них представителей местного жулья и просто хулиганов любителей. У пяти хулиганов только были длинные палки и у одного лом. Вот и все оружие. Взломали двери и ставни, а остальное доканчивали голыми руками. Другую активную часть толпы составляли грабители, среди которых много было бедно одетых женщин и забияк-мальчуганов, кричавших: «Бей жидов»! Особенно жадными до добычи оказались женщины. В то время как мальчики разрывали гнилую галантерею на куски (марлю и прочее), женщины ползали по мостовой, лезли в лавку, собирали самый хлам, тащили даже пустые ящики из-под мыла, спичек и проч. Толпа любопытных сильно увеличивала общую численность народа и это со стороны делало громил более грозными и более сильными. А между тем, вся толпа (с любопытными и грабителями) составляла не более 1000 человек. У этой тысячи не было никакого вооружения; у самих коноводов не было даже особенно жестокого выражения на лице, не допускающего никакой пощады. Они громили как-то, как будто, веселясь, развлекались и показывая свое грубое удовольствие. Когда я стал просить не разбивать маленькой жестяной мастерской, помещающейся в моем доме, доказывая, что мне, русскому домовладельцу, громилы причинят больше убытку, чем жалкому жестянщику, то громилы поддались моим увещеваниям и скомандовали не трогать этого строения. В конце концов, я прихожу к глубокому убеждению, что толпа громил не была такой страшной, как ее представляли многие, и говорить о недостаточности войск в городе не было основания, ибо, говоря откровенно, довольно было бы 50-ти казакам, даже без ружейного огня, с одними нагайками, дико и неожиданно, как это они умеют делать, налететь и начать «разгонку», как через четверть часа все погромщики разбежались бы, и улица была бы очищена.
В ту ночь, часа в три, на Среднем проспекте собралась шайка хулиганов, человек в 300, и начали разбивать и грабить находящуюся здесь еврейскую бакалейную лавку. Городовой был один; дал свисток, но на помощь никто не появлялся. Тогда он побежал в участок, но там ему в помощи отказали, заявив, что несколько городовых остались только для охраны участкового управления, и отпустить их нельзя. Городовой возвратился на угол Среднего проспекта и Пушкинской улицы и продолжил наблюдение издали. Вдруг на бульваре к нему подходят еще два полицейских чина (Блажков и другой городовой). Трио полицейских сговорились начать в темноте Пушкинской улицы стрельбу, применив хитрость. Один из них скомандовал громко: «Ро-о-та…, пли!», и все вдруг стали часто стрелять, быстро очищая от пуль барабаны своих револьверов. Результат был поразительный. Громившие хулиганы бросились, кто куда мог, в разные стороны. Переполох наделала «рота из трех человек» большой и тем спасла лавку от окончательного разгрома». (Приазовский край. 29.10.1905 г.).