Это предисловие к книге моего отца, Алексея Ивановича Бороздина (1937-2021), педагога-новатора, работавшего с детьми-инвалидами по своему авторскому методу абилитации через музыку и искусство. В этой книге он сам рассказал о своей жизни, начиная с военного детства в оккупированном немцами Курске, учебы во Львовской консерватории, переезда в Новосибирск и заканчивая работой в Центре абилитации детей-инвалидов в Новосибирском Академгородке. Предисловие написано Юрием Лепским, первым заместителем главного редактора "Российской газеты".
Музыка, любовь, доброта
Если вы читаете эти строки – стало быть, вы держите в руках книжку Бороздина. Возможно, вы уже стали ее владельцем, возможно – размышляете о том, стоит ли ее покупать. В отличие от вас, я книжку уже прочитал, но никаких советов давать не буду. А то вы еще сочтете меня рекламным агентом.
Я хотел бы рассказать вам не о книге, а о ее авторе – Алексее Ивановиче Бороздине, моем давнем и добром знакомом.
Он – маленького роста, с лицом печальным и удивительно добрым. Впрочем, когда он улыбается, вы не сможете устоять и обязательно улыбнетесь в ответ. Такая у него потрясающая, заразительная улыбка. Из таких людей получаются замечательные учителя, их очень любят дети. И это наше с вами счастье, что Бороздин стал именно учителем, а не машинистом метро, например. Кто бы тогда увидел его улыбку и печаль в его глазах…
Но он стал учителем. Мало того, он учит детей музыке. Алексей Иванович по своей первой и главной специальности – преподаватель новосибирской музыкальной школы по классу виолончели. Впрочем, вероятно, вы уже догадались, что «это не все о нем».
Почти тридцать лет назад я был зван на торжественное событие. В музыкальной школе Новосибирского академгородка Бороздин дирижировал школьным оркестром. Тогда в тихом зимнем вечере торжественно и радостно звучал необычайной красоты концерт. Но мало ли в мире красивой музыки… Уникальность того зимнего вечера состояла в том, что музыка, звучавшая в школьном классе, исполнялась впервые спустя два века со дня ее создания.
Она была написана блистательным композитором, сыном пражского мельника Йозефом Мысливечком, которым восхищался Моцарт, которому рукоплескала публика лучших оперных залов Италии XVIII века – времени рассвета оперного искусства. Но… с тех пор эта музыка не исполнялась. Почему?
Мысливечек ушел из жизни на закате славы, и в бедном доме на одной из римских улиц практически не осталось печатных нот его произведений, а разрозненные рукописи партитур осели в театрах и частных коллекциях. Безжалостное время стерло из памяти людей даже само имя Йозефа Мысливечка.
Но через двести лет в музыкальной школе Новосибирского академгородка появился преподаватель по классу виолончели Алексей Иванович Бороздин. Сначала ему попала в руки книга Мариэтты Шагинян о Мысливечке. Затем он с трудом достал единственную виниловую пластинку с двумя дошедшими до нас записями композитора. Поставил на старенький проигрыватель и… до утра не мог унять волнение. Трагическая судьба композитора, его поразительная музыка, мысль о том, что большинство сочинений Мысливечка никому из современников не известны, потрясли Бороздина. Ему приоткрылся лишь краешек удивительного полотна, сокрытого временем. А каково оно все, целиком?
Бороздин едет в Москву, добивается встречи с Мариэттой Шагинян и получает в подарок ценнейшие фотокопии партитур, привезенные ею из архивов Италии. Казалось бы, теперь музыку можно исполнять. Но не тут-то было: фотокопии нотных записей, сделанных композитором XVIII века, непонятны современным музыкантам. Ноты надо реставрировать, переводить на современный язык. И он принимается за это.
Над первой коротенькой нотной рукописью Бороздин сидел больше месяца. Потом пошло быстрее. За двадцать лет Алексей Иванович Бороздин подготовил к исполнению четыре оперы Мысливечка, шесть его квартетов, девять симфоний, семь дивертисментов для струнных, концерт для фортепиано, три концертные арии специально для Евгения Нестеренко. Сорок произведений композитора были исполнены за это время в Новосибирске. И как финал – опера «Сконфуженный Парнас» в городском зале консерватории с консерваторским оркестром.
Согласитесь, двадцать лет – немалый срок. Что произошло с ним за это время? «Знаете, - признался мне Бороздин, - за все эти годы я ни разу не устал от уроков, которые давал. Все уроки были в радость». Его виолончелисты регулярно занимали призовые места на городских конкурсах. Но и это еще «не все о нем».
Бороздин стал преподавать в воскресной школе, которую сам же с группой таких же увлеченных педагогов и создал. Второй такой школы в мире не существует. Они учат музыке детей, страдающих тяжелыми формами умственной отсталости. Родители привозят несчастных сюда, и здесь происходит маленькое чудо постепенного исцеления. Чудо, потому что болезни признаны неизлечимыми.
Никакого шаманства, «космической энергии» или «заряженной воды». Только музыка, только искусство, только любовь, доброта и бесконечное терпение. Я не специалист, поэтому о медицинских результатах этих уроков судить не буду. Правда, об одном уроке все же расскажу: сам на нем присутствовал. Люся (так звали девочку) пришла с мамой к Бороздину Домой. Примерно час он с Люсей увлеченно пел гаммы и песенки типа «Василек-василек», говорили о какой-то там ерунде, потом вежливо попрощались. Я был в недоумении. И только когда мама Люси рассказала мне, что дочка всего год назад вообще не могла говорить, что обычное лечение не дало результатов, - пришла пора и мне развести руками. Люсю Бороздин сумел «распеть» за год. А третьеклассница Леночка с врожденной травмой плеча стала у него лауреатом городского конкурса виолончелистов после полутора лет занятий.
Сам Бороздин уверен, что ему помогает Мысливечек. Но я-то думаю, что он просто чертовски талантлив. А талантливый человек, как известно, талантлив во всем. Теперь-то вы понимаете, о чем это я.