Прощай соседка_15 НАЧАЛО. Пока мы с Давидом ожесточенно разговаривали с близкого расстояния, чтобы лучше видеть и слышать друг друга, вокруг нашего столика собрался хоровод в четыре ряда. Люди и журналисты допрашивали, расспрашивали Михалыча. Распознали в модном и суровом мужчине в очках Алексея Донского из хижины.
В процессе восторженной ликующей беседы с возгласами и тостами, один человек отделился. Мой муж Лёшка был исключён из хоровода.
Мы с Давидом дружески обнимались. То есть не обнимались, а разоблачали его. Я боялась, что парень нагло сбежит и крепко его удерживала. Муж поглядывал в мою сторону с неистовым презрением. Держал за грудки официанта и пил подряд из маленьких стопочек с его подноса. Лариса тоже выскочила из круга поклонников Михалыча, потрясла головой и попыталась разделить Лёшкину "выпивайку" - тоже начала опрокидывать содержимое стопочек, как на скорость.
Я придумала новый способ - надавить на парня психологически, как на меня в редакции давили. Взять его похвалой и комплиментами.
— Давид, я тебя прошу, в качестве смягчающих обстоятельств, скажи, где Оля? Ты такой хороший! Молоденький, симпатичненький. У тебя еще всё впереди. Зачем ты в эту историю влип? Ну, скажи, где она?
— Да с чего ты решила...
— Обещаю замолвить словечко! Пусть её найдут! Ну пусть! – начала прямо упрашивать я, цепляясь за Давида еще крепче, чтобы он даже случайно не сбежал, — Раз пошла такая пьянка, предлагаю Оле не встречаться с мужем вообще. Не приезжать… мало ли что… Поговорить начистоту... по телефону предлагаю. Это будет классно, обещаю тебе, Давид. Ты же не хочешь проблем с полицией снова?
— У меня не будет никаких проблем, я понятия не имею...
— Я же всё сделаю, чтобы тебя засудили за похищение Ольги. — изменила я тактику, — Вы были в сговоре в такое неспокойное время. Там семь трупов, Давид! Семь! Убийство с особой жестокостью! А вы развлекаетесь! Это ты или твои дружки похитили, вот как я скажу. И Рамона подтвердила, что вы прилетели куда-то в другое место за два дня. Но не до того, не как пропала Ольга, а когда её муж об этом заявил! И эта тонкость могла ускользнуть от следствия. Михалыч мог заявить о происшествии позже, понимаешь? Люди ссорятся, расходятся, но сразу же в полицию не звонят! Ты слушаешь меня вообще? Я напишу статью, как ты сюда пришел, фото я сделала.
Мобильник мгновенно оказался у меня в руках, и я принялась снимать Давида со всех сторон.
— Прекрати! Я ничё не сделал!
— У меня удостоверение журналиста, я могу так тебя достать, Давид… Ну помоги, что ты такой дурачок! Или я звоню следователю и охрану зову, они тебя не выпустят! А еще я точно знаю, что у тебя есть свой ... мотив! Личный!! Поэтому ты пришел! И когда я назову этот мотив следственным товарищам...
Я замолчала и надменно усмехнулась, сверкая глазами из полуопущенных ресниц.
— Звучит пугающе, конечно, — усмехнулся в ответ Давид, — Ты какая-то странная. Сама сказала – уходи, разведчик.
— Я сначала подумала, что и она придёт. Но теперь поняла, что раз здесь ты, Ольги точно не будет. Я всё напишу так, как думаю. Это же моё журналистское расследование. А люди и полиция пусть сами решают – верить или нет. В конце-концов, я напишу что миф о русалках на этом озере и до тебя был. Но именно вы придумали поющих русалок. И русалок – мужиков. Один из мужиков можешь быть ты… Ты же знаешь Ольгу, Давид? Она твоя подруга? Знакомая?
— Рамона её подруга, — выдавил из себя Давид и сморщил нос. Нос у него был красивой чертой лица, немного длинноват, тонкий, уточкой, но в целом с другим носом он был бы просто ужасен.
— Рамона - подруга. И ты парень её подруги. Позвонишь ей? Как они познакомились?
— В детдоме вместе были, долго не общались, лет десять.
— А как начали общаться?
— Ольга её нашла.
— Где?
— Мы начали делиться своими записями. Рамона очумительно поёт. А что ты напишешь про меня? Что я помог ей сбежать? Это не так. Похитителем на машине был другой человек… Слушай, думаешь, я не понимаю, что ей просто нужно с ним развестись?
— А почему она не развелась-то? Ей что, кто-то внушил, что кольцо свободы это уже свобода от брака? Или она боится грешить перед Богом, потому, что они венчались? А может, просто считает, что развод плохо влияет на характер?
— Она боится, что при разводе её муж убьет… Он бывший отморозок, гопник… бандит. У него такие связи, что… Да ты посмотри!!! Вон смотри!
И я увидела, как к Михалычу направились шесть странного вида мужиков. Двое из которых были бритоголовыми, двое просто лысыми, и двое лысыми с бородой. А потом еще один, стриженный под бобра.
Они быстро разогнали толпу, приставили стулья вторым рядом и сели вокруг стола, похлопывая Михалыча по крупу. Он уже снял очки и совсем офонаревший сидел с кружкой пенного. Раиса Захаровна осторожно пощупала кончиками пальцев нависшую над ней ярко-черную бороду, и бородач заглянул ей в глаза.
Видимо, бабушка спросила: "Крашена? Или это натуральный цвет?"
— Что-то мне они не нравятся.... Давид, а ну идём! Я не знаю, кто это такие!
— А это Щепкин, Шнурок и Сокол. — Услышали мы за спиной добродушный бас. — С ними - директора ихние с оконно-стекольного производства, рыбной фермы и металлопроката. Они ребята мировые. Тротуары там, плитка, остекление любой сложности… Зеленые насаждения, уборка территорий… Спил деревьев. Рыбные консервы...
Я обернулась и поняла, что говорит Комаров Марк.
— Здрасьте, Марк… Простите, как вас по отчеству?
— Марк Камильевич.
— Они зачем его обступили?… А что Михалыч подписывает уже?? Я не поняла…
— Заявление о приеме на работу. Ему Щепкин решил место директора у себя подогнать. Он рад помочь. Да и Сокол тоже рад помочь. А Шнурок ссуду ему хотел дать беспроцентную, чтобы дом построить. Восстановить, так сказать, свои активы, потерянные при потере жены. Из благих побуждений. Донской им по душе пришелся.
— А вы откуда знаете?
— Так я тоже прессу читаю. Приехал, чтобы подогнать ему комнату муниципальную от администрации, которая для срочного переселения из ветхого жилья предназначена. Зима близко. Да и работа ему нужна. На счетах минус ноль.
— Ну… это здорово. Значит, жизнь изменится и без кольца свободы! — Я в упор посмотрела на Давида, который вальяжно и нагло улыбнулся.
— А ты мне нравишься, кукла. Голос есть?
— А у Ольги есть?
— А я не знаю.
— Может ты СЕБЯ этим русалочьим мужиком возомнил? А, Давид? — спросила я, подумав о следователе с деловым лицом и зелеными глазами.
— Я? Неее! Я человек. Мужик тот поет только в воде, он по факту на земле … не может петь. И голоса у него просто нет. Только шепот.
Давид так прошептал мне окончание фразы на ухо, что ноги отказали. Уцепившись за него, я вновь разогнула колени и тут же почувствовала за спиной разъярённого Царёва.
— Идём потанцуем! Давид! Бежим!
Лешка не успел нас остановить, как мы оказались в другой толпе и начали танцевать медляк. Как назло кто-то сменил мелодию и тут же подставил песню: «Потому, что есть Алёшка у тебя. О Лешке ты вздыхаешь зря. О Лешке все твои мечты. Только о Ванюшке позабыла ты».
Надо было знать моего мужа.
Он успел напиться, еще и песню успел заказать. И что он хотел, чтобы я растаяла? Я не позабыла Ванюшку, просто сейчас моя цель - Давид. А до этого был Михалыч. И эти танцы чисто по работе нужны.
Муж подобрался совсем близко, встал прямо рядом с нами и принялся размахивать конечностями. Жестами показывал Давиду, что он ему или глаза выколет, или сердце вытащит или голову отпилит.
— Я извиняюсь, это кто? — спросил Давид мне на ухо, за что получил от Лёшки толчок в спину.
— А это мой … помощник. Признание хочет из тебя силой выбить! — ответила я и показала за спиной Давида кулак своему Царёву. А потом еще и язык.
— Я ничего не знаю, — снова прокричал мне сквозь песню Давид и крепче прижал к себе, что моего мужа сделало еще более невменяемым.
Мне почему-то стал нравиться еще и этот парень. Давид. Он же раньше не нравился? Как так? И я ничего даже выпить не успела. Боже мой, пошла по рукам... Но как же мне нравится следователь... И не звонит! И я не буду!
Я искренне себя отругала мысленно и прислонившись своей щекой к его щеке, ради правды и справедливости в ухо произнесла:
— Я предлагаю поговорить с Ольгой! Уверена, что у тебя есть её телефончик, если Рамона её знает! Где она, кстати?
— А какие у тебя еще ко мне вопросы?
— Не вопросы, а наезды! Ты что, скрываешь её? В тюрьму захотел? Нет никакой опасности, Михалыч просто любит и хочет найти живой. Пусть по телефону с нами поговорит. Он услышит её голос, успокоится, спокойно разведется…
Тут у меня возникла просто безумная мысль. Я решила, что это будет настоящее журналистское расследование в прямом эфире. Мешали только два препятствия - шум и толпа. Я ухватила Давида за потную ладонь и потащила искать коллег- журналистов.
Мы объединим усилия.
И тогда он не выкрутится!
Через несколько минут Тина при полном параде достала где-то микрофон, музыка умолкла, и она в него рявкнула строгим голосом:
— Внимание! Нужна тишина! полная тишина! Господа! Мы здесь сегодня собрались, чтобы помочь одному хорошему человеку! Настоящему мужчине! Он целый год пытался найти свою жену, верил, что она жива. Надеялся, что вернется к нему! И ждал, умирая от голода и холода! Алексей Михайлович Донской и сейчас её ждёт! И вот к нам в лапы попал… К нам приехал человек, который знает, где ОЛЬГА! Внимание... Его подруга – это её подруга!!! Но вся беда в том, что Ольга Донская боится придти сюда сама. И поэтому… Тишинана-а-а-а!!! —заорала Тина так, что слабонервные схватились за сердце, — Тихо! Мы приняли эксклюзивное, нестандартное, блогерское решение! В прямом эфире ей позвонить! Тихо! Тихо, я сказала! Если не будет тишины, звонок не состоится!
— По громкой связи! — крикнула я и помахала своему столику.
— По громкой связи! — повторила в микрофон Тина и объявила угрозу: — Кто хоть пикнет, хоть пу… Хоть звук издаст... будет…
— Рррасстрелян на месте! — завопил какой-то умник.
— Заплатит за всех! — развеселился женский голос.
— Будет связан и казнён на площади!
— Я сказала тихо! Не разговариваем даже шепотом! Итак… Идите сюда, Давид. Вот сюда к микрофону, чтобы все слышали!
— Давид! Я прошу тебя! Пусть он услышит её голос! Это будет круто, ты станешь героем! А потом споёшь! — мгновенно пообещала я ему, не давая опомниться, — Знай, что это самый важный твой подвиг, кольцо свободы тебе в помощь! Авантюрин действует!
Я сунула ему горячее от моей руки кольцо обратно в ладонь.
— Виктория… ты … совершенно дурная!!
Я не стала его разочаровывать, и резко выхватила у Тины микрофон, в который решила говорить сама.
— Я знаю, Давид. Ольга тоже дурная. Она испугалась мужа, захотела жить с другим парнем, сбежала, изменила внешность, может даже родила мальчика...
— Ну ты дурочка...
— Почему? Её забрал друг в тот момент, когда она покинула свою машину. Нужно было сразу сказать правду. А вы все пытались защитить. Так пусть этот звонок будет ей защитой. Алексей Донской ничего не посмеет сделать своей жене по телефону. И потом не сможет. Он должен только услышать её голос! … Такой живой, родной… Голос своей жены!
— Итак, — сказала Тина, отняв у меня микрофон, — Все молчат. Единственная выжившая. Мечтает ли она о воссоединении с мужем, как об этом мечтает он? Мы сейчас это узнаем!
Михалыч в остолбенении стоял и смотрел на нас.
Давид озирался. Видно понял, что такая толпа его задушит в момент, если он откажется звонить, поэтому подошел к Тине и сделал дозвон. Включил громкую связь.
Тина поднесла микрофон к телефону.
Длинные гудки в тишине, нарушаемые лишь тонким звяканьем посуды, раздавались долго.
— Дава? Ну что, получилось зайти? Видел его?
Это был голос Рамоны, я его узнала.
— Рамона, мне надо с Олькой поговорить. Подгони номерочек, есть у тебя? Остался?
Я заметила, как в лице Давида мелькнуло сомнение и тут же погасло. Ах, пакостник. Подал своей подруге знак, что его прослушивают или заставляют ей позвонить.
— Нет, Давид, — спустя несколько секунд, изменившимся голосом ответила Рамона. — Ты же знаешь, что у меня нет её номера.
Я подошла так близко и так страшно посмотрела в его глаза, что сомнение не просто промелькнуло, оно исказило лицо парня. Наверное, макияж смоки айс совмещенный с моей искренней ненавистью подействовали бы лучше без свидетелей. Но...
Я кивнула головой и прошептала одними губами:
— Пожалуйста, не дрейфь!
— Рамон, я пошутил. Всё ок. Не узнал меня никто.
— А ты уже вышел? Когда тебя ждать?
— Скоро. Ольку позови.
— Сейчас??
— Да, сейчас. Есть дело.
Я подумала, что Михалыч, который столько раз повторял «она жива», задохнулся от счастья. Промелькнул в моём сознании день нашей первой встречи, то есть вечер и ночь. И следующий день. Все! Неужели всё?! Сейчас голос женщины, которую все считали убитой, мы все услышим?
— Что за дело?
— Спросить хочу про их развод.
— Давид, ты где? Что там? — воскликнула незнакомая женщина бархатным уверенным голосом.
Почему у нее такой странный голос? Она так медленно и спокойно спросила… Волнуется? Да она волнуется и пытается это скрыть, оставаясь совершенно спокойной!
— Что-то случилось, Давидик? Ты так долго не звонил… — снова прозвучал голос Ольги Донской на весь зал.
Голос был упрямый, низкий, равнодушный. И мне хотелось бы представить её, но я не могла.
— Оль, что делать-то будешь? Он объявил, разводится с тобой.
В ответ Ольга промолчала несколько секунд и ответила:
— Ничего. Я лучше подожду.
Диссоциация? Что с ней такое?
Представив, как она спокойно смотрит на телефон и не думает, что ей делать, я расстроилась. Жена, которая думает о себе, а не о муже или разводе. Она радуется? Злится? Нет. Она спокойно ждёт. Где, интересно?
— Ты... подождешь развода, или когда он объявит тебя пропавшей без вести? Я сейчас пришлю тебе фото, Оль, — сказал Давид. — Он изменился. Я даже не узнал сразу. ... Убийцу, говорят, нашли…
— Нашли?
— Да, задержали. Ты с ним больше не хочешь встречаться, поговорить? Может… приедешь?
— Зачем?? Не-ет! Давид. у него на самом деле новая подруга? Я только что смотрела видео и фото. Она красивая...
— Новая. Да, девчонка ... огонь. Вика... эта ... с ним хочет жить.
— Класс. Давид, скажи ей, как ты мне сказал!
— Она круть, не боится его. А он подает на развод... Слушай, сейчас тебе нафик развод? — Давид усмехнулся и посмотрел на меня. — Сейчас он на мели. Лучше развод, когда поднимется.... Какая теперь разница, когда?
— Столько лет меня обманывал… Давид, а он… и сейчас агрессивный?
— Нет, только недавно был. Сейчас нет. В ментовке трэш устраивал. Чуть не раскололи нас.
Я сразу потёрла лапки.
За дачу ложных показаний полагается статья. За сокрытие информации при даче показаний по делу преступления особой тяжести ... тоже могут нахлобучить этому Давиду с Рамоной! По самые уши. Они знали, где похищенная жертва и не сдали её в полицию!
— Он хотел меня выманить, но ничего не выйдет. Возвращайся. Скоро Масик придёт, мы уже начали есть. Курица под кисло-сладким соусом. Привези еще лимонада... Любого... Нет... Вернись... И сделай то, зачем поехал.
Давид пристально посмотрел на меня.
Видимо глаза мои горели, как у кошки, которая увидела хомяка и жутко заинтересовалась, поэтому, вместо того, чтобы попрощаться, Давид выплюнул вопрос:
— Олька, а если он объявит тебя пропавшей. Год прошел... Как потом паспорт сделаем?
— Не знаю.
— Ты, короче, не собираешься нормально разводиться, да? По факту, скажи.
— Давид, как я сейчас по факту скажу? Я не могу. — сказала Ольга, — Я лучше по Настькиному паспорту поживу. Боюсь я его. Да и как я теперь вернусь в люди? Нет...
— Спроси у неё не жалеет ли, что сбежала! – зашептала я в ухо Давиду.
— Оль, скажи, ты ... не жалеешь, что сбежала от старикана Донского? — спросил Давид и усмехнулся.
— Н-нет! Не жалею! Мне было страшно с ним жить, — запнувшись, ответила она.
— Пусть расскажет, что страшно! — снова зашептала я. — И почему сбежала.
— Почему ты сбежала на самом деле, Оль? — спросил Давид, поглядывая на меня.
— Он что, рядом с тобой? — взвизгнула Ольга.
— Не рядом, что ты паникуешь! ....Чего ты боялась, когда жила с ним?
— Если бы он узнал, что я изменила ему даже в переписке… В гневе он становился ужасным!… Он всегда подозревает, я думала, он меня убьёт! Просто убьёт! Выкинет в окно, задушит в лесу, утопит в реке!… Спокойно улыбаясь. ... Я же рассказывала!
— Давай еще разок вспомним, чтобы не хотелось встретиться.
— Не хочу я его видеть! ... Он показал мне нож и сказал: «Дорогая Оленька, посмотри, какой острый нож. Режет как по маслу!» ... Огромный! Он был огромный! Или его новая бензопила… Если бы ты видел, как он на неё смотрел! Как восхищено он на неё смотрел! Давид, если Донской тебя узнал, если он за тобой следит… Будь с ним очень осторожен! Бедная эта Вика, надо её… Ты пытался её отговорить? …. Давид?... Давид!! Что ты молчишь! Скажи! Она думает, что он … добрый, нежный… Ты обещал её предупредить, чтобы она сразу … Пусть один там живет!… Зачем ей этот больной? Да, он… он…
— Мне твой… Донской… не кажется таким страшным. Я засомневался, так ли она ужасен, как тебе казалось? Может это не у него, а у тебя крыша слетела и планирует?
— Да конечно! Он как начал разоряться, я не знала куда бежать… Хорошо, что я ребенка от Донского не родила, — всхлипнула Ольга, — Куда бы бежать с ребенком? С его ребенком! ... Да не люблю я его больше! Я думала у нас что-то получится с Мироном… Он… ничё мне не сказал, просто потом перед фактом поставил, что женится.
— А как насчет…
— Нет, он старый. Пусть не думает даже.
— Твой Донской тоже старый?
— Он не старый, он страшный. Я как подумала о Мироне…
— И сравнила?
— Разве можно их сравнивать?
Мирон и Настя - это та самая пара, которая впивалась в нас с Михалычем взглядами. Мирон совсем еще молодой мальчишка, ему лет двадцать, от силы двадцать два. Разве можно его сравнивать с Михалычем? Михалыч злой, страшный и влюбленный. Мирон с девочкой Настей - два масика… И тут такой Донской, сильный, злой и наглый. Ну, я понимаю эту Ольгу. Особенно, когда он разорился и делал вид, что ничего такого не происходит, а она всё поняла.
Через секунду в телефоне раздался шепот, Ольга вскрикнула и сдавленно зарыдала.
— Как ты мог, Давид… Ты… Ты… Куда мне теперь бежать? В окно??? Он найдёт меня! Боже… как ты мог…
Я только сейчас догадалась, что журналисты выложили анонсы или прямой эфир. Вот это подстава! И что теперь делать?
Я закричала раненной птицей:
— Михалыч! Сделай что-нибудь! Они в сеть отправили, как мы развели Давида! Ольга твоя смотрит прямой эфир!
И Михалыч на прямых ногах начал пробираться сквозь людей, которые с ужасом расступались.
Взял телефон, устало сказал, поблескивая глазами:
— Оля. Я все слышал. Не бойся, я не стану больше тебя искать, ждать… Верить, что ты придёшь ко мне, обнимешь, я погрею твои холодные ножки. Я не буду больше смотреть на тебя, показывать нож, который я купил для… мяса и сала… Для сала… Для ... нашей кухни… Которой больше нет... Оля… Я подам на развод. Сегодня же. Сейчас. Я, Оля, Оленька, дам тебе денег столько, сколько смогу дать. Только прости меня. Я очень… Я счастлив, что ты живая. И пусть ты… Больше не думай обо мне. Я ужасно с тобой обошелся. В общем, когда я просил тебя сказать, кто у тебя есть, я не думал, что ты так… испугаешься… Прощай, Оленька. Ты… была… потрясающая жена. Я любил тебя до боли, до слёз. Никогда не хотел убить. Я случайно тебя уронил… А привязал, потому, что понял, что ты… хотела меня усыпить и убежать… Оленька… Хорошо, что ты жива. Я любил тебя… И никогда тебя не забуду.
— Михалыч… Лёша… Ты что? Ты же не такой, как она сказала! — не выдержала я момента прощания. Мне нужна была Ольга, похоже, больше, чем ему! — Оля! Оля, это Вика! Алё! Оля, ты издевалась над человеком! Он раскаивается… Прощается с тобой… И потом будет страдать! Он не хотел тебя напугать, когда привёз в лес! Не хотел! Михалыч, скажи, что ты хотел в лесу?
— Вспомнить, как мы были счастливы… Когда только познакомились… — дурным голосом оповестил Алексей.
— Вот! А пила тебе зачем?
— Для… работы… я люблю инструменты… Они красивые... мощные...
— А нож? Тесак тебе на кой чоррт понадобился?
— Готовить. Я люблю готовить.
— Мясо, сало… Оля! Оленька… ты слышишь?
Из трубки раздался всхлип и шепот. Шептала, похоже, Рамона.
— Михалыч, ты что вообще хотел?
— Я хотел… её… развеселить… Чтобы она снова улыбалась...
— Оля, если тебе не верится в то, что Михалыч, твой муж, хороший, то я тебе точно скажу – он никогда никогда никого не у ивал.
— У ивал! — плача крикнула басовито Ольга. — Он у-у ивал.
— Кого?
— Ку… курицу… И… он у ивал животных! Хладнокровно! С удовольствием!
— Каких это… животных? Мышей что ли?
— Он… охо… охо… охххх…
— Охотник. — произнес Давид.
— Я не охотник! Это в прошлом! Я рыбу только…
— Вот! Он только рыбу! И только на удочку! А крючок смазывает маслом, чтобы рыбе не сделать больно! Оля, у мужчин это генетически заложено. Добывать пищу для себя и женщин. И детей. У мужчин есть потребность такая. Не у всех. Но есть. У твоего есть. Твой Алексей не один же охотился? И что, все охотники у ийцы?
— Да!
— Милочка, а ты сама-то что? — раздался голос Раисы Захаровны, которая подошла ближе совершенно незаметно, — Ты сама-то какая? А? Небось, тоже убийца?
— Кто это?
— Раиса Захаровна. И не из кино! Баба Рая. Ты вот скажи мне, комариков убивала? … А мух? Таракашек несчастных тапком? Иль какого живого жучка? А мышки? ... Есть-то небось их любишь!
— Кого, Раиса Захаровна? Мышей? — улыбнулась я.
— Что ты, Вика, всё опережаешь! Есть она любит. Мяско, шашлычок, курочку… Ела курицу, признавайся!!! — рявкнула Раиса Захаровна и схватилась за Тину.
— Какую?
— Какую! — передразнила её Раиса Захаровна, — Невинную! Убиенную твоим мужем! ... Ела??
Ольга не ответила.
— Значит, ела! — довольным голосом произнесла Раиса Захаровна. — Все вы такие чистенькие, а как добычу съесть – за милую душу! Так вот! Ты верни ему супружеский долг, а потом гуляй на все четыре стороны! Я настроена серьезно, адвоката знаю, так он Алёше поможет! Развод - это не всегда плохо. Это
и не всегда хорошо. А после ты опомнишься, да поздно будет!
— Почему? — спросила я, глядя на Михалыча, которого обнимали две женщины, успокаивая его нервный тик.
— Потому! Потому что ей придется отбивать Донского у вот этих женщин! — страшным голосом оповестила бабушка и темпераментно замолчала.
Люди вокруг начали своё ликование.
А из динамиков раздавались горестные всхлипы и противный шепот. Разобрать слова не было ни возможности, ни желания.
— Вот твоя Рамона, то есть Рамиля, шипит, а ты рыдаешь, — сказала я безликой трубке, — Не представляю, на кого ты сейчас похожа, но точно не на меня, Ольга. Хотела пригласить на интервью, я журналист. Очень хотела, думала, что ты мне все расскажешь.
— Он меня… Он меня…
— Бил? — настороженно спросила я.
— Нет.
— На иловал?!
— Напугал!!
— Чоорт бы тебя побрал, Михалыч, — пробормотала я, — Меня он тоже напугал. Я даже пикнуть боялась, когда... сама легла под бочок к нему погреться. И ела его капусту с таким ужасом… Он варил суп, где только капуста, представляешь? Вегетарианец - экономист… Он был похож на человека, попавшего на необитаемый остров. И называл меня Оленькой, когда думал, что я сплю.
— Он меня толкнул Сделал это специально! Привязал к себе мою руку!! — продолжала басить Оленька, — Я думала, что умру…
— Он тебе нравился?
— Да, но теперь я его ненавижу!
— Кто ж тебе мозги-то промыл? ... Давид!! Давидик, а что там за переписка с мальчиками?
— С девочками! — запричитала Ольга, — Только с девочками! Я смотреть-то в сторону боялась, думала, у ьёт.
— Детская травма, — вслух решила я, - Или детдомовская. Ладно, ладно. Успокойся. Мы с твоим Михалычем всё поняли. И вообще все всё поняли. Тут полный зал журналистов. Мы ничего не боимся, даже Михалыча. Да, Лёш? Красавец, молодой, горячий… Совсем не старый. Мне он так нравится…
— Вика!! — завопил мой муж, — Прекрати его обнимать! И ты, руки убрал быстро!
— Кто это?
— Тоже Лёша, мой муж. Я его тоже боюсь. Нервный, красный, пьяный… жуть. Я от него ушла и ни капли не жалею.
— Я люблю тебя, Вика!!! — срывающимся голосом завопил муж и кинулся в мою сторон, уронив официанта с чайником. Упал, споткнувшись о чью-то вовремя подставленную ногу, не долетев до меня полметра. И затих.
— А это кто? — снова спросила Оленька низким голосом и вздохнула.
— Он же. Упал, перевернувшись в полёте.
— Застрелился! — крикнул кто-то из толпы и захохотал.
— Это Донской в него пальнул! Охотник, чож! — добавил кто-то еще с ехидным смешком.
— Я снимаю! Круть!
— Меня уволят, — вздохнула я и обняла Раису Захаровну. — Лёшка, вставай.
Муж не пошевелился.
— Лёша, хватит. Поднимайся.
Муж не двигался.
Я почувствовала волну такого ужаса, что чуть сама рядом не оказалась.
— Помогите… — прошептала я, — Помогите же ему.
Но никто не обращал внимания. Все смеялись, Донской горевал, Раиса Захаровна шепталась с Ларисой, а Тина быстро писала что-то в телефоне.
Я упала на колени и принялась его трясти, боясь повернуть лицом вверх. Может, он на что-то напоролся? Или его хватил удар? Сердечный приступ? Подавился оливкой? Что??
— Лёша… Лешенька… Ты чё? Ты почему не дышишь? Боже, да позовите скорую!!!
Я ухватила мужа за воротник футболки,попыталась повернуть, но она треснула и разошлась, оголив ему знакомую до боли спину.
Он экономил на своей одежде, чтобы мне купить что-то нарядное, он… он..
— Лёшка!!!
Я рыдая потянула за плечо, повернула и уставилась в лицо, не подававшее признаков жизни.
— Надо вызвать врача, — сказал какой-то умник.
— Неотложку.
— Труповозку.
— Умер от любви, скоро во всех городских новостях.
— Да! Он дышит!
— Не дышит.
— Что вы такие злые, человеку плохо, а вы…
— Ты ему по груди постучи… Михалыч, не ты.
— Есть врач среди вас?
— Я ветеринар.
Лёшка испустил дух. Я слышала всхлип и выдох. И всё.
— Лёшенька, миленький... Я тоже тебя люблю, очнись! Открой глаза!!! Прошу тебя! Лёша...
Тётя Алла меня убьёт, — мелькнула последняя мысль, которая пробудила от шока. Я начала давить мужу на грудь, считая «раз два три» и набрав воздуха, сколько могла дунула в губы, забыв зажать нос. Щёки у Алексея надулись, воздух с шумом вышел обратно.
И тут глаза его приоткрылись, налились слезами, заискрились. Руки повалили меня на тело, а губы начали целовать.
— Фу! Что ты делаешь??
— Вика, любимая, — воскликнул Лешка. — Вика… Любимая… я видел свет… Он был такой … яркий!!… Ты… ты… спасла меня!!…
— Лёша!!!
— Вика!! Вика, любимая, – повторял Лешка. — Вика… Любимая… я видел свет… Он был такой … яркий… Ты… ты… спасла меня… Прости же меня! Прости! Я вел себя, как самый…. Я… чуть не потерял тебя… Мы же не расстались… Это был просто плохой сон… А этот свет? Он на самом деле такой манящий… Я шел по коридору… И вдруг… увидел…
— Не переигрывай! — заявила Раиса Захаровна, — Очнулся и… хорошо! Главное, что… очнулся. Главное, что жена тебя любит.
— Что? Переигрывает? Ах… Ах они… Сговорились?
Я вспыхнула праведным гневом и залилась слезами.
— Оставь меня в покое! — крикнула я тихо и жалобно, — Я тебя никогда не прощу! Я чуть не умерла от страха!
Лешка удерживал меня с такой силой, а я боролась, чувствуя знакомый запах, вкус его родного, приправленного предательством.
Предательство воняло, как жуткий базилик. Терпко и крепко отбивая всё остальное.
— Ты унизил меня! Выставил такой дуррой при всех, при подруге, родителях… При всех! Ты унижаешь меня!
— Вика, я умолял тебя выслушать. Всего лишь хотел объяснить! Ну… у всех бывает, Вика, у всех. Все изменяют!
— Ну и пусть все! А я так не хочу!
— Прости меня! — шептал муж, словно лишившись голоса, — Прости, — снова прошептал он и поцеловал меня в губы.
Я целовалась и плакала. Всё вокруг казалось мне сном. Только отдельные фразы всплывали из этого сна, как будто кто-то светил фонариками.
Четыре года похищают женщин. Семь трупов. Семь. Я стал просто другим. ... Было уже поздно. Всегда побаивалась. Русалка. Голос. Все дело в голосе. Он шепчет, а не говорит. Поёт только в воде. Опасность не грозила тебе. Он сразу понял, что ты приманка. Поэтому ты жива.
Кто знал, что я – приманка? Зеленоглазый маньяк, который целуется, как бог? Фу как же неприятно целоваться с мужем. Господи! Как неприятно! Хорошо, что у нас нет детей, он бы отобрал, как у Кати… Она стала такой из-за измены, обмана. Нет, она такой родилась. Просто произошёл какой-то случай, триггер, и она превратилась в чудовище. Тщательно скрывалась. Работала криминалистом, очень умна. Сильная. Ловкая. Боже... это какой-то кошмар.
Почувствовала, как в мою руку кто-то вкладывает горячий предмет. Давид присел на корточки и снова передал мне авантюрин.
Я начала подниматься, схватившись за него.
Надела кольцо.
Лёшка тоже поднялся. Он действительно раскаивался.
Но я не хотела его больше видеть. И пусть это «умирание» придумали мудрые женщины, пусть я эту проверку не прошла, испугалась за него и кричала, чтобы он вернулся потому, что я его люблю, это неправда.
Я посмотрела на Ларису. Она странно посмотрела на меня. При первой встрече она показалась мне вредной. Сейчас Лариса была другая. Озабоченная. И на вид совершенно трезвая.
— Вот это кадры! Пошли лайки! Вика, ты уже в сети!
Романтичная душещипательная история. Как муж умер, и жена оживила его, простила, он унёс её на руках, а потом у них родились двое прекрасных детишек. Душераздирающий репортаж. Как в дешевом кино.
Рядом со мной стояла Лида, она смотрела на Михалыча, а тот сидел, как истукан на стуле и смотрел в пустоту. И ничего нас с ним не радовало.
Я дошла до гардероба, решила, что Лариса вполне справится со своей знакомой Раисой Захаровной. На Лёшку мне было наплевать с большой колокольни, а Михалыч... Он обрёл друзей. У него точно всё будет хорошо.
Мне вслед крикнула Лида, чтобы я её подождала, но я схватила куртку, открыла дверь и вырвалась на улицу под холодный мокрый дождь. Махнув дважды рукой подозвала таксиста с шашечками, чтобы не ждать вызова, села в машину и поняла, куда я хочу поехать. В тот же момент почувствовала, что в мою душу так просто не вернёшься. Я ехала туда, где мне было хорошо. Так, как никогда раньше. Если только еще в детстве, до гибели родителей и бабушки. Это было так странно и так правильно!
Водитель тоже попался правильный. На вид - настоящий полицейский, такой же сонный и равнодушный, бесстрашный. Он согласился немного поторговавшись, отключил телефон, на который приходили заказы и мы поехали в дальний путь.
Я закрыла глаза и задремала. Не помню, что мне снилось, но когда проснулась мы мчались в темноте, подсвечивая фарами только дорогу.
***
Прибыли мы в тот самый отель «Пегас» около часу ночи, я попросила водителя не уезжать, вдруг придётся с ним обратно вернуться.
Такси заехало в тень под дерево с обратной стороны отеля, водитель вышел, попыхивая сигаретой.
Я вела себя так нелепо, но мне казалось это замечательным. Преступник пойман, такой темноволосой сироте, как я ничего не угрожает. Брату я отправила номер и марку машины, сказав об этом водителю, мы доехали без приключений. И женщина, которая должна была меня впустить была знакома.
Жительница этого маленького поселка до сих пор была начеку, и когда я постучала, сначала выглянула в окно.
Она открыла без кота под мышкой.
— Комнату?
— Если можно, ту самую.
— А чож нельзя-то? Можно. Бутерброд будешь? Только собиралась перекусить.
— Спасибо, хочу. ничего не успела толком поесть.
— История эта ударила по нам. Лес теперь всем кажется проклятым. Мрачным и таинственным. Сколько лет пройдёт, прежде, чем забудутся эти русалки в мешках… — посетовала она. — И Маркиз захворал. Съел чего или простудился. Я ему говорила – не ешь мышей, они бешеные. Мож барсук покусал? Так я его осмотрела. Нет следов.
В комнате Эльвиры в пепельнице было переполнено. Я подняла её со столика и вытряхнула в мусорное ведро у входа.
Маркиз лежал в корзинке и быстро дышал. Погладила котика, а он только голову приподнял.
— Что с тобой, маленький? Что ты съел?
— Да кто его знает, — ответила Эльвира печально, — Он где только не носится. Был в вашей комнате, когда вы уехали. И в комнате, где жила эта… полицейская, и возле дома травку пощипывал…
— Эльвира… Скажите, а вы не знаете никого… немого? Или у кого голос хриплый? Может он шепотом разговаривает?
— Мужчина?
— Мужчина.
— Да у нас все такие молчуны. Рыбаки все неразговорчивы. Они привыкли тишину соблюдать, ловят целыми днями. Даже, когда не ловят боятся свою рыбу распугать. Свет включить?
Темнота не напрягала.
Мне вдруг показалось, будто я приехала в развалины какого-то города.
Но не корабля.
В комнате огляделась.
— А кто самый тихий в посёлке? Только достаточно молодой…
— Что, устала от разговоров? Написала про меня?
— Нет еще. Только сажусь.
— Напиши, что Маркиз у меня поправился.
— Дайте ему уголь активированный… У меня с собой есть в рюкзачке пачка. Беру на всякий случай, на пьянки. Хотя у меня их мало было, но я не люблю пьянеть.
— А следователь твой вчера тут… всю ночь пил. Утром уехал…
— Когда?
— Вчера. Вроде… отстранили его что-ли… Не знаю, молчал, как партизан.
Эльвира застала меня врасплох, я так сильно расстроилась, что не сдержала слёзы. Подошла к окну, выглянула.
Единственный фонарь над входом освещал территорию. Стволы деревьев поднимались к небу, а под ними застыл, как изваяние таксист.
— Эй, можете уезжать, я останусь. — крикнула я ему, приоткрыв окно.
— Я вот думаю, остаться, поспать в машине или к вам поселиться? Почем ночка?
Мужчина направился к двери, и я поняла, откуда, не знаю, что это не таксист, а полицейский. Этот его жест… Он поправил ремень, как сотрудник ДПС. И рука сама дернулась туда, где висит жезл, или табельное ор жие.
Остановившись на секунду, он оглянулся и прислушался. Я тоже замерла.
Если Ивана отстранили… Это сделал мой Лёшка! Ревнивые мужья способны на всё. Они обвинят в чем угодно. Такую трагикомедию разыграть, чтобы я его простила. Да за это я даже разговаривать с ним больше не хочу. Меня уволят за самодеятельность, за истерику, я так подвела Михалыча…
Повертев на большом пальце крупное кольцо, полностью сделанное из натурального самоцвета с вкрапинками слюды или металла, вздохнула. После того, как объявят о поимке мань яка, все будут полоскать эту новость примерно пару недель. Или даже меньше. А потом про неё все забудут. Надо писать репортаж скорее, а голова совершенно пустая.
— Смотри, что показывают! Эко смонтировали быстро.
Эльвира повернула ко мне планшет. На экране из ресторана вылетаю я, затем, как пробка Лёшка, который принялся бросаться под машины, размахивая руками. Усевшись в одну из них с большим трудом, муж уехал. Через несколько секунд вышел Михалыч с девушками. Поцеловав им руки, он попрощался. Вышел лысый, Михалыч ему руку не поцеловал, а пожал руку. И сел с ним в машину, край который виднелся на камере. Остальные «братки» власти и бизнеса выходили, как муравьи из муравейника, спокойным гуськом. Они расселись по своим машинам.
Из двери ресторана высыпала еще одна куча из десяти человек. Все мужчины. Следом вышел парень в очках, озираясь. Он направился вслед за Михалычем. Потом вышла Лида, оглянулась, махнула рукой – тоже переместилась, куда уехал Михалыч. Затем Марк Комаров, воровато оглядываясь с пакетом под мышкой и в руке. К нему подошла стройная девушка, забрала пакеты, взяла Комарова за руку и что-то начала ему высказывать, словно отчитывалась.
Он еще вороватей оглянулся, сунул руку во внутренний карман пиджака и передал ей коробочку. И тут появился Давид. С Раисой Захаровной. Они уселись в подъехавшее такси вдвоём.
"Кому-то сегодня ночью повезёт", – так подписали новость.
Я пролистнула назад, и в ужасе стала деревянной Буратиной.
«Московская журналистка покоряет сердца четырех».
На первом фото я в обнимку с лохматым Михалычем. Глаза мои были полны ужаса и широко открыты. На втором фото мы только вылезли из воды со следователем и перебрёхиваемся. На третьем я танцую с Давидом – это еще и видео. на четвертом лежу на Лёшке и мы … Да мы целуемся или близки к тому, непонятно. Но в целом понятно.
Звонков из редакции не было. Но этот игнор был веским доказательством, что всё плохо. Одну меня пускать никуда нельзя.
Я-то считала себя невинным созданием. Теперь знаю, что и убить способен кто угодно. Катя на фото была совершенно нормальной. Немного испуганной и невинной.
Я была просто невменяемой. Как вырвавшаяся из под родительской опёки отличница-затворница.
Не задумывалась, как проведу эту ночь. Просто хотелось устроиться на спокойный ночлег, а утром прогуляться к озеру, подумать, что написать.
Почему бы не успокоиться? Почему Ольга просто уехала? Может и мне исчезнуть? Сидеть где-то в лесу и спокойно ждать, что произойдет, что ко мне кто-то придёт? Так жаль, что нельзя стать настоящей русалкой, вот свобода и авантюризм.
Я покрутила кольцо. Надо спросить не было ли на тех покойных украшений с этим камнем.
Услышав, что Эльвира впустила гостя, тут же закрылась на ключ.
Надеюсь не случится ничего ужасного. Следователь Иван тут ночевал, и с ним не случилось ничего ужасного. Он просто напился.
Вскоре я улеглась, стащив с себя всё, вскипятила маленький дешевый чайник на тумбочке рядом, налила себе в стакан кипятка и стала ждать, пока он остынет.
Рамона и Давид бесстрашно бродили по лесу и пели. Что они знают о русалках?
Кольцо мешало мне тяжестью, оно нагрелось. Я начала засыпать.
«Ты усовершенствовала его».
Вот бы мне усовершенствовать себя. мы были женаты почти девять лет и расстались. Михалыч был женат четыре года и расстался. Ленка всего полтора года – развелась. Лариса ничего не говорила о своей семье. Ольга нашла Рамону. Мирон знакомый Ольги. Что если убивают … тех… кто был знаком друг с другом? разные города проживания ничего не значат, это могли быть детдомовские сироты, а я жива, потому что… не попала в детдом… Мне уже было восемнадцать лет… Михалыч был в детдоме…
Я вздрогнула и открыла глаза. На видео, которое показала Эльвира, Лёшка погнался за мной. Но не догнал... Раиса Захаровна уехала с Давидом. А где мой муж? Тётя Алла меня убьёт…
Я взяла телефон, включила, нашла контакт, вытащила из списка при котором абонент не может до меня дозвониться и набрала ему сама.
Лёшка ответил хриплым заспанным голосом.
— Вика? Ты?
— Я. Ты где ночуешь?
— О… где… я ночую?
— Да, где ты ночуешь.
—А.. я … в … кровати… где.. А где я?
Конечно, я не верила, что можно всё исправить, всё начать сначала. Но мне было важно знать, что с ним не случилось несчастье. Едва муж проснулся окончательно, он перепугался и залепетал:
— Я сейчас приеду, ты где? Вика, ты только скажи куда! Я тут ночую… не помню, где. Я вызову такси!
Понимая, что мужа сейчас лучше не перебивать, я ждала, что он назовёт, наконец, место своего нахождения в пять утра.
И он назвал. Вернее не он, а женский голос. Незнакомый и довольный.
— Не отвечай. Дай сюда… спи…
— Это моя жена!
Я выключила телефон и спрятала его под подушку. Еще совсем недавно муж кидался на меня, как ночная бабочка на фонарь. К сожалению, когда фонарь выключают, ночная бабочка улетает искать другие фонари. А если рядом стоят два фонаря, ей абсолютно всё равно на какой лететь. Наверное, на тот, который ярче горит.
Два фонаря… Или четыре… Столько приманок было на одного мань яка. Столько лет жили Ольга с Михалычем. Зачем она напялила мой любимый единственный комбинезон??
У меня зашевелились волосы на голове.
Она его напялила, потому, что комбинезон мой. А я – полицейская приманка. И меня не тронут. Белоснежные носки… Что за фе тиш?
Я принюхалась, Встала, оделась, осторожно приоткрыла дверь в коридор. Пахло свежесваренным кофе. Таксист стоял и попивал его почти у самой моей двери.
— Доброе утро! Как спалось?
— Вас что, приставили… меня охранять?
— Я сейчас поеду. Обратно не надо? Возьму за пол цены.
— Знаете… Это странно, но я думаю, что вы из полиции… И это меня глубоко и незаслуженно обижает. Если бы преступник был на свободе, я могла бы понять. Но меня успокоили, что он пойман. А вы рядом… Я не могу просто быть снова обманутой.
— Мы… искали следы ДНК, ждали результаты анализов. Обвинения превратятся в пыль, если не будет следов. Осталась … только одна неопознанная жертва. Нам нужны следы.
— А нельзя их подделать?
— Это только в фильмах бывает. Нет, нельзя.
— А как их случайно получить?
— Не вышло. Случайно получить не вышло. Преступник хитёр и не приближался к телам. Вы можете написать об том только после вынесения приговора.
Благодарю за чтение и оценки моего творчества на канале Свет моей жизни! Здесь скоро останутся только хорошие рассказы, истории о любви и семье. Моей в том числе. С любовью, Автор.