Все части повести здесь
– Кать – он просунул в щель в двери свое квадратное лицо – там женщина пришла, тебя спрашивает, я точно не скажу, но это, походу, Любы мать. Но поговорить она хочет с тобой.
Катя вздохнула – все правильно, у Любы выходной, видимо, они все-таки решили признаться во всем близким.
– Эд, проводи ее ко мне, пожалуйста – попросила она.
Лицо Зинаиды Алексеевны было заплаканным, в глазах таилась боль. Она даже не поздоровалась с Катей, просто спросила:
– Кать, скажи честно – ты знала?
Часть 63
Увидев эту идиллию, Катя удивилась настолько, что даже слова вымолвить не смогла. Опомнилась через несколько минут, когда они оба тоже поняли, что в комнате не одни, и уставились на нее с каким-то потерянным и жалким видом, словно сами стыдились того, что она только что тут увидела.
– Хороши! – заметила Катя язвительно – и давно это у вас?
Они молчали, и она, резко развернувшись, бросилась к выходу.
– Катя! – раздался за спиной окрик Любки.
– Оставь ее, Люба – дядя Федор взял ее за руку – оставь. Она скоро остынет. Все обдумает и остынет.
А Катя в это время села в машину, включила дворники, которые бешено замолотили по стеклу, сминая мокрый снег в грязные комки, и бездумно смотрела на них, стараясь понять, что же сейчас произошло. Она вдруг со страхом осознала, что в первые минуты, когда она увидела эту картину, у нее было одно желание – хорошенько всыпать Любке хороших люлей. Вот ведь поганка! Наверняка у них это давно, и она молчала, ничего не сказала ей, а ведь могла бы поделиться – они же подруги.
Ну, с дядей Федором все понятно – он мужик, еще не старый, крепкий физически и привлекательный, тем более, работает, не пьет, не курит, в гараже сутками не пропадает, хотя жить без своей «ласточки» не может... Но Любка, Любка! Как она могла?
Подожди, подожди... Так это у них давно, получается! То-то же дядя Федор всегда был один, а Катя-то удивлялась – почему даже после того, как они с Андрюшей съехали, он так и не завел ни с кем отношений?! И Любка... Когда-то, несколько лет назад, перед отъездом в Москву они говорили о личной жизни, и тогда подруга упомянула, что у нее давняя и безответная любовь. Не дядя ли Федор был этой безответной любовью? Видимо, в то время да, а потом не устоял перед Любкиными чарами, сломался...
Она вдруг стала вспоминать все Любкины фразы относительно дяди Федора, эти фразочки всплывали у нее в памяти так четко, что Катя сама удивилась – как она сразу не обратила внимания на то, что подруга увлечена ее отцом? Боже, что же теперь будет?! Как с этим жить дальше, как смириться с тем, что она увидела?
Она со стоном опустила голову на руль. А бедные Любкины родители? Ведь дядя Федор друг Михаила Андреевича, и он скрывал от него связь с его дочерью! Он ходил с ним на рыбалку, они вместе ремонтировали машину, играли в домино, осенью уходили в тайгу по шишку – и в это самое время дядя Федор успевал спать с дочерью своего друга! Это уму непостижимо! А бедная бабушка Оля? Наверное, она сойдет с ума, когда узнает об этом.
Катя набрала номер Евгении Дмитриевны.
– Евгения Дмитриевна – сказала она, стараясь, чтобы ее голос был прежним, но видимо, были в нем какие-то незнакомые нотки, так как та тут же спросила:
– Катюш, что-то случилось?
– Я хотела вас попросить – я могу оставить у вас сегодня Андрюшу? Завтра суббота, занятий нет...
– Да без проблем! Кать, что-то произошло? Голос у тебя... странный.
– Нет, все в порядке, я просто... устала немного.
– Да, конечно, пусть остается, они тут с Павликом и Сережей модели самолетов клеят, так что пока точно не надо отрывать их от этого занятия. А ты поезжай домой и как следует выспись.
– Спасибо вам большое. Последую вашему совету.
Катя приехала к себе, кутаясь в плед, уселась на диван с кружкой горячего чая, положила под бок старину Грея и хотела отвлечься чтением, как делала всегда, когда в жизни происходило что-то достаточно проблемное, но не смогла. Из задумчивости ее вырвал звонок Артема.
– Катюш, привет! Какие планы на вечер?
– Артем, я устала, хочу отдохнуть и побыть одна. Андрюшу оставила у бабушки с дедушкой.
– Хочешь, я приеду?
– Нет, прошу тебя. Я правда устала, и сейчас меня спасет только одиночество.
– А... у тебя правда все в порядке?
– Да, в порядке, Артем, тебе не за что переживать.
Но видимо, Артем ей не поверил, потому что в субботу приехал в десять утра с огромным букетом цветов. Катя, которая большую часть ночи не могла заснуть, открыла ему дверь в пижамных штанах и широкой футболке. Волосы ее были всклокочены, а под глазами наблюдались темные круги.
– Спасибо – она слабо улыбнулась Артему, взяла цветы, зарылась в них лицом – Артем, какой чудесный букет!
– Я поставлю кофе. А потом мы поговорим.
Катя знала, что скрывать от него что-то бесполезно – он видел и чувствовал ее состояние, кроме того, ей самой надо было с кем-то поделиться, с кем-то близким, а Артем именно этим человеком и был. Ему можно было рассказать все, без опасения, что он пойдет распускать слухи.
Они пили кофе, и мужчина терпеливо ждал, когда Катя соберется с силами и расскажет ему, почему у нее такой бледный и озадаченный вид.
– Кать – он попытался подтолкнуть ее – тебе же легче станет... Что случилось?
И Катя рассказала ему все про Любу, дядю Федора и свои предположения. Артем оставался спокойным до самого конца ее повествования, а потом спросил:
– И что же тебя смущает во всем этом? Что Люба скрывала это от тебя? Ну, ее можно понять – ты его дочь, так что ей конечно было трудно говорить об этом.
– Артем, но это противоестественно! Он на двадцать лет ее старше!
– Что же здесь противоестественного? Она женщина, он – мужчина... Все достаточно закономерно. И заметь, Катюш, ему не уже сорок пять, а всего сорок пять. В этом возрасте мужчины еще ого-го!
– Артем, ты что, смеешься надо мной? Она под стол пешком ходила, а он уже был молодым мужчиной!
– Кать, ты всерьез думаешь, что разница в возрасте должна быть основополагающим фактором, если люди любят друг друга? Я думаю, что ты должна понять их и принять желание быть вместе. Кто, как ни Любка и дядя Федор достойны счастья?!
– Но почему именно он, Артем?! Она могла бы найти себе ровесника!
– Ты же сама говорила мне только что, что вероятнее всего, Люба очень давно влюблена в твоего отца. Кать, ты просто не можешь пока принять этот факт, потому что он твой отец, это ревность своего рода.
Из глаз Кати брызнули слезы обиды.
– Артем, как ты не понимаешь?! Она же моя подруга... И скрывала такое... А что будет с ее бедными родителями, когда они узнают?!
– С вероятностью в девяносто девять и девять десятых процента могу заявить тебе, что сначала для них будет шоком узнать подобное. Но потом... они же любят свою дочь, значит, примут ее выбор. Кать – он присел перед ней и взял ее руки в свои – ты не должна вмешиваться в это. Да, он твой отец, но это им решать – когда рассказать все родителям Любы.
– Я и не собиралась – сказала Катя – Артем... Я сердцем чувствую, знаю, что ты прав, но разум мой этого не принимает.
– Знаешь, давай заберем Андрюшу у Евгении Дмитриевны, и отправимся на выходные за город, на озеро, пока снег лежит. Я знаю одну замечательную турбазу, там мы сможем как следует отдохнуть и отвлечься.
– Да, поедем. Соберу Андрюшке теплые вещи.
Катя обняла Артема, крепко прижавшись к нему.
– Ты мой спаситель, Артем... Я тебя очень люблю.
– Я тоже люблю тебя, Катюш.
В выходные у Кати получилось немного расслабиться, и она даже подзабыла о такой, казалось бы, огромного масштаба, проблеме. Она не брала трубки, когда звонил дядя Федор или Люба, а с остальными поговорила кратко, объяснив, что они уехали на два дня отдыхать.
Но когда в понедельник пришла на работу, сразу перехватила виноватый Любкин взгляд. Та была бледна, но выглядела воинственно. Она вошла к Кате в кабинет, когда та просматривала документы от поставщиков, и закрыла дверь за собой на ключ. Усевшись напротив, спросила:
– Поговорим?
– О чем? О том, как ты соблазнила моего отца?
– А он, по-твоему, безвольное существо, что его можно вот так взять и просто соблазнить? В голову не приходило, что здесь дело в другом?
– Люб, он мой отец! А ты скрывала такое! Скрывала вашу связь! Любка, он на двадцать лет старше тебя, на двадцать!
– И что? Это как-то должно нам помешать быть вместе?
– Ты не должна была скрывать от меня... Люб, разве я плохой друг, что не имею права на твое доверие?
Подруга опустила взгляд, а потом произнесла тихо:
– Я боялась тебе сказать, боялась твоей реакции... И оказалась права!
– Я просто... ты прости меня – Катя сама не замечала, как повышает голос – я просто не понимаю, что у тебя может быть общего с моим отцом! Такая колоссальная разница в возрасте! О чем вы говорите? Или... ах да! – усмехнулась она – вы не говорите! Вы занимаетесь кое-чем другим, верно?!
– Катя, ты сейчас все границы переходишь!
– А ты? Ты уже их перешла, Любка! Ты что – не могла найти себе ровесника и не трогать моего отца?! А о своих родителях ты подумала?! Что они скажут, когда узнают? У них удар, наверное, случится!
– Твоего отца?! Да ты просто жалкая, эгоистичная, ревнивая сволочь, которая думает только о себе! Столько лет он жил один, жил ради тебя и твоего сына, а теперь тебя просто от злости распирает, что он любит кого-то еще!
Они кричали друг на друга, не слыша, как Марина с той стороны стучит в дверь. Наконец, замолчали, словно опомнившись, переглянулись, и Любка пошла открывать.
Марина вошла в кабинет и уставилась на них, понимая, что что-то происходит между ними.
– Девочки, а в чем дело?! – спросила она – вы что, поссорились? Нет, только не это, слышите! Вы же мои подруги, я хотела... обрадовать вас.
И она протянула девчонкам небольшие открыточки с написанным внутри текстом приглашения на свадьбу.
– Я думала, вы порадуетесь за меня – грустно сказала Марина – у нас вон, с Петей свадьба в марте, а вы ссориться взялись.
Марина разрядила атмосферу, царящую в кабинете. Молнии напряжения перестали сверкать между Катей и Любой. Сначала одна, потом вторая, обняли подругу, поздравляя ее, а она сказала им:
– Если до моей свадьбы не помиритесь – сильно обижусь.
И вышла из кабинета.
– Давно это у вас? – тихо спросила Любу Катя – это о нем ты говорила, как о безответной любви?
– Да, о нем... Он тоже сначала... всеми силами был против...Но... я видела, что он неравнодушен ко мне. А началось это после нашего возвращения из Москвы.
– Люб, вот что мне теперь делать со всем этим, а?
– Смириться с тем, что теперь он любит не только тебя – жестко ответила Любка.
– Разве в этом дело? – Катя покачала головой – неужели ты и впрямь думаешь, что я такая ревнивая дрянь? Просто... почему именно он? Я ведь тоже хотела, Люба, чтобы он был счастлив, нашел себе женщину своего возраста, ну, или чуть младше. А тут – так кардинально...
– Катя, а чем плоха я? Я люблю его, я молодая, здоровая, я могу ему еще детей нарожать!
– Все правильно, Люба – ты здоровая и, как ты сама заметила, и это очень важный фактор, молодая. А ему через пять лет будет пятьдесят! А через десять пятьдесят пять! А тебе тридцать! Всего тридцать, Любка! Тебе станет с ним скучно, он может болеть... Ты начнешь уходить по вечерам, а он... он будет страдать...
– Кать, ну это уже откровенная чушь! Я люблю его, пойми ты это! И хочу всю оставшуюся жизнь посвятить ему. И если даже он станет дряхлым стариком, я не перестану любить его!
Они бы еще долго так спорили, если бы наконец не опомнились, что находятся на работе.
– Я пойду – Любка встала – дел невпроворот. Катя, поговори с ним и не заставляй его страдать, прошу тебя. Он очень переживает из-за этой ситуации. А моим мы не говорим, потому что пока не хотим травмировать их. Я все-таки надеюсь, что родители поймут нас...
«Нас»... От этого слова Кате стало почему-то больно... Может, она действительно как-то по-дочернему ревнует отца? Или... это все вместе взятое так подействовало на нее? Ситуация-то, в общем-то, не совсем приятная...
Несколько дней Катя находилась в раздумьях. С дядей Федором она все-таки поговорила. Видно было, что ему неловко, неудобно перед ней, и Кате вдруг стало жаль его. А ведь действительно – сколько он сделал ради нее и сына, и все время один, после Алевтины никак не мог устроить свою судьбу. Так что, возможно, Любка – не самый плохой для него вариант. Катя ее хорошо знает, Любка добрая, отличный друг, всегда готова помочь и столько лет любит отца, что даже становится удивительным, как такое возможно. Другая бы уже нашла себе кого-то, не добившись первоначально взаимности, а эта нет – мелкими шажками шла к цели, думая только о том, чтобы просто быть с ним рядом и сделать его счастливым.
Она много думала об этом, и в конце концов, пришла к выводу, что не ей судить Любу и отца, не ей учить их жизни, не ей решать – быть им вместе или нет. Ей надо принять ситуацию, несмотря на то, что это достаточно трудно сделать. После того, как она узнала о их романе, подруга не стала в ее глазах выглядеть хуже, лишь первоначально Катя взбунтовалась, но Люба по-прежнему оставалась для нее подругой.
Вероятно она, Катя, и правда в чем-то эгоистка, но ведь и ее понять можно – то, что она увидела, стало настоящим шоком, а кроме того, шоком стало и то, что от нее долго и тщательно это скрывали.
Она вдруг без всякой связи вспомнила Татьяну, их подругу, как тогда они с Любой приехали к ней в больницу. И Татьяна сказала, что хочет найти своего ребенка. Потом, после выздоровления, когда прошел суд над ее сожителем, в результате которого тот загремел на небольшой срок и кроме того, выплатил Татьяне компенсацию, она поехала в детский дом в райцентре, где когда-то оставила своего малыша. Вернулась оттуда с таким видом, что девушки сразу поняли – ничего у нее не вышло. Оказалось, что подкинутый младенец был зарегистрирован в журнале поступлений, как и положено по закону. Но вот только всего год назад его усыновили, и Татьяна знала только то, что родившийся был мужского пола.
– Конечно, мне никто не дал адрес его родителей – Катя помнила, что когда она это говорила, у нее был взгляд побитой собаки – не положено это. Я опоздала на год, а если быть точнее, я опоздала на целую его жизнь.
Татьяна тогда собралась и уехала к матери, хотя Катя и предложила ей место бухгалтера в своем ресторане.
– Спасибо тебе, Катюш. Но там мать у меня... сдала совсем... здоровье никудышное, поеду, присмотрю за ней, вместе близким все равно легче. Да вроде и восстанавливаться там что-то начало, может, удастся на работу какую устроиться...
Теперь она иногда, не слишком часто, писала им смс-сообщения и изредка звонила. Рассказала, что устроилась на местную лесопилку бухгалтером и часто ходит в церковь, молится за здоровье своего сына и раскаивается в грехах...
– Я очень рад, Катюша, что ты нашла в себе силы понять своего отца и подругу – говорил ей Артем.
– Если бы ты знал, чего мне это стоило – грустно усмехалась Катя – но боюсь, Артем, что все еще впереди...
– Ты о чем?
– О том, что я очень боюсь разговора с родителями Любы. А он неизбежен. Пойми, мне приходится разрываться – Люба моя подруга, а ее родители очень много для меня сделали. Как я объясню им, что не могла сказать?
– Так и объяснишь – честно и прямо. Что Люба – твоя подруга, и вообще, скажешь, что это не твое дело – говорить им об этом. Любка и дядя Федор сами должны были... Кать, ты не должна разрываться! Действуй так, как велит тебе сердце, но помни, что это не твоя история, не тебе ее решать, эту ситуацию, они сами должны, они же взрослые люди.
И все-таки Катя как-то побаивалась этого предстоящего разговора, который, как она понимала, точно состоится. Ей не хотелось терять Любку в качестве подруги, и не хотелось выглядеть подлой в глазах ее родителей и бабушки.
А вскоре дядя Федор сделал смелый шаг, которого Катя не ожидала – он предложил Любе переехать к нему. Она поняла – раньше, конечно, пока она, Катя, не знала о их связи, он не мог этого сделать, а теперь препятствий не было, и кроме того, если им было хорошо вместе – совместное проживание было для них самым лучшим вариантом.
И конечно, в своих предположениях относительно разговора с Любкиными родителями Катя не ошиблась. Как-то раз к ней постучал охранник, кстати, тот самый Горыныч из спортзала, которого звали Эдуардом. Катя предложила работу ему и Скипидару-Антону, так как ее с этими ребятами связывала многолетняя дружба, и она могла им доверять.
– Кать – он просунул в щель в двери свое квадратное лицо – там женщина пришла, тебя спрашивает, я точно не скажу, но это, походу, Любы мать. Но поговорить она хочет с тобой.
Катя вздохнула – все правильно, у Любы выходной, видимо, они все-таки решили признаться во всем близким.
– Эд, проводи ее ко мне, пожалуйста – попросила она.
Лицо Зинаиды Алексеевны было заплаканным, в глазах таилась боль. Она даже не поздоровалась с Катей, просто спросила:
– Кать, скажи честно – ты знала?
Продолжение здесь
Спасибо за то, что Вы рядом со мной и моими героями! Остаюсь всегда Ваша. Муза на Парнасе.