Все части повести здесь
Жарким июльским днем, когда в рабочем кабинете Кати не спасал даже кондиционер, ей сказали, что пришла женщина и спрашивает ее. Катя попросила проводить ее к ней в кабинет. Когда та пришла, сразу узнала в ней жену своего биологического отца. Она была не похожа на ту самоуверенную и гордую женщину, которая несколько лет назад у стен университета уговаривала Катю не лезть к ним в семью. Безграничная усталость в ее глазах и потухший вид говорили о том, что она вымотана. Она не решалась сесть, пока Катя сама не сказала ей:
– Что же вы стоите? Присаживайтесь. Вы снова пришли ко мне требовать денег, как ваш сын несколько лет назад?
Часть 78
Катя не стала спрашивать, что произошло, сказала просто, что сейчас приедет, и пошла сначала в душ, а потом собираться. Тревожиться за то, что там произошло у дяди Федора, смысла не было, сейчас приедет и узнает.
Вышла из машины, поднялась на этаж и позвонила в звонок. Дверь открыла встревоженная чем-то Зинаида Алексеевна, на ней лица не было, и вообще, вид у нее был какой-то виноватый.
Катя поздоровалась и прошла в большую комнату, где сидел дядя Федор с Мишуткой на руках, и кормил его из бутылочки с соской. Ребенок смотрел на него глазками-бусинками и сосредоточенно сосал, чуть причмокивая.
– Что случилось? – спросила Катя, посмотрев сначала на Зинаиду Алексеевну, а потом на отца.
Оба молчали, словно каждый из них не решался что-то сказать. Первым заговорил дядя Федор.
– Да вот... Там баба Оля приболела... Зинаиде ехать надо... А я вот тут с ребенком один...
– А где же Люба?
Они переглянулись, и Катя поняла, что говорить о Любке не хотят.
– Вам все равно придется сказать, не можете же вы молчать. Время девять вечера, десятый... Она дома должна быть, а где она на самом деле?
– Шопиться ушла – пробормотала Зинаида Алексеевна – еще в три часа дня. До этого с ней истерика случилась, орала, что никому не нужна, света белого не видит, ребенка зря родила, плакала, говорила, что устала и не хочет ничего. Она вообще... очень мало к Мишутке подходит, предпочитает лучше приготовить поесть или убраться дома, а я с внуком постоянно.
– Но это же не просто так – начала Катя – что-то, значит, подтолкнуло ее к этому. Я понимаю, что вы помогаете... И для меня это странно – Любка ведь разумный человек.
– Ну, вот, она так поистерила, а потом сказала, что уже задолбалась дома сидеть, и что ей нужно выйти прогуляться. И ушла, бросив нам, что идет за покупками. И вроде звонила кому-то, приглашала с собой пойти. А сейчас трубку не берет.
– Да, а там бабушка Оля болеет, один я не справлюсь с пацаном, боюсь, и мне в поездку завтра с раннего утра. И Люба знает об этом. Но трубку не берет. Я хотел Марине позвонить, но вспомнил, что она в поселке живет, ехать ей далеко. Потому попросили тебя приехать.
– И давно у нее... вот так... с ребенком?
– Да с самого приезда домой после роддома. И ко мне она как-то по-другому стала... будто ненавидит... Опять же, из-за ребенка, мне кажется. Кать, так ты сможешь остаться?
– Конечно, сейчас Артему позвоню только.
Она объяснила мужу ситуацию, а тот спросил, нужна ли помощь и предложил приехать.
– Нет, Тем, ты что, я сама справлюсь. Тебе на работу завтра, отдыхай. Да и Андрюшку на всю ночь одного не оставишь.
– Хорошо. Кать, но если помочь надо будет – ты звони.
Она пообещала ему, что позвонит, попросила поцеловать сына от нее и закончила разговор. Дядя Федор передал ей Мишутку, а сам поехал отвозить в поселок Зинаиду Алексеевну.
Малыш, наевшись, сразу же уснул, и Катя положила его в кроватку. С умилением смотрела на крохотное личико ребенка и вспоминала, как растила Андрюшу, как и минутки свободной не было – постирать, отгладить, покормить, массажик сделать, еще учеба... Тяжеловато было, но для нее это было счастливое время, она радовалась каждому взгляду своего сына, каждой его улыбке.
Немного подумав, набрала Марину, спросила как можно беззаботнее:
– Мариш, а ты где сейчас?
– Как где? – насторожилась та – в поселке, дома у вас.
– А... тебе Любка сегодня не звонила?
– Нет... Но в ресторане девочки шептались, что сегодня кто-то из них, у кого выходной, идут с ней в торговый центр. А че случилось-то, Кать?
– Да ничего. Прости, я тебя отвлекла, наверное.
– Да не... я тут в комоде старом, ты уж прости, что пошарилась, вышивки нашла и нити, и... увлеклась, прикинь. Сижу вот, вышиваю. Так успокаивает!
– Это Полины Егоровны, наверное. Артем действительно их выбрасывать не стал.
– А ничего, что я взяла?
– Да ничего страшного, наслаждайся!
Любка явилась тогда, когда дядя Федор спал, а Катя делала массаж проснувшемуся Мишутке. Голенький малыш лежал на пеленке и сучил ножками.
Она прошла в комнату и кинула взгляд на подругу.
– А мама где? – спросила шепотом.
– Баба Оля заболела – ответила Катя – а отцу в поездку завтра, вот они меня и попросили с Мишуткой посидеть.
– Мораль мне, наверное, читать будешь? Тебе же уже наверняка доложили, какая я плохая?!
– У меня нет времени читать морали и учить кого-то жизни. Самой бы знать, как правильно...
Любка вздохнула и опустилась на стул. Катя заметила, что она почти не смотрит на ребенка. Держала в руках пакеты из торгового центра, потом поставила их куда-то за стул и стала медленно стягивать с себя одежду.
– Люб – мягко сказала Катя – просто поделись со мной – что происходит? Вдруг я помочь смогу.
Подруга опустила голову.
– Ты не поймешь... Ты была идеальной мамой...
– Ну – усмехнулась Катя – идеальных-то матерей не бывает... И я своих ошибок наделала...
Любка бросила косой взгляд на сына.
– Мне кажется, я этого ребенка... ненавижу... Кать, у меня нет к нему материнских чувств. Я ничего не чувствую. Ничего. Это страшно.
– Ну, а ты пыталась понять – почему так?
– Да. И пришла к выводу, что это из-за мучений, которые я испытала, пока рожала его. Я, наверное, избалована – не привыкла к физической боли, со мной все нянчились, родители замечательные. Если бы жила в таких условиях, как ты, была бы выносливее.
– Скажи спасибо, Любка – усмехнулась Катя – что ты не жила в таких условия, как я... И получается, что эту же ненависть ты проецируешь на мужа, правильно?
Та кивнула:
– Да, поскольку он... ну... причастен к этому, а соответственно и к моей боли тоже.
– Люб, ну, ты пыталась как-то бороться с этим?
– Конечно, пыталась. Ты что думаешь – я вот так сдалась, что ли? Я пыталась полюбить сына, и наверное, я люблю его, Катя, просто... как-то неправильно люблю. И Федю... Думаешь, я его разлюбила? Да ничего подобного! Просто я не понимаю, что со мной происходит. Разве можно одновременно любить и ненавидеть? Тем более, собственного ребенка! И мужа!
Катя задумалась. Пока она не могла ничего сказать своей подруге – она не испытывала такого к своему сыну и мужу, но что-то внутри нее говорило о том, что все это не просто так, и Любке нужна помощь.
– Кать, что мне делать, а? Я ведь так... брак свой развалю. Феде завтра в поездку, как я одна с малышом останусь?
– Не останешься одна – мы с Мариной тебе поможем. Но у меня для тебя есть хороший совет, Люба. Иди к психологу, пока не поздно.
– Что? Ты с ума сошла? Я не больная какая-нибудь! Меня же в психушку упекут!
– Люба, психолог и психиатр – две разные вещи. И если ты не обратишься сейчас – дальше будет только хуже, поверь. Если сейчас ты с помощью психолога еще где-то сможешь справляться сама, то потом... нет...
– Федя никогда на это не пойдет – покачала Любка головой – никогда...
– Он тебя любит и пойдет на все, чтобы тебе и ребенку было хорошо.
– Кать, да он просто посмеется над всем этим! Он человек старой закалки и слышать не слышал о том, что такое вообще возможно!
В этот момент вошел заспанный дядя Федор. Посмотрел на Катю, на Любку – во взгляде на жену у него не было и капли осуждения.
– Любушка, иди спать! – сказал он мягко – времени уже много. Катюш, ты как?
– Я здесь лягу, если вы не против. Смогу к Мишеньке встать, если что.
– Конечно, ложись. Кать, мы тебя не сильно... загружаем?
– Нет... Но думаю, папа, что тебе нужно поговорить со своей женой... После поездки.
– Конечно! Что-то важное?
– Да, но до окончания твоей командировки это терпит.
Он кивнул, соглашаясь, и вышел. Любка укоризненно посмотрела на Катю, но та, опередив ее, сказала:
– Любка, сейчас или никогда. До его приезда ты найдешь кучу аргументов, чтобы убедить в необходимости обратиться к психологу. Поняла?
Та кивнула и тепло сказала:
– Спасибо, Катя! И за помощь, и за совет.
Катя, укладываясь спать, написала смс Артему, и тот обещал приехать утром, проведать их с Любкой.
На следующий день она поговорила с Мариной. Дядя Федор уехал ненадолго, и они вполне могли подменить друг друга рядом с подругой. За эти дни она понаблюдала за ней и сделала выводы, что не все так плохо. Люба не то чтобы совсем не тянулась к ребенку, нет... Она брала его на руки, кормила и переодевала, могла положить его рядом с собой, но... не было у нее по отношению к сыну того материнского тепла, которое видно даже по глазам женщины. Она словно бы... отбывала повинность, находилась на работе в роли няньки чужого ребенка или сиделки. Заметила это и Марина.
– Кать, вот что с ней, а? Может, ей мозги как следует прочистить? Мне кажется, дурь все это! Как можно не любить собственного ребенка?
– Мы с тобой здесь, Марина, не помощники. Что поделаешь? Любка ни разу ноги-руки не ломала, болевой порог у нее низкий, она даже при слабой боли чувствует ее, словно бы в десять раз сильнее. При родах намучилась – вот и результат.
– Кать, что ты говоришь? Женщины четыре-пять раз рожают – и ничего, а тут надо же – какая цаца!
– Марин, ты не права сейчас. Ей и самой трудно, разве не видишь? Видно же, что она хочет полюбить свое дитя, но не может. Считает его причиной своей боли, так что ей вдвойне тяжело. Нет, Марин, я правильно посоветовала ей к психологу идти...
И когда в день возвращения дяди Федора из командировки Любка вечером позвонила Кате сама, та обрадовалась тому, что она сказала.
– Кать, я даже в долгий ящик откладывать не стала. Покормила его, потом он отдыхал, а потом сам спросил меня – о чем я хотела поговорить. Тут я ему все и выложила – так, как оно и есть. И про предложение твое обратиться к психологу тоже рассказала. Он ответил, что раз надо – значит надо. И что твое мнение он очень ценит. Сказал, вместе выберем, к кому обратиться – и пойдем.
– Ну, вот, я же говорила, что он тебя любит и во всем поддержит! А ты сомневалась!
– Ага, только вот мама все это посчитала дурью! Ругает меня, говорит – ты же всего добилась, чего хотела! Мужчину любила столько лет – теперь замужем за ним, с отцом их примирила, ребенка родила от него, чего говорит, тебе, дуре, еще не хватает?! Кать, ну я понимаю подсознательно, что она права! Но поделать с собой ничего не могу! Скорее бы уже этот психолог... чем-нибудь помог.
– Люба, вы взрослые люди, ваши проблемы решайте, а мама, ну что мама... Ей придется с этим примириться пока. Она хоть не отказывается помочь?
– Нет, конечно! Но бурчит, что мы не дело придумали, мол, раньше рожали, и не знали никаких депрессий, а теперь, говорит, слишком вы изнеженные!
С одной стороны, взгляды «того» поколения были Кате понятны, да и Любке тоже, с другой – хорошо, что Любка довольно быстро поняла, что ее состояние – это ненормально и уговорила дядю Федора идти к специалисту.
Приближалось лето с его дождями, солнечным светом, бьющим в окна, с переливчатыми трелями птиц, и ранним утром, заглядывающим в дома и квартиры.
Артем понемногу готовил к открытию третий ресторан – оно планировалось на начало января, но у него была очень креативная задумка, а потому подготовку начали летом. Пока придет оборудование, пока в здании сделают ремонт. Катя очень удивилась, когда узнала, что оказывается, он договорился о сотрудничестве с компанией тестя Андрея в Грузии. Тот занимался продажей свежих фруктов, овощей и орехов и в скором времени они должны были стать партнерами.
– Артем – улыбнулась она – а от меня скрыл!
– Катюш, да я бы все равно сказал... Ну, хотел что-то вроде сюрприза сделать. Ты не рада?
– Да нет, почему же, очень рада. И в первую очередь тому, что ты не ревнуешь меня к моему прошлому.
– Но почему же я буду это делать? Мы ведь живем в настоящем. Ты, как и я, имеешь право на это прошлое. Вспомни Люську. У нас ведь тоже в свое время был с ней роман...
– О! – улыбнулась Катя – не надо! Девица и правда была очень яркая, но как-то вспоминать о ней не очень хочется.
Евгения Дмитриевна и Сергей Карлович заканчивали строительство и обустройство второго этажа, и шутили теперь, что у себя дома могут поселить всю их веселую компанию. Они с нетерпением ждали внуков в гости – Андрей обещал, что летом привезет их к бабушке с дедушкой, и приедут они вместе с Этери, так как младший сын был еще маловат, да и женщине хотелось повидать свекровь и свекра. Катя была рада за них – когда на зимние каникулы они вместе с Андрюшкой ездили в Грузию, им очень понравился отец Этери и грузинское гостеприимство. Они с удовольствием посмотрели страну и ее достопримечательности, и разговоров об этом у Андрюши было на несколько месяцев вперед. Поэтому сейчас он тоже с нетерпением ждал приезда в гости братьев и отца. Они созванивались, пусть нечасто, но темы для разговоров у них находились всегда.
Евгения Дмитриевна и Сергей Карлович еще больше сдружились с Еленой Викторовной и Егором Васильевичем, которые часто приходили к ним в гости навещать Павлика и общаться с ним, а также забирали его к себе. Но поскольку общительному Павлику хотелось компании, частым гостем у них стал и Андрюша, и конечно, они не делали различий между внуком и его закадычным дружком и родственником.
После нескольких сеансов у психолога Любка поделилась с Катей своими ощущениями. Она сказала, что ей стало немного легче, и теперь поменялось отношение даже к сыну и мужу. Но психолог просила ее не останавливаться на достигнутом, а пройти курс до конца.
Катя и сама видела, когда приходила к подруге, что у той отношение к сыну немного изменилось – теперь она могла и погулить с ним, и улыбалась в ответ на его бессознательную младенческую улыбку, а однажды прижала к себе так сильно, что тот натужно закряхтел.
– Не залюби его теперь – улыбнулась Катя – а то он сбежит от тебя.
Скоро в гости наведались не только Андрей с семьей, но еще и привезли с собой отца Этери, которому тоже не терпелось побывать в России и посмотреть, как живут теперь уже близкие ему люди. В этот же период к Кате и Артему приехали родители Артема, которые соскучились по сыну, невестке и по Андрюше. Собрались всей огромной компанией сначала у Евгении Дмитриевны и Сергея Карловича, а потом – в поселке, в доме Артема и Кати. Глядя на всю разношерстную и разномастную компанию, Катя с улыбкой думала о том, как же все-таки быстро такие разные люди нашли между собой общий язык. Это было приятно, особенно потому, что Катя и себя причисляла к этой большой семье. Все они близкие друг другу люди, все знают, что могут обратиться друг к другу за помощью и поддержкой, или просто для того, чтобы встретиться и поговорить, поделиться планами, побеседовать ни о чем.
Жаль было очень, что в такие моменты рядом нет дедушки и доброй Полины Егоровны.
Молодежь обычно после застолья отправлялась на речку – брали с собой детей, в том числе и малышей, расстилали на берегу покрывала и сидели болтали. Но в этот раз с ними пошла и мама Артема, Ангелина Бориславовна.
– Катюш – сказала она, сидя рядом с невесткой – я с тобой поговорить хотела кое о чем важном...
– Конечно, давайте поговорим – Катя улыбнулась женщине и кинула взгляд на сына – уж не о нем ли будет разговор? И предчувствие ее не обмануло – разговор был о ребенке, но не о Андрюше.
– Кать, это не наше, конечно, дело, но... и Андрюшу мы с отцом очень любим, ты не подумай... Но нам уже понянчиться охота с дедом, как следует. Вот я и хотела спросить у тебя – вы планируете рожать или может быть, мы вообще напрасно ждем?
У нее было такое испуганное выражение лица, словно она боялась, что Катя сейчас накричит на нее.
– Ты не обижайся, девочка, меня дед надоумил с тобой поговорить...
– Да я и не обижаюсь – вопреки ее ожиданиям, Катя погладила женщину по плечу – поверьте, мы сами с Артемом очень этого хотим. И... работаем над этим! – ее лицо чуть порозовело от смущения – я обещаю вам, что нанянчиться вы еще успеете, это точно!
Жарким июльским днем, когда в рабочем кабинете Кати не спасал даже кондиционер, ей сказали, что пришла женщина и спрашивает ее. Катя попросила проводить ее к ней в кабинет. Когда та пришла, сразу узнала в ней жену своего биологического отца. Она была не похожа на ту самоуверенную и гордую женщину, которая несколько лет назад у стен университета уговаривала Катю не лезть к ним в семью. Безграничная усталость в ее глазах и потухший вид говорили о том, что она вымотана. Она не решалась сесть, пока Катя сама не сказала ей:
– Что же вы стоите? Присаживайтесь. Вы снова пришли ко мне требовать денег, как ваш сын несколько лет назад?
Продолжение здесь
Спасибо за то, что Вы рядом со мной и моими героями! Остаюсь всегда Ваша. Муза на Парнасе.