Раздвоение личности? Пусть так. Я оставался один посреди степи, и пусть это голос в моей голове, хоть какой-то собеседник.
— Что будем делать? - спросил я у него.
— Будем? Нет, будешь делать ты, чтобы спасти себя! — истерично возразил голос в голове. Или уже я сам себе, неважно.
Я задумался, глядя на распухшую ладонь. Темное пятно стало заметно больше. Очень плохо. Закатав рукав, я осмотрел предплечье, но кожа была относительно чистой. Пока каждый удар сердца отдавал в руке дергающей болью, я прям чувствовал как по организму разносится зараза. Пока иммунитет работает, лейкоциты борются. Пока.
Я понял что нужно делать. В голове прояснилось. Я почувствовал нереальную четкость восприятия, какую-то кристальную прозрачность и чистоту. И, сосредоточившись, начал готовиться к операции (ритуалу очищения). Первым делом, проглотил четыре таблетки обезболивающего и запил остатками воды. Затем достал из набора мыльно-рыльных одноразовую бритву и разломав её, вытащил очень острое лезвие. Из фляжки, плеснув на чистую ткань виски, начал укладывать инструменты: кусок лезвия, пинцет, жгут, бинты, ватные тампоны. Налобный фонарь на голову, на лицо медицинскую маску, невесть откуда взявшуюся в аптечке, и скрестив ноги по-турецки, сел ждать действие обезболивающего.
Я не знаю сколько прошло времени, но боль стала стихать. Пора.
Протерев руки тряпкой, смоченной в виски, я взял кусок лезвия и, отвернувшись, полоснул ладонь. Рука взорвалась такой яростной болью, что я просто повалился на бок, застонав. Кое-как зубами затянул жгут на предплечье и, часто дыша, стал ждать когда боль начнет стихать. Каждую долю секунды я ощущал как снова и снова разрезаю кожу лезвием. Каждую секунду.
Собравшись с силами, я включил фонарь и снова сел, положив открытую ладонь на колено. Из раны сочилась кровь вперемешку с гноем и запах стоял тот ещё. К горлу подкатила тошнота. Фу, мерзость. Стерильным тампоном я стер с ладони кровь и всмотрелся в рану. Что-то было не так. Я промокнул полость тампоном и пинцетом вытащил небольшой кусок колючки. Вот она, зараза, которая отравляла меня. Шить рану смысла не было и нечем, и я, стиснув зубы, промыл рану вискарём из фляги, потом запихав внутрь кусочек бинта, обработал края йодом, и почувствовал такую слабость, от которой, повалившись на спину, начал отключаться, баюкая руку на груди. Через минуту, с огромным трудом, заставил себя сделать большой глоток остатков виски из фляги и, наконец, отключился. Где-то на краю сознания мелькнула мысть: "А воды-то нет совсем..."
Провал в черноту.
Постепенно, из тьмы проступают очертания приборной панели. От тряски качаются стрелки приборов, какие-то показания, но мне не важно. Не то, не то.
— Смотри, смотри внимательно! — раздается голос. И я смотрю. В дороге вижу что-то вроде ямы, но это не беда, дорог без ямы я еще не видел. Не то! Опять не то.
— Да смотри уже на дорогу! — громогласно раздаётся голос. — Смотри на дорогу!
Дорога резко обрывается, я вижу стену зеленоватого тумана. А дальше мрак и пустота.
— Ты уверен? Смотри! Открой глаза и смотри! Вспоминай! Ты от страха ослеп, оглох и позволил себе погрузиться в забвение, но я (Я) всё видел. Вспоминай!
Кажется, что-то я видел. И перед моим мысленным взором предстала деревенька с высоты птичьего полёта. А я всё это время шел в обратную сторону, отдаляясь от людей.
Предыдущая глава
Следующая глава