(начало книги, предыдущая часть)
Часть 36
1916 год. Миротворческая миссия мадемуазель Васильчиковой.
Тоннель уцелел. Взрыв на кладбище.
Я споткнулся о кучу земли, поднялся на ноги, кинулся к кладбищенской стене и перелез через нее. Мое сердце бешено колотилось, пока я бежал по скользкому снежному полю к низкой железной ограде, отделяющей тоннель от общего участка, и едва я успел перелезть через нее, как раздался громкий выстрел, за которым последовал тонкий след дыма. Тайный агент внезапно рухнул на землю и затих. Я вскинул пистолет и выстрелил во второго из фальшивых железнодорожников, он с проклятиями опустился на землю и остался сидеть, обхватив руками пострадавшее колено, куда попала моя пуля.
По стене тоннеля шла шестидюймовая вентиляционная труба, укрепленная железными скобами, и я карабкался по ней, не обращая внимания на пули, свистевшие над моей головой. Это стрелял раненый «железнодорожник» снизу.
Когда я добрался наконец до крыши тоннеля, то увидел человека, сидевшего на корточках за кабелями огромных электрических сигнальных ламп, и, несмотря на его искусную маскировку, я сразу узнал в нем Игнатия Граека, польского агента - провокатора. Я мог бы застрелить его на месте, но хотел постараться и взять живым.
Граек вскочил на ноги, и мы столкнулись. Нож противника был в дюйме от моего горла, когда, выгнув спину в рывке вверх, я погрузил кулак в его вздымающийся пухлый живот. Грайек застонал, повернулся боком и сделал круговой взмах клинком. Но это отчаянное движение так и не было завершено. Я вогнал локоть в пах противника и нанес жестокий удар вверх, в челюсть. Удар был такой резкий, что Граек брызнул розовой пеной, задохнулся и упал без сознания.
Ошеломленный внезапной победой, я на мгновение застыл с тяжело вздымающейся грудью и вытаращенными глазами. Затем я почувствовал, как кровь сочится сквозь пальцы моей левой руки, и понял, что острый нож меня все же задел.
Не теряя ни минуты я начал пробираться к главному сигнальному фонарю, где обнаружил три авиабомбы Сикорского, их зубцы уже были вставлены в контакты толстого электрического кабеля.
Торопливо, но как можно осторожнее я отвинтил зубцы, закрыл щели стальными пластинами и сдвинул бомбы под распределительный щит.
Вдруг снизу донеслись залпы револьверных выстрелов, за которыми последовал оглушительный рев. Гигантский столб дыма поднялся над кладбищем, а затем, осев, окутал все вокруг плотной черной пеленой. Какое-то время вокруг меня царила кромешная тьма, а в воздухе стоял невыносимый запах пороховых испарений, похожий на едкий смрад гниющей и разлагающейся растительности.
Следующее, что я отчетливо осознал, было то, что кто-то перевязал мне раненую руку и сказал, что все в порядке. Я не ощущал никакой боли, и мои глаза постепенно привыкали к жутковатому свету, струящемуся через горловину тоннеля. Потом я вдруг очнулся и понял, что по дальнему склону, ведущему к Яблоневому хребту, взбирается аммиачный поезд, а сам тоннель нисколько не пострадал.
С другой стороны, кладбище, представляло собой жалкую картину. Деревья, почерневшие и оставшиеся без верхних ветвей, мрачно и изможденно поднимались из земли, почти лишенной снега. Это было похоже на взрыв вулканического огня, прошедшего сквозь земную кору и оставившего после себя огромный кратер с раскаленными докрасна, засыпанными пеплом боками. Со всех сторон тянулись широкие трещины, пересекаясь и перекрещиваясь, они простирались дальше до самой деревни и степи за ней. Удивительно, но за исключением нескольких старых лачуг, гротескно громоздившихся у западной стены церкви, деревня не пострадала.
Агент «М.62» сообщил, что среди жителей деревни пострадавших нет, кроме одного мужика со сломанной ногой. Тот же агент помог мне с повозкой, и позже доставил к водочной лавке.
Помещение лавки буквально источало характерный запах спирта из-за множества разбитых бутылок, разбросанных по полу, но, к счастью, было свободно от тошнотворного запаха кордита, который снаружи был повсюду. Под рядом бумажных икон, пестрых и разноцветных, напечатанных в Германии, лежал холщовый мешок с надписью «Агент В.16». Это был тот самый агент, которого застрелили в тоннеле перед взрывом. Мешок слегка припорошили снегом, чтобы скрыть багровые пятна.
Чуть поодаль на куче соломы лежал человек, все еще одетый в форму железнодорожника, а на груди у него была приколота картонная бирка, означавшая, что его пациенту требуется немедленная медицинская помощь. Я узнал в нем Отто Герца, прибалтийского немца, который иногда шпионил.
Игнатия Граека ввели в дом, когда я допрашивал владельца водочной лавки о местонахождении фальшивого каменщика, чью работу я обнаружил в кладбищенском склепе.
Граек выразительно посмотрел на меня и сделал знак подойти поближе, а затем шепелявым голосом из-за треснувшей губы сообщил:
— Ты не найдёшь каменщика. Он, дурак, ошибся с моей кордитной бомбой. Испарился при взрыве.
— Как его звали? Кто он был?
Граек покачал головой и отвернулся.
Позже я узнал, что «каменщик» был гвардейским офицером.
Польский агент-провокатор Граек уже никогда не покинет декабристскую деревню Сохондо - три дня спустя, после официального расследования всего дела о попытке взрыва «тоннеля № 900472», он был казнен согласно приказу Генерального штаба, а его тело погребено в безвестности в степях.
Что касается меня, то я немедленно вернулся в Санкт-Петербург и получил приказ явиться в отделение личной охраны двора Его Императорского Величества. Там мне и рассказали всю историю возвращения мадемуазель Васильчиковой из Германии в Россию, из которой некоторые факты являются наиболее характерными и существенными.
20 января 1916 года мадемуазель Васильчикова прибыла в Петербург, сняла самый дорогой номер в гостинице «Астория» и сообщила ее управляющему, что она собирается остановиться более чем на месяц. Живущая на широкую ногу, мадемуазель Васильчикова разыскала своих старых друзей, многие из которых были членами группы пацифистов «П», и обсуждала с ними войну с прогерманской точки зрения.
23 января она попросила аудиенции у царицы, но ей было отказано. На следующий день, однако, она имела важную встречу с председателем Думы Родзянко и передала ему самые поразительные и тревожные сведения. В сущности, Россия должна была оказаться в опасном положении, если бы она продолжала колебаться, в своих просьбах сепаратного мира.
27 января мадемуазель Васильчикова была арестована в своей гостинице агентами личной охраны двора Его Императорского Величества, а все ее бумаги и документы конфискованы. Вскоре были произведены новые аресты, в том числе начальника иркутского охранного отделения генерала Стромилина, который через три дня скончался от «сердечной недостаточности, вызванной переутомлением».
Наконец, 30 января генерал Батюшин потребовал особой секретности в деле о попытке подрыва «тоннеля № 900472», и указ военного времени на этот счет был подписан Его Императорским Величеством.
Мой германский начальник майор фон Лауэнштейн все еще был озабочен своим первоначальным намерением раздобыть планы предполагаемой мобилизации 3-го Сибирского армейского корпуса, и я послал ему, соответственно, столь необходимый материал. Это были в основном совершенно достоверные данные, вплоть даже до комментариев с моей стороны, но содержали ряд незначительных малозаметных изменений, сделанных русским генеральным штабом.
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ
