Семен Авдеевич Белоконь вышел в открытый космос. Неожиданно. Вдруг. Внезапно. Завороженно оглядывал россыпь искрящихся звезд над головой, под ногами, вокруг. Восторг и трепет испытывал Семен Авдеевич от этой черной бездны. Совсем рядом навстречу друг другу пролетели две кометы, обжигая роговицу глаз своими огненными хвостами. Немного болела голова. «Наверное, из-за вакуума», – рассудил он и поднес руки к шлему. Шлема не было. Скафандра тоже. Тем не менее Белоконь чувствовал себя вполне комфортно. Несмотря на необъяснимую тревожность, его переполняло счастье. Стать космонавтом в 56 лет – это дорогого стоило! Хотя еще утром, да что там утром – секунду назад – космический скиталец числился мастером инструментального участка ремонтно-механического цеха номер два. О чем имеется запись в трудовой книжке.
Почетный передовик находился в космосе, но его бессознательное тело в данный момент лежало на полу в собственной трехкомнатной квартире. Над ним в ужасе склонились гости – Ольга и Дмитрий Горчичные, а также супруга – Людмила Мартеновна Белоконь. В ее могучих руках трепыхался старинный торшер с массивной метровой чугунной ножкой в виде питона, обвивающего Геракла. В отличие от Горчичных Белокониха испытывала не ужас, а лютую ненависть. Она размахивала торшером перед лицом оглушенного мужа, свет от которого контуженый мозг принял за кометы.
Минуту назад Семен Авдеевич еще крепко стоял на ногах. Все четверо танцевали, выйдя из-за стола. А сидели по случаю получения Людмилой Мартеновной должности главного бухгалтера того же РМЦ-2. Дернул же нечистый Семена Белоконя за руку – захотелось любимого Трофима послушать. Подключил к колонке свой телефон и… «А ты стоишь на берегу в синем платье, пейзажа краше не могу пожелать я». И тут смартфон мастера принял чей-то звонок. Музыка умолкла. В гробовой тишине из колонки раздался нежный голос. Судя по густому тембру и чувственному придыханию, меццо принадлежал блондинке лет тридцати с большими зелеными волоокими глазами и воловьими же ресницами, дополняемые великолепной, упругой, вздымающейся при каждом вдохе, грудью. Про ноги, т. д., т. п. тут вообще лучше и не говорить – сплошное искушение. И вот этот голос томно-претомно прожурчал:
– Писёныш, милый, а ты где? Мы же договаривались. Опять твоя громозека не отпускает? Приезжай уже, я соскучилась…
Все оторопели. Кроме Семена Авдеевича. Нет, он, конечно, был не без греха. Впрочем, как и всякий живущий на Земле. Лет пятнадцать назад отдыхал в Анапе по профсоюзной путевке. Один. Море, солнце, вино спровоцировали небольшую интрижку с учетчицей резинотехнического завода из Свердловска. Белоконь приехал домой загорелый и счастливый. Пару раз терял бдительность и называл Людмилу Мартеновну Галиной. Уворачиваясь от тяжелой длани благоверной, оправдался тем, что жена иногда очень похожа на Галину Польских в молодости. Хотя сама Людмила знала: она больше похожа на Галину Брежневу в глубокой зрелости. Еще Семен Авдеевич в прошлом году трижды беспричинно премировал табельщицу своего участка Илону Бруздть. Однако никто ничего доказать не смог. Поэтому Белоконь в полнейшем спокойствии выслушал соблазнительную тираду из колонки и никак не отреагировал, тем самым допустив фатальную ошибку.
Цепкий бухгалтерский ум супруги мгновенно проанализировал и «Галину», и премии, а, главное, «Громозеку», будь он неладен! Так называли за глаза Людмилу Мартеновну коллеги. Громозека! Этот факт с жутким скрежетом опустил забрало на виртуальном шлеме Белоконихи, рука сама потянулась к торшеру и вуаля – Семен Авдеевич вышел в открытый космос.
Пока гости и жена стояли над хозяином дома, решая вызывать ли «скорую», или подождать, может сам придет в сознание, из колонки раздались новые звуки. Где-то там позвонили в дверь, босые ноги большегрудой блондинки прошлепали по ламинату. Щелкнул замок.
– Ой, писеныш, а я тебе как раз набрала! Опять ошиблась.
Телефон отключился. Снова грянула песня: «А впереди еще три дня и три ночи. А коньячок под шашлычок вкусно очень»…
Семен Авдеевич, пролетая сквозь туманность Ориона, подумал: «А ведь Трофим врет! Впереди – вечность!»