23 глава
Автор Эльмира Ибрагимова
«Ну и прекрасно», - подумала Мадина и изо всех сил постаралась настроить себя на прежний режим жизни. Ей надо успокоиться, уделять внимание ребенку, читать, думать о скором выходе на работу. Надо чем-то занять себя, чтобы не сойти с ума от навязчивых воспоминаний и мыслей.
В тот роковой день Мадина накормила сына, отправила его гулять с Дилором, погладила одежду отца, который собирался на работу, и ушла в свою комнату. В последнее время эта небольшая уютная комнатка стала ее пещерой, где она, как раненый зверь, зализывала свои раны.
Мадина была рада этой возможности оставаться наедине с собой, хотя никто не приставал к ней больше по поводу ее семейной жизни с Нариманом. Конечно, после их возвращения из Махачкалы родители были озадачены: если Мадина простила мужу измену, почему не уехала с ним? Почему сейчас ходит подавленная и невеселая?
Мадина сидела перед зеркалом и недовольно рассматривала себя: какой неухоженной она стала в последнее время. С тех пор, как приехала, прошло несколько дней, но она ни разу не уложила волосы, ни разу не использовала косметику, да и в Махачкале ходила такая же потерянная.
Неожиданно зазвонил телефон. Номер не определился, и Мадина услышала голос Саиды…
- Мадина, Мадина! – повторяла та почему-то очень громко.
- Я слышу тебя, не кричи, – ответила подруге Мадина и подумала: странно, что Саида звонит. Два дня назад с ней только говорили. Неужели на свадьбу приглашает?
-Мадинка… Не знаю, как сказать… И надо ли тебе говорить... Но…
Саида опять замолчала, Мадина уже отчетливо слышала в ее голосе слезы.
- Успокойся... Что у тебя случилось? Дома? С женихом? Или что? Говори же!
- Не у меня, Мадина. Не знаю, как тебе сказать… Мурад умер. Его уже к выписке готовили, стоял у окна, с матерью разговаривал, ни на что не жаловался… И вдруг резко упал, как подкошенный. И все случилось в тот же миг. Тромб, говорят…
Подробностей Мадина уже не слышала. Она еле сделала шаг до кровати и упала на нее лицом вниз. Сердце разбилось вдребезги, и она словно услышала звон его осколков…
…Хадижат с утра успела сделать множество дел: поговорила с поварами, обсудила с ними меню торжества и примерный бюджет застолья. Потом успела сбегать на примерку, ее платье к свадьбе сына было еще не готово.
- И почему вы две недели не приходили? - ругала ее портниха. - А теперь торопить будете! Вы же знаете, как я не люблю работать на скорости.
Хадижат знала, что лучшая в городе портниха имеет право диктовать клиентам свои условия. Вот и сейчас ей пришлось не только переплатить капризной Симе, но еще и долго уговаривать поторопиться с шитьем:
- Симочка, не сердитесь, вы же знаете, какая у меня с сыном беда случилась. Он до сих пор в больнице. После примерки пойду готовить его к выписке.
Сегодня обещали отпустить. Напереживалась я за эти дни, постарела лет на двадцать. Купила бы за любые деньги платье или костюм. Но ходить и выбирать не хочется, да и времени на это нет. А что попало на эту свадьбу, я надеть не хочу. К тому же этот старинный отрез на платье муж привез мне из Шри-Ланки очень давно, Мурадик только родился. Тогда я и зареклась: платье из него я сошью на свадьбу сына.
- Вы похудели на два размера, Хадижат, - не стараясь поддержать задушевный разговор, сказала Сима. - Мне придется ушивать там, где я наметала.
- Еще бы не похудеть, милая… Я думала, что с ума сойду. Слава Богу, все обошлось…
После ателье Хадижат не стала возвращаться домой, где вещи Мурада были собраны и готовы к выписке его из больницы. Позвонив мужу, она дала ему необходимые распоряжения, а сама направилась к сыну.
Хадижат всегда умела чувствовать оттенки настроения сына, и потому сразу же заметила: он был внешне спокоен и даже улыбался, но в его глазах была пронзительная грусть и растерянность.
- Что с тобой, сын? – забеспокоилась она. - Ничего не болит? Хорошо себя чувствуешь?
- Нормально, мама, - не переживай, - успокоил ее Мурад. – Ты поседела за эти две недели. Разве можно так переживать из-за обычной операции? Меня уже давно в порядок привели, а ты до сих пор в себя прийти не можешь.
-Ты прав, сын, не могу в себя прийти, - призналась Хадижат, и на глазах ее выступили слезы. - Не пугай меня так больше, единственный мой. Ты смысл моей жизни, как я могу не переживать, когда с тобой такое случается? Дай Бог, чтобы эти дни никогда не повторились. Ничего подобного я просто больше не переживу, лучше сразу умереть, чем видеть твою боль.
- Вот и я об этом иногда задумываюсь: что с тобой будет, если со мной что случится? Всякое ведь в жизни бывает, мама. А ты совершенно ни к чему не готова. Недавно мы ехали с ребятами по трассе из Каспийска, нашу машину занесло в кювет, перевернуло. Удивительно, но все мы отделались банальными ушибами. У Тимки – сотрясение мозга, а у нас – царапины, ссадины. Машина летит в кювет, взлетает, я в этот момент, не поверишь, не об аварии думаю, не о себе, а о тебе. В ужасе думаю, что будет с тобой, если…
- Остановись, сын! Не произноси таких страшных слов никогда, слышишь, – попросила сына Хадижат. - Ты рвешь мне сердце.
- Выбрался я в тот день с трудом из машины, все тело ноет, болит. А я такой счастливый, что все ссадины на спине и ногах, и ты их не увидишь. Ребята даже шутили по поводу моей радости. И как им объяснить, что я при любой опасности не о себе думаю, а о твоих будущих слезах, мама.
- О каких слезах ты говоришь, Мурад? Пусть такие дни не случатся в твоей жизни, иначе думай сразу о смерти моей. Я жить без тебя не смогу. И зачем мне нужна эта жизнь? Никогда не говори со мной на эту тему, сын. Все позади, а впереди у нас свадьба.
- Да, мама, я сегодня видел во сне свою свадьбу. Я – в белом костюме, рядом Зулька в ярко-красном свадебном платье и почему-то плачет. А вокруг музыка, все танцуют. Я себя словно со стороны видел, таким красивым показался себе.
- Почему показался, ты у меня красавец, разве кто с этим спорить будет? А сон хороший. Зуля во сне плачет, значит, наяву радоваться будет. Невестам всплакнуть полагается. А то ведь будут думать, что замуж невтерпеж…
- О Зульке не подумают, она совсем молодая, - грустно улыбнулся Мурад, а Хадижат спросила его:
- Сын, не сердись, если вопрос не понравится. Тебе Зуля хоть немного нравится? Ты привык ней?
Мурад, сделав небольшую паузу, ответил:
-Зуля мне нравилась всегда, с тех пор, как она родилась, и я ее увидел. Она хорошая девочка. И привыкать мне к ней не надо, мы с детства рядом.
Хадижат выжидательно смотрела на сына, чувствуя: он не закончил свой ответ. Немного помолчав, Мурад добавил:
-Я знаю, мама, что тебя волнует. Не беспокойся об этом. Я не уверен, что смогу полюбить ее, думаю, со мной такого больше не случится. Но обижать Зулю я не буду, мы будем жить хорошо, проблем вам не доставим, - улыбнулся Мурад и крепко обнял мать.
– Тебе нельзя напрягаться и делать резкие движения, сынок. А ты меня сейчас чуть на руки не подхватил.
- По привычке, мама, - сказал Мурад, - забыл, что я сейчас раненый. А если забыл, значит, уже совсем здоров.
- Дай Бог, сын, выздоравливай поскорее. И никогда больше не болей.
- Постараюсь, – улыбнулся Мурад, а Хадижат, все это время следившая из окна за больничным двором, наконец, заметила машину мужа.
- Ну вот и Расул приехал. Пойду я, сынок, твои вещи принесу. Дома твои тетушки нас заждались, чего только не приготовили. Я им говорю: Мураду ничего этого нельзя. А они отвечают: нельзя – так нельзя, сами съедим, праздновать будем его возвращение домой.
Хадижат открыла дверь, собираясь выйти из палаты, но вдруг остановилась: тишина за спиной показалась пугающей. Она повернулась к окну, где стоял Мурад, и вдруг прямо на ее глазах сын стал сползать по стенке, к которой прислонился. Она не сразу поняла, что происходит, а когда на ее крик собрались врачи, уже было поздно…
С этого момента жизнь Хадижат стала похожа на кошмарный сон. Как будто издалека, она слышала, как ее безутешные сестры рассказывают приходящим на соболезнование людям причину смерти Мурада, слышала слово «тромб», еще какие-то объяснения. Она словно со стороны видела свой большой дом, переполненный людьми, многих из которых она даже не знала.
Словно со стороны наблюдала плач и душераздирающие крики близких родственников, опухшее от слез лицо Зулейхи, расцарапанные до крови лица убитых горем сестер. Хадижат то включалась во все происходящее, то абсолютно выключалась из него. Плакать она не могла и сидела у изголовья сына в день похорон, как каменная, молча, без слез, стонов и причитаний. Она была послушна, позволяла уводить и укладывать себя, молча протягивала руку для уколов. Хадижат казалось, что она уже не способна чувствовать никакую физическую боль, даже если ее будут резать или рубить.
…Мадина, узнавшая от подруги о внезапной смерти Мурада, также заболела всерьез и надолго. Больше месяца она не могла встать с постели, болело все: каждая клетка, каждый сантиметр ее тела, ногти, волосы, ресницы.
Она по-прежнему молчала, и Улдуз, назначившая комплексное медикаментозное лечение ее тяжелого невроза, предупредила родных Мадины: с ней пока желательно не разговаривать, не задавать вопросов. Вначале необходимо вывести ее из этого состояния, потому что нервоз дал уже и соматические изменения в организме. А состоянием ее души они займутся позже…
Выздоровление Мадины шло медленно. Нариман все время был с ней рядом, а в первую неделю не отходил от нее вовсе, оставив работу.
- Правильно решил, брат, а мы без тебя обойдемся, - одобрил его решение Тагир. Ты здесь нужнее, будь с женой рядом.
Мадина впала в такую глубокую депрессию, что некоторое время даже не спрашивала о сыне. Через неделю после случившегося привели Мурада, но она спокойно посмотрела на сына и отвернулась… Мальчик, радостно протянувший к ней руки, но не принятый матерью, горько заплакал. И Зарифа вынесла ребенка, чтобы не беспокоить больную сестру.
- Дидя, - жалобно сложив губки, обращался ребенок к своей молоденькой няне и, показывая на дверь, плакал: «Мама!».
Дилором готова была плакать вместе со своим питомцем:
- Мурашка, маленький мой, сладкий, он жалуется мне на маму…
Улдуз, узнав, что Зарифа никого не подпускает к Мадине, не позволяет никому общаться с сестрой, даже не включает в комнате больной телевизор, - отругала приятельницу.
- Ты чего тут самодеятельностью занимаешься? - сказала она ей. - Ваша Мадина уже прошла ту острую стадию болезни, когда была опасность срыва нервной системы. Сейчас мы ее подлечили, и ей не плохо. Ей никак... Периодически она будет вспоминать и осознавать проблемы, которые привели ее к стрессу, но препараты, которые принимает три раза в день, своевременно компенсируют ее состояние, не дадут почувствовать всю остроту боли. Знать бы, что с ней все-таки случилось – работать было бы легче.
- Я почему-то думаю, Улдуз, что с Мадиной ничего и не случилось. А причин этого ее состояния много: накопившаяся усталость, переживания последнего времени, те же роды, мало ли что было, - однажды доверительно поделилась Зарифа с подругой, лечившей сестру. - Скажу тебе по секрету, и измена была со стороны ее мужа, но нам казалось, что она его простила. Нариман чувствует свою вину, не отходит от жены.
- Может ты и права, стрессы именно так и случаются – в нас накапливаются обиды, раздражение, возмущение, недовольство собой и другими, усталость. А потом вдруг внезапно, кажется, что при полном штиле происходит внутренний взрыв подобный тому, что произошел с твоей сестрой. Мадина, конечно, больна, ей нужно внимание, щадящий режим и лечение. Но при этом не держите ее в этой комнате, как в одиночной камере. Это вам кажется, что она так быстрее придет в себя. Незаметно подкидывайте ей ребенка, оставляйте с ней ненадолго, разумеется, незаметно присматривая за мальчиком. Давайте ей совсем легкие и мелкие поручения, обсуждайте с ней какие-нибудь новости и семейные дела, но только не проблемы, включайте телевизор…
- Ты шутишь, Улдуз, - удивилась Зарифа, - как с ней общаться, и тем более обсуждать что-то, если она ни слова не говорит и ни на кого не смотрит?
- Я не шучу. Общайтесь пока в одностороннем порядке. Рассказывайте новости о сыне, обращайте ее внимание на него, его новые слова, какую-то смешную выходку. Через некоторое время можете спросить ее о чем-нибудь простом, о ее состоянии, например.
Зарифа, не уверенная в положительном результате таких мероприятий, все же прислушалась к Улдуз. Она дипломированный врач, имеет опыт, прошла ординатуру и интернатуру. В свое время поступила и в аспирантуру, но вскоре оставила ее.
- И чего ты научную работу до конца не довела? – как-то за чаем спросила Улдуз Зарифа.
- У меня такого мужа, как твой Тагир, нет, - улыбнулась Улдуз. - Не каждой женщине так везет, подруга. Мне деньги надо зарабатывать, чтобы себя и дочку обеспечить, семье покойного брата помочь.
И потому, как только у меня появились неплохие деньги от частной практики, я сделала выбор: обойдусь без степеней и званий. Они дают только понты и небольшую прибавку к зарплате преподавателя вуза. Преподавать я не собираюсь, в вузах, если взятки не брать, копейки платят. Конечно, звания и регалии пациентов привлекают, но мне их и без того хватает. Запись вперед на месяца полтора уже есть. Практика дает мне неплохой заработок, а при желании диссертацию я купить могу.
-Как это купить? – удивилась Зарифа. - Кто продаст тебе свою работу?
- Смешная ты, зачем мне чужая работа? Я закажу, и мне за деньги ее профессора напишут. Тысяч шесть –семь долларов стоить будет. Узнавала...
Улдуз была хорошим специалистом в области психотерапии.
Относительно Мадины Улдуз не сомневалась: пройдет немного времени, и она придет в себя, выйдет из тяжелого депрессивного состояния.
- Я переживаю за Мадинку, хоть бы заплакала она, понятно было бы, что нервы у нее расшатались, что это стресс. А то ведь не плачет, уставится в одну точку или мимо нас смотрит. Безразличная ко всему, что вокруг происходит… Ни есть, ни пить не хочет, словно жизнь в ней кончилась, замерла, - жаловалась Зарифа с Улдуз.
- А что же у нее, если не нервы больные, желудок что ли? Успокойся, дорогая моя, это самый настоящий стресс, классический. Дай немного времени, и все пройдет у твоей сестры. Будет твоя Мадина и плакать, и смеяться, и жизни радоваться. Будет жить, как раньше жила.
Уверенность Улдуз передавалась и Зарифе, которой было очень тяжело все это время. И если все домашние проблемы она могла решить с помощью платных помощников, то по многу раз в день успокаивать плачущую мать ей было нелегко. Но через некоторое время Мадина и в самом деле стала понемногу оживать и реагировать на происходящее. Зарифа, следуя советам подруги, все чаще приносила Мадине сына, подолгу сидела с сестрой, обсуждала с ней любые мелочи, хотя все ее слова оставались без ответа.
Как-то раз Зарифа в очередной раз принесла Мадине маленького Мурада и, посадив его на диван, вышла, услышав звонок в дверь. А, вернувшись, не поверила глазам. Мадина была на ногах. Как оказалось, Мурад, увидев маму, потянулся к ней всем телом и упал с дивана. Ребенок слегка ушибся при падении и заплакал, а Мадина услышав его плач, встала и, с трудом держась на ногах, направилась к плачущему сыну. Она подошла к ребенку, взяла его на руки, а он положил голову ей на плечо и успокоился. Мадину качало от слабости, и она боялась уронить ребенка.
Зарифа забрала у нее Мурадика и сказала:
- Приляг, Мадина, ты еще слабая. Или лучше не ложись, а присядь на диване.
Мадина послушно присела на краешек небольшого углового дивана, а через несколько минут все же поднялась и медленно пошла к кровати, чтобы лечь. Она была бледной и уставшей. Желая дать сестре отдохнуть, Зарифа хотела вынести Мурада в комнату мамы, но Мадина жестом остановила ее и чуть слышно сказала:
- Оставь его здесь…
Это были ее первые слова за почти двадцать дней болезни.
В этот день Мадина больше часа играла с сыном. Прижимала его к себе, внимательно всматривалась в его лицо, гладила мальчика по голове. Мурад заметно соскучился по матери, и теперь не отходил от нее, радовался, обнимал Мадину за шею.
Зарифа с радостью замечала: Мадина теперь уже иначе реагирует на сына, до этого она даже не смотрела в его сторону. Родные по совету Улдуз часто приносили к ней малыша, укладывали в ее постель, но Мадина не реагировала. И ничего не понимающий ребенок долго плакал и не мог успокоиться после таких свиданий с матерью.
-Все правильно, так и должно быть, - не удивилась Улдуз, которой Зарифа сообщила приятные новости. - Она попыталась встать, заговорила, значит, пошла на поправку. Веди себя с Мадиной так, как будто ничего не случилось. Давай ей мелкие несложные поручения. Словом, потихоньку включай свою сестру в жизнь. И самое главное, огради ее от вопросов. Ведите себя так, словно прошла лишь ночь, она спала, проснулась, и жизнь продолжается. Вам теперь нужно терпение и время. Хорошо бы ей на отдых съездить. Скажи Нариману, может, достанет путевки и съездит с женой?
Зарифе не хотелось открывать соседке семейные тайны, то, что в последнее время отношения сестры с мужем разладились. Всем, кто спрашивал, почему супруги не вместе, родные Мадины отвечали: ребенок еще маленький, и Мадина нуждается в их помощи. Они все еще надеялись на мир и согласие в молодой семье.
Зарифа предупредила всех домашних, чтобы сестре не задавали никаких вопросов о том, что произошло.
- Как же так, надо же узнать от чего такое случилось? - настаивала Сапият, но Зарифа была непреклонна и, беспокоясь за Мадину, решила все-таки увезти ее в санаторий. Для начала она поговорила с Нариманом:
- Врачи рекомендуют ей санаторное лечение. Я подумала – может, вам лучше вдвоем отдохнуть? Тагир сказал, что двадцать дней без тебя обойдется и что за успехи в филиале тебе отпуск полагается. Мурадика мы оставим у себя. А ты побудешь с женой, отдохнете, подлечитесь. Ты и сам в последнее время устал. Поезжайте…
- Нет, Зарифа, лучше ты с Мадиной съезди. Я ее раздражаю, может, из-за болезни, но это так. Со мной она не отдохнет и не расслабится. Может и не согласиться поехать. Узнай у врача, какой она санаторий советует? А путевки я без проблем достану. И сколько вам путевок нужно? Кто поедет?
- Ну, раз так, тогда мы с Мадиной, наши сыновья и Дилором. Без няни ехать никак нельзя, с детьми я одна не справлюсь. И Мурад без своей Диди скучать будет, очень привык к ней мальчик за последний месяц. А я хочу больше времени уделять Мадине. Для тебя будет накладно столько путевок покупать, пусть Тагир оплатит.
- Фирма дает нам с Тагиром одинаковый доход, мы с ним партнеры, так что не кичись своим богатым мужем, - пошутил Нариман. - Я же не компенсирую вам содержание моей жены и сына, которым больше нравится жить у вас.
- Ладно тебе, Нариман, н ашел о чем говорить.
- Так это не я, а ты начала разговоры о деньгах и моем возможном разорении. Ладно, скажи мне другое: с кем родители и братья останутся? Тагир весь день на работе, к тому же он у тебя ничего не умеет. Кто им поможет?
- Я попрошу соседку, мать Дилором, она мне и так все время по хозяйству помогает, подрабатывает поблизости от дома. А в этот месяц я ей хорошо заплачу, она справится.
Через три дня Нариман принес четыре путевки в санаторий «Симург»: три взрослых и одну детскую для Магомеда.
-А моему сыну путевка не положена, сказали. Но надеюсь, вы Мурадика там кормить все же будете, - пошутил Нариман.
Тагир и Нариман провожали свои семьи в санаторий на двух машинах, в одной с детьми и сумками было бы тесно.
Главврач, с которым Нариман договорился об особом внимании к ним и лечении Мадины, выделил им два двухкомнатных люкса. В одном разместились сестры, в другом, по соседству – Дилором с мальчиками.
Продолжение следует...