Почему стометровая Башня Согласия на самом деле не стометровая, для чего в ней гольф-кары и при чем здесь идеология. Архитектор Сергей Ткаченко — о построенном им символе Ингушетии.
Отправляясь за впечатлениями на Кавказ, в последнюю очередь мечтаешь осматривать новострой. Магас — город молодой, от его главной достопримечательности — Башни Согласия — многого не ждешь и идешь туда только ради фотографий со смотровой площадки. Но в пути скепсис неожиданно оборачивается настоящим мистическим переживанием. Назад ты вернешься примерно через час, успеешь почувствовать себя в лабиринте Минотавра и пройти 3,4 километра, не меняя геопозиции.
Как почувствовать себя орлом
Внешняя простота сооружения обманчива. Вместо предполагаемой крутой лестницы подниматься предстоит по спирали длинного, очень длинного коридора. В традиционных вайнахских башнях ничего подобного нет, а о предстоящей дистанции ни одна табличка благоразумно не сообщает (1700 метров в один конец!). Преодолев первые сотни метров, не зная уже достигнутой высоты, количества пройденных витков и, главное, оставшихся впереди, теряешь чувство времени и пространства. Ощущения от бесконечного кружения почти трансовые.
В пути успеваешь вспомнить и танец вращающихся суфийских дервишей, и ватиканскую «лестницу Микеланджело». Первая мысль после возвращения — чья идея, кто архитектор? Здесь снова сюрприз: оказывается, ингушские традиции в мировой контекст встроил москвич Сергей Ткаченко, академик, заслуженный архитектор России, автор «дома-яйца» на улице Машкова и сотни других зданий в Москве. После густонаселенной столицы ему было интересно поработать с открытым пространством, а Магасу требовался человек с опытом проектирования небоскребов. Так на берегу Сунжи в обрамлении горной панорамы появилась Башня Согласия.
Эффектнее всего эта картина выглядит с борта самолета: когда подлетаешь к Магасу в солнечную погоду, видишь, как здание отбрасывает фотогеничную тень. А сам Сергей Борисович еще во время строительства воспользовался служебным положением и сделал настоящий «руферский» кадр — запечатлел почти готовую высотку со стрелы башенного крана.
— Залез в люльку, которая поднимает кирпич, — фактически обычный такой поддон с проволочкой. Меня подняли, я радостно снимал, пока сопровождающие командовали крановщику вверх-вниз. Было здорово! Шанс почувствовать себя орлом есть у всех, кто доберется до вершины башни. Опоясывающий ее смотровой балкон практически полностью сделан из стекла. Выход на него после получасового блуждания в сумраке коридора напоминает бейс-джамп.
Под ногами почти 100 метров пугающей пустоты, вокруг ни одного сопоставимого по высоте здания, в дождь еще и вода под ногами добавляет адреналина — мозг паникует.
— Да, это я такая сволочь, — смеется Ткаченко. — Хотелось немного разбавить серьезность обстановки. Но все-таки пожалел людей и оставил бетонные языки-выходы. Зачем во всем мире делают эти стеклянные полы, мосты, на которых кто-то визжит в истерике, а кто-то ловит кайф и делает необычные фото? Потому что это отличный аттракцион. Сколько ни иронизируй над селфи, но это стимул посещать места, куда людей без того не заманишь. Дети ложатся на пол и изображают, что висят в воздухе. В Ингушетии, может, и новые ритуалы появятся: «Покажи силу воли — пронеси невесту на руках по балкону». Технически там все безопасно, конечно.
Вид на мирный Кавказ
Объект задуман как своего рода культовый. Столицу Ингушетии Магас начали строить в 1995 году практически «с нуля», что называется, в чистом поле. Ни старой крепости, ни древнего храма, ни даже здания бывшего райкома партии здесь нет.
— У города должен быть архитектурный центр, а сюда еще и окна Президентского дворца выходят, — объясняет Ткаченко.
— В техническом задании было обозначено, что сооружение должно быть неким символом. Мы сразу решили выбирать из уже существующих. Здание в виде «орла Сулеймана» (бронзовая статуэтка орла, датируемая VIII веком, один из символов Ингушетии. — Ред.) не сделаешь, поэтому остановились на башне — она ведь даже на гербе республики изображена.
Сакральное отношение ингушей к башням выразилось в полном отказе от утилитарности. Заказчики решили не монтировать лифт и даже не проектировать туалетные комнаты, рассудив, что это нарушит эстетику залов.
— Обоснование было такое: ингуши — парни крепкие, и если аксакалу нужно наверх, молодые его на руках донесут. Поэтому я предложил не ступени, а очень пологий пандус, чтобы люди могли подниматься без особых усилий. Плавно перемещаясь, вы постепенно «возноситесь» вверх в замкнутом пространстве, — объясняет Ткаченко. Жаль, но прагматика все же стала брать верх над романтикой.
Когда здание уже достроили, заказчики решили, что лифт все-таки необходим. Рассматривают два варианта: врезать лифт внутрь «по живому», что технически очень непросто, или построить рядом отдельную 100-метровую башню с лифтом и высотным переходом в Башню Согласия. В новой башне можно разместить функциональные помещения, те же туалеты, музей. Очевидно, что башня-соседка будет смотреться рядом только на ярком контрасте — как стеклянная пирамида в Лувре. «Позавчера и послезавтра Ингушетии», — поясняет Ткаченко.
Но хайтек и стекло в сейсмически опасном районе — это сложно и недешево. Выбор проекта зависит от меценатов: ведь и сама Башня Согласия строилась на частные средства. Новый символ Ингушетии всего сантиметр не дотянул до 100-метровой высоты.
Сделано это нарочно — по словам Ткаченко, здания от 100 метров и выше — это «другой уровень ответственности», то есть технические требования к ним намного строже. Внутри башня полая, ее конструкция похожа на детскую пирамидку из четырех секций. Пока идешь с попутчиками по пандусу, успеваешь и посмеяться, и акустику протестировать, и даже запаниковать: «Где выход? А вдруг приступ клаустрофобии или страх высоты?»
Ориентироваться можно лишь по картинке в окнах-бойницах: видно небо и где-то очень далеко — фрагменты городского пейзажа. Наконец, на самом верху атриум и смотровая площадка с балконом. Отсюда виден не только весь Магас, но и Главный Кавказский хребет, и территории соседних Северной Осетии и Чечни. Люди с богатой фантазией утверждают, что могут рассмотреть даже Грузию.
— Что-то мистическое в этом ощущении подъема действительно есть, именно кавказско-мистическое. Как бы двусмысленно ни звучал термин «скрепы», Башня Согласия действительно работает как идеологический объект. Сверху не просто вид — это вид на мирный Кавказ, — считает Ткаченко.
Вечны не только пирамиды
Гостей города сюда водят уже давно. Через огромную, покрытую коваными шипами деревянную дверь башни прошли десятки трэвел-блогеров, артистов, чиновников. И огонь сочинской Олимпиады сюда заносили, и «Хор Турецкого» с верхней площадки для горожан пел. А минувшим летом башню открыли для всех, экскурсии проводят по выходным каждый час. Осенью приезжала даже делегация китайских туроператоров, подниматься, правда, не стали.
Сергей Борисович давно обеспечивает главной достопримечательности Магаса зарубежный промоушен, так сказать, на общественных началах. Ткаченко — известный филателист, хотя собирает не марки, а так называемые «цельные вещи» — солдатские письма времен Великой Отечественной войны с пометками военной цензуры.
В качестве главы попечительского совета Национальной академии филателии России он много общается с коллегами по хобби и участвует в проектах зарубежных почтовых ведомств. Бывает, почты в небольших государствах ищут темы для марок, которые были бы интересны коллекционерам, и Ткаченко всегда есть что предложить. В нескольких странах уже вышли парные сувенирные марки: на одной — архитектурные объекты этих стран, на другой — России. В их число вошла и магасская башня.
— В Лаосе вышла такая серия … Это сподвигло и Почту России выпустить марку с Башней Согласия, тем более и Юнус-Бек Баматгиреевич (Евкуров, глава Ингушетии. — Ред.) идею поддержал. Почему марки важны? Потому что редкие экземпляры благодаря коллекционерам хранятся веками — может, проживут не меньше, чем сами башни в горах.
5 неочевидных фактов о Башне Согласия
Башня, наверное, самое прочное сооружение в Ингушетии
Несмотря на внешнюю стройность, башня способна выдержать самые экстремальные нагрузки. Землетрясения мощностью в 3−4 балла в регионе не редкость, но здание устоит и при 9 баллах. Никаких подземных паркингов и торговых центров под ним нет, только свайное поле, тысячи кубометров бетона. Стены — полуметровой толщины. Закрученная по периметру спираль пандуса (больше двух десятков витков) обеспечивает конструкции дополнительную пространственную жесткость.
На первом этаже можно увидеть припаркованные гольф-кары
Когда-то древние вавилоняне въезжали на колесницах к вершинам храмов-зиккуратов. Спиральный пандус Башни Согласия (увы или к счастью) на легковой автомобиль не рассчитан, а вот миниатюрный гольф-кар по нему проедет — как замена лифта для аксакалов.
Юнус-Бек Евкуров использовал башню для поддержания тонуса
Резиденция главы Ингушетии находится всего в 300 метрах от достопримечательности. Говорят, пока объект строился, президент совершал ежедневные пешие восхождения до верхней площадки, заодно контролируя ход работ. А недавно глава республики объявил о планах организовать по пандусу массовый забег «в горку» с участием известных российских спортсменов.
«Камни» на фасаде и в интерьере — это искусно нанесенная штукатурка
Башня Согласия вчетверо крупнее любой «оригинальной» вайнахской башни в горах. Для возведения такой конструкции никакие валуны с берега Терека, тесаные камни или блоки не подходят. Только железобетон с мощным армированием (внутри скрывается 1500 тонн металла). Подходящую для имитации «кладки» штукатурку искали очень долго по всему миру. На раствор нанесли нужный рельеф — и обман зрения достигнут.
Путь наверх со временем станет дольше
На всем протяжении подъемного коридора постепенно развернут этнографическую экспозицию. По дороге придется делать «привалы» и отвлекаться на древнее оружие, предметы быта, а может, и на творчество современных ингушских художников или детские рисунки.
Автор: Ольга Калантарова
Фото: Руслан Шамуков/ТАСС, Али Оздоев, Тимур Агиров
