Я появился снова не сразу.
Сначала появились какие-то большие, переливающиеся медовые глаза, которые глядели из ниоткуда прямо на меня, а потом и всё женское лицо подобное иконным ликам. Оно то улыбалось, то делалось грустным. И глаза глядели то на меня, то куда-то мимо.
А потом я внезапно очнулся и увидел другие, серые глаза с редкими, но длинными ресницами, выглядывающие из-под медицинской маски, которые заглянули в мои пытливым взором и чего-то ждали.
— Ну что, добро пожаловать на землю!– сказала женщина, оттянув голубоватую повязку ниже губ, и улыбнулась.
— Где я?–спросил я её, и в тот же миг услышал хохот прежде знакомых мне людей.
Я приподнял голову и, повернувшись влево, увидел Мироныча, Адриано и других, которые сидели снова полукругом, а я находился на их импровизированной сцене. Потом я заметил за плечом этой женщины в белом халате Илью, который сидел на кровати, уперевшись в дужку, и смотрел на меня.
— А где бы вы хотели сейчас быть? – спросила она вдруг, снова улыбнувшись.
— Вы проспали ровно сутки. Ваши товарищи начали уже беспокоиться. Кстати сказать, ваш сосед по койке тоже очнулся совсем недавно, –промолвила она, и я заметил, что лицо Ильи хоть и стало светлым, но при этом выглядело каким-то распухшим.
— Так. Проверим давление, температуру. Не усиливается ли воспаление, –сказала женщина в халате, присев на табуретку рядом с моей койкой.
Она подала мне градусник. Потом привстала и нагнулась надо мной. Нацепив манжету на руку, стала бойко накачивать и глядеть в тонометр. А ребята затихли и вытаращились, как один, сзади на наклонившуюся женщину. Я поймал себя на мысли, что их глаза её вовсе не раздевали.
Они тихонько любовались, глядя на нее, словно на картину, соблюдая все, как один, какую-то нерушимость внезапно возникшей перед ними тонкой материи этого живого, земного мира. И когда картина, наконец, опустилась на табуретку, они словно выдохнули, отпустив этот красивый фрагмент из жизни больничной палаты, пропитанной по большей степени болью и стонами её постояльцев. Но всё-таки ещё следили за движеньями её рук и головы практически недвижимо, словно боясь спугнуть краснокнижную бабочку.
— Так. Температура в норме. Давление, как у космонавта, – сказала она, отцепляя тёплыми руками манжету тонометра. — А что у нас с ногами?...Так. Они у нас есть!–улыбнулась она, увидев, как я невольно пошевелил ими.— Да и вы, дружок, давайте-ка, показывайте ноги, –обратилась она к Илье.
Я откинул одеяло и стал распутывать бинты, намотанные сёстрами тем ранним утром. Я справился быстро. Она даже немного опоздала, когда сказала:
— Давайте я вам помогу. Так... Что у вас было? – спросила она, сделав большой вдох и глядя на открывшуюся композицию моих размотанных ног.
Она надела каплевидные очки и посмотрела в какие-то записи.
— Здесь написано: обморожение, – произнесла она, поднеся к пухлым губам шариковую ручку. — Но судя по тому, что я вижу, у вас полностью здоровые ноги!– подытожила она. — Нет ни одного намёка на что-либо.
Добавила она тут же и посмотрела на растопыренные ноги Ильи, который буквально направил их в её сторону.
— Ноги зажили за сутки?.. – произнесла она тихо. — Неужели здесь какая-то ошибка?.. – словно подумав вслух, сказала она.
— Нет. Это всё носки!– ответил Илья.
— Я сегодня первый день здесь, и уже довольно много слышала про какие-то носки, –попав в недоумение сказала она.
— Эти носки спасли нам жизнь! – вытащив из-под подушки и подняв над собой зелёные вязаные, те самые, волшебные носки, воскликнул Илья.— Если не верите, то можете сами убедиться в этом, – добавил он тут же.
— Как же я, по-вашему, смогу убедиться в этом?– спросила она Илью.
— Можете сами напялить на кого-нибудь эти носки, и он тот час же начнёт оживать, – ответил он.
Она улыбалась, глядя на эти поднятые носки, но не могла поверить в то, что говорил Илья.
— Знаете, Надежда Викторовна, а парень-то правду говорит, – произнесла вошедшая в палату старшая сестра, что занималась нами тем утром.— Про всех, привезённых тем ранним утром, разговоров больше, чем о ком-либо, –добавила она тут же.— Все, кто был в носках, выздоравливают прямо на глазах. Даже двое тех, кто с вражьей стороны, но в таких же носках, спят, как новорожденные. Правда, другие двое с той же сторонушки были без носков, – проговорила Елена Николаевна.
— И что с ними? - спросила внезапно побледневшая Надежда Викторовна.
— У обоих пришлось частично ампутировать обе ноги, – ответила Елена Николаевна.
— Да уж…–грустно произнесла Надежда.— Ничего не понимаю.
А потом соскочила, сделала несколько больших шагов с каблучковым цокотом и обернулась. Она посмотрела на меня, потом на Илью, а потом и на всех, кто не спускал с неё взгляда.
— Простите меня. Мне нужно идти, – сказала она, совсем растерявшись.
И каждый поймал какое-то глубинное сожаление, что она так изменилась, узнав о невозможном нашем чуде. Её очарование куда-то растворилось в непонимании сказанного и увиденного здесь.
А через мгновение она вышла, а следом за ней и старшая сестра Елена Николаевна.
Надо было всё-таки принять, наконец, вертикальное положение залежавшимся нашим телам. Я встал и, немного покачиваясь, направился в санузел.
— Какая красивая эта Надежда!– сказал Илья, встретившись мне у соседнего умывальника.
— Надежда, она всегда красивая. Она вопреки всему приходит и подымает тебя снова и снова. Но ты не остаёшься с ней. Ты бежишь за летящим шлейфом своей мечты, которую по-настоящему никогда не видел, –ответил ему я.
— Ну, ты, как всегда, загнул. И вроде, выспался, а всё так же – писатель, –сказал Илья сквозь приложенное ко рту полотенце. — Тебе разве не отрадно, что мы выжили?– спросил он, вытираясь.
— Ну, конечно, я рад. О чём ты?–ответил я, глядя на себя в зеркало.
— Что у тебя с лицом? Все эти дни я не мог тебя разгадать. Мы, вроде, вместе все выбирались, а ты всё равно как-то сам по себе. Всю дорогу что-то там думаешь, будто эта реальность для тебя и вовсе второстепенна. Даже сейчас, когда нас спасло настоящее чудо, ты продолжаешь пребывать здесь как-то частично. Я вот на самом деле очень рад, что выжил, – сказал Илья и плюнул в раковину. — Нужно ли действительно знать, кто именно связал эти носки? Ты ведь о ней думаешь? – спросил он, посмотрев недолго мне в глаза, и пошёл на выход.
— Да, ты, наверное, прав. Только я её снова видел сегодня, – произнес я ему в спину.
Илья остановился у двери и оглянулся.
— А может, это подсказки? Эти видения, что приходят тебе, –удивительно серьёзно сказал он и вышел.
Пока мы ходили с Ильёй умываться, как будто что-то произошло. По возвращению в палату, мужики как-то оживились и, похоже, ждали именно нас.
— Слушайте-ка, братцы, – лихо, как прежде, подскочил к нам Мироныч.
— Здесь ребята лежачие уж шибко заинтересовались вашими носками. Не одолжите, случаем? Глядишь, и им поможет, – с надеждой сказал он.
— Да, конечно! Давно бы надо было, – ответил я.
— Только поаккуратнее с ними!–предупредил Илья.
— Их что, ещё и задабривать надо, как духов, и наглаживать, как кошку?– усмехнулся сквозь боль один из лежачих.
— Вот моя пара!– передал я Миронычу свои носки.
— Вот мои!– передал Илья.
— Ну, что? Кто первый будет испытывать чудо земное? – спросил у всех лежачих Мироныч.
— Худоногов у нас самый тяжёлый. Ему бы хоть что-то, лишь бы помогало, – сказал один из мужиков, указывая на парня с забинтованным лицом.
— Согласен!– сказал Мироныч, ловко поскакав с одним костылём к Худоногову.
— Ну-ка, парни, помогите-ка напялить сие чудо на него, – обратился он к окружающим.
— Да, ладно, ты не выступай. Сейчас сам поймёшь, что мы с тобой творим, – сказал один из парней, поднявшихся помочь, в ответ на какое-то невнятное отрицание Худоногова.
— Меня! Мне! Мне надо!– вдруг воскликнул поднявшийся солдат с весьма необычной фигурой в виде груши, с острым носом и какой-то маленькой относительно роста бритой головой.
— Бережной, ты-то куда? Отставить, Бережной! – засмеялся Мироныч.— У тебя фамилия какая? Ты ж уже бережёный. Куда тебе ещё носки?– добавил он сквозь смех других солдат.
— А може, мне очень надо. Ну, прямо невтерпёж, – схватившись тонкими руками за длинное, как у таракана, туловище, сказал Бережной.
— А ну-ка, чего у тебя стряслось? Выкладывай, – улыбнулся Мироныч, укладывая свой седой ус, словно подклеивая его на слюну.
— Ну, проблема, понимаешь, Мироныч, деликатная, –застеснялся Бережной, поглаживая своё удлинённое брюхо.
— И какая ж это?.. – спросил Мироныч.
— Я же говорю, деликатная!– широко раскрывая рот, отчего острый нос немного ходил из стороны в сторону, тихо сказал Бережной.
— Вот так, да. Ну, ты и Штирлиц, –усмехнулся Мироныч.— Ну, давай, на ухо мне шепни тихонько, – обратился он к Бережному.
Тот приблизился к немного волосатому уху Мироныча и что-то по-тараканьи там наклацал.
— Третий день в туалете не был?! – громко спросил Мироныч, приложив ладонь к своему уху.
И вся палата упала в хохоте.
— А я вам совсем не завидую, ребята. Вы ж как на минном поле спите. В любое время может рвануть, – смеясь каким-то заразительным смехом и приглаживая свои масляные волосы, сказал Адриано соседям Бережного, сорвав новую волну смеха постояльцев палаты.
Шутка шла одна за другой. Смех принял форму истерического. Смеялись все. Даже я, к своему удивлению, улыбался, наблюдая сие выздоровление. Смеялись даже те, кто лежал.
— Всё, ребята. Кончайте. Сейчас кишки вывалятся наружу. А кто собирать будет потом? – сказал один из лежачих.
— Да вот, Бережной и соберёт, и обратно тебе их и вставит. Не бойся, –снова засмеялся Адриано под общий хохот.
— Ну, что ты за человек, Андрюха? Говорю же, сил нет, – тяжёло дыша, сказал тот.
— Что? Боишься, не туда вставит?–снова захохотал Адриано.
— Решено! Тебе вторая пара! – воскликнул Мироныч.
— Да я ж не прошу об этом, ребята, – запротивился тот.— Может, кому нужнее. Я-то что? Терплю ещё, – добавил он.
— У тебя кишки вываливаются, а мы смеяться из-за тебя не можем. Давай, выздоравливай скорей. Не даёшь отдохнуть нормально. Хоть анекдоты потравим. Да, Бережной?–сказал совершенно утонувший в азарте смехопанорамы нашей палаты всё поглаживающий себя по волосам раскрасневшийся, словно выпивший, Адриано.
Внезапно резким движением дверь в наш смеющийся мир открылась, и вошли два человека. Один в штатском, а другой в форме с чёрной повязкой на рукаве, где было написано белыми буквами «Военная полиция».
— Весело живёте, бойцы, – сказал человек в форме с капитанскими погонами и какой-то нелепо выгнутой, как трамплин, фуражкой, вглядываясь в лица обитателей палаты.— Так, двое гражданских. Поднимаемся. С собой паспорта, –добавил он сразу.
Мы с Ильёй встали, и все ребята непонимающе сначала посмотрели на нас, потом на капитана.
— А что стряслось, товарищ капитан?– спросил подскочивший со своим одним костылём Мироныч.
— А разве я должен перед вами отчитываться?– спросил капитан, скрипя кожаными перчатками.
Человек в чёрном пальто представился и предъявил какое-то удостоверение, только я не имени, ни должности его не уловил.
— Так, пройдёмте!– скомандовал капитан.
И мы проследовали за ними.
Мы шли по коридору, несколько раз повернули и встали перед каким-то кабинетом. Но он оказался закрыт.
— Присядьте пока, – сказал человек в чёрном пальто.
И мы опустились на лавку.
Пока искали ключи от кабинета, я заметил справа знакомый силуэт. Это был человек-гора с камнем вместо головы. Он также сидел на скамейке, закинув голову на стену, и глядел на то вспыхивающую, то гаснущую люминесцентную лампу, издающую необычный щёлкающий звук.
Я толкнул Илью и указал направление, где заметил человека-гору.
— Так это ж командир! Уже очухался! Вот так да!– воскликнул Илья.
Он поднялся и направился в его сторону.
— Вы куда-то собрались? Заходим в кабинет! – сказал возвратившийся с ключами капитан.
Мы вошли и встали возле стола.
— Присаживайтесь, –сказал человек в чёрном пальто.
Мы сели на стулья, стоявшие вдоль стены.
— Так, начнём. Вы первый, – сказал он, усевшись за стол. — Фамилия, имя, отчество, –потребовал он от Ильи.
— Лосев Илья Андреевич.
— Проживаете где?–прозвучал следующий вопрос.
— Город Новосибирск,– ответил Илья.
— Адрес совпадает с пропиской?– чёрный человек взглянул на Илью.
— Так что случилось-то?– недоуменно спросил тот.
— А вы не понимаете?.. – спросил чёрный человек.
— Не совсем, если честно.
— Так я вам проясню, –сказал человек и тут же добавил:
— С какой целью вы оказались в прифронтовой зоне?
— Понятия не имею, как это вышло. Мы просто волонтёры. Везли помощь бойцам и попали под обстрел. Вон, писатель подтвердит, – ответил Илья.
— Да уж. Всё складно у вас, как всегда, – сказал, усмехнувшись, чёрный человек.— Какой ещё писатель? Это позывной? Главный в ДРГ? – тут же стал заваливать он вопросами..
— Да какой главный?! Какой ДРГ? Вон он, писатель, перед вами сидит, – возмутился Илья. — Мы с ним вместе везли гуманитарку. Вместе и выбирались. Если бы не он, вряд ли бы мы выбрались вообще, – чуть тише добавил он.
— То есть вы утверждаете, что вы не являетесь участником диверсионной группы противника?–спросил чёрный человек.
— Чего?.. Какой ещё группы?– засмеялся Илья.
— Так. Понятно. Не хотите сотрудничать со следствием?– снова начал нажимать чёрный человек. — А как на счёт вас? Вы будете сотрудничать? – спросил уже меня недовольный чёрный человек.
— Я подтверждаю, что он, как и я, были волонтёрами. Везли помощь для бойцов. Потом машина попала под обстрел. Машина сгорела. Остались только носки, – ответил я.
— В это можно было бы поверить, только какого чёрта вы оказались на самой линии боевого столкновения? Более того, вы направлялись на сторону противника, а не к нам в тыл, – заявил чёрный человек.
— Как могли, так и выбирались, в жутком дыму и полной темноте! – вспылив, ответил я.
— Да и вообще не понятно, как можно было пешком преодолеть такое расстояние невредимыми, еще и обойдя оборону противника, – чёрный человек нервно постукивал карандашом по карте.— Тут явно, что-то не ладно, – добавил он.
— Да всё дело в носках!–сказал Илья.
— В каких ещё носках?– чёрный человек взглянул на Илью с подозрением.
— Которые сохранились после обстрела, – ответил тот.
— Да что ты будешь делать! Опять носки! – психанул чёрный человек.— Что с носками не так?– спросил он.
— Они нас и спасли! Если бы не писатель, мы бы не прознали про их волшебство, – сказал Илья.
— Какое волшебство? Вы что, за дурака меня держите?– вспылил чёрный человек.
— Ничего не понимаю, – сказал капитан и закрыл ладонями лицо.
— Мы в этих носках минное поле прошли вообще-то! Чего тут непонятного? – сказал Илья.
— Ну, ты тоже не напирай. Волшебство, понимаешь, у него! – осек Илью капитан.
— Да хоть у кого спросите. У врачей, медсестёр. Все, кто был в носках, на глазах выздоравливают! – ответил Илья.
— Дурдом какой-то, а не госпиталь! – чёрный человек ладонью ударил себе по лбу.— Ну, а ты, писатель, что молчишь?– сказал он с какой-то издёвочкой в голосе.— Откуда узнал, что носки волшебные?
— Так там было написано «носки обережные — «неуязвимый», –ответил я.
— Ну, вы даёте. В первый раз такое слышу. Разве можно в это поверить, как вы думаете? – сказал чёрный человек.— То есть вы прочитали этикетку и поверили в её описание? Более того, вы сделали по всей видимости всё, чтобы в это уверовали все остальные, – засмеявшись, сказал он.
— Это носки ручной вязки. Понимаете? Женщина, которая их вязала, вложила в них свою душу, – начал я.
— Да откуда ты это знаешь?! – спросил капитан.
— Я вижу её во снах. Она необычайная…– сказал я.
Илья посмотрел на меня и улыбнулся.
— Я же говорил, что писатель её чувствует за тысячи километров отсюда, –сказал он, как будто мой старый добрый друг.
— Да, это действительно… дурдом, а не военный госпиталь! – резюмировал капитан.
— Ну, бред, ей-богу, друзья, – сказал чёрный человек.— Тут даже рапорт невозможно написать. Значит, все, говорите, в курсе здесь? – продолжил он, обращаясь ко мне. — Ты что это, писатель, секту из госпиталя решил сделать? Ты мне эти штучки брось!– чуть ли не вышел он из себя.
— Вот чего-чего, но, чтоб такое! – запричитал капитан.
— Так, ладно. Допустим, носки волшебные, – начал снова чёрный человек
Капитан возмутительно посмотрел на него.
— Когда группа прочёсывала вражеские позиции, в окопах вас обнаружили с автоматами, – сказал чёрный человек.— Как понимать ваше нахождение на вражеских позициях с вражеским оружием в руках?
— Так командир выдал. Мы готовы были держать оборону, –ляпнул, не подумав, Илья.
— Вы же волонтёры, говорите. Какого рожна вы обороняли вражеские позиции от наших штурмовых отрядов? Да и какой командир? – возмутился чёрный человек.
— Коршунов и его группа нам повстречались в каком-то садоводстве, – ответил я. — С того самого момента мы пробирались вместе. Выходили из окружения.
— Да если бы не эти носки, и его группа тоже бы не выбралась, – вставил Илья.
— Опять по новой. Что за долдон? – произнёс капитан.— Опять носки. В более глупом положении я ещё не был.
Чёрный человек тяжело выдохнул через нос и провёл ладонью от подбородка до лба.
— Так. Короче. Возвращайтесь пока в палату, чтоб я вас не видел, – сказал он, передавая нам наши паспорта.
— Будем разбираться, кто доверил гражданским боевое оружие, – проговорил капитан.
Мы вышли за дверь, но человек-гора уже испарился, так и не заметив нас.
За те сутки, что мы были в отключке, я изрядно проголодался, и моё животное существо, оказавшись в прохладном коридоре, не на шутку порыкивало откуда-то изнутри.
— Пошли в столовую, – сказал я Илье подсевшим от голода голосом.
— Эт можно. Эт я завсегда! – стал повторять Илья, направившись в столовую.
Оказывается, пока мы ходили общаться с чёрным человеком, наши уже обедали, и когда мы зашли, почти все уже поели.
— Ну, чего там, ребятки?– спросил уже не такой весёлый Мироныч.
— Да пёс его знает, –проговорил я.
— Считает, что мы диверсанты, – сказал Миронычу Илья.
— Вот тебе раз!– хлопнув ладонями, засмеялся Мироныч.
— Ну, чего там? Чего там?– подвалил, что-то дожёвывая, Адриано.
Похож он был на какого-то актёра, который много где снимался, вот только вспомнить, на какого именно, никак не получалось. Было в нём что-то такое характерное, сериальное и эпизодическое. Наверное, поэтому его и звали Адриано.
— Да, чего-чего, – начал я.
— Диверсанты мы, короче говоря, хоть и сами об этом не подозревали, – добавил Илья.
— Ну да, я тоже так сразу и подумал. Как зашли в палату, думаю, точно диверсанты!– захохотал Адриано.
— Ладно. Поешьте, ребята, – сказал Мироныч. — Пойдём, – хлопнув по плечу Адриано, направился на выход седовласый солдат.
— Вон там, ребята, свободный накрытый стол у окна, – указала работница столовой.
Мы кивнули и заняли места.
Я, как и в прошлый раз, набросился на еду, как собака, и давился, и кашлял. Словно отвык от земной этой пищи. Будто давно, и гораздо больше, чем сутки, ничего не ел. Я давно заметил, что изрядно похудел за последние дни, чего не мог сказать про Илью. Он вроде точно так же питался, как и я, но казалось, объёмов своих не терял.
Освободив тарелки, я стал приходить постепенно в себя. Борщ словно через капельницу, казалось, моментально попадал в кровь, и к лицу приливал жар. Жизнь с новой силой пульсировала в венах и буквально растекалась по всему телу, наверное, минут пять, когда, наконец, вернулось более точное осознание этой действительности, и оставалось только подтвердить своё нахождение в этом мире и окончательно отметить себя на карте материи мира, дескать, я здесь!
Для чего? Для того, чтобы идти дальше. Для того, чтобы кто-то, где-то там, знал, что я не утратил эту тонкую связь и следую за знаками.
— О! Писателям больше черпака борщ не наливать!– засмеялся Илья. — Ты как вампир. Весь бледный, щёки красные, на бороде красная капуста, и глаза светятся. Вообще, жуть, – добавил он тут же, как будто искренне.
— Ты что, знаешь, как выглядят вампиры?– спросил я, заметив раздвоившийся, словно в хрустальном преломлении, образ Ильи.
— Да уж представь себе, – пробормотал Илья.
И в столовую зашёл тот самый чёрный человек.
— Вон он. Один из них, –указал Илья, прикрыв ладонью глаза.— Только не кровью он питается, а обвинением ни в чём неповинных, – добавил уже совсем захмелевший Илья, закинув голову на спину.— Что это мы с тобой? Борща тарелка, а мы «в зюзю», –пробормотал мой товарищ.
Казалось, что он так и заснёт.
— Что это с ним, писатель? – спросил появившийся, словно по хлопку у стола чёрный человек.
И Илья сразу же возвратился из внезапного безвесия.
— Такой, я вам скажу, борщец добрый, – пробормотал он.
— А можно мне такого же борща, как у этого парня?– спросил чёрный человек у женщины через окно на кухне.
— Прям такого же?–улыбнулась женщина в фартуке.
— Да! – ответил чёрный человек и подсел к нам.— Опросили мы остальных. И врачей, и сестёр. Все, как один, про эти ваши носки…– начал он. — Как сговорились.
— Ваш борщ, пожалуйста, – улыбнулась косуля волку.
— А он точно такой же, как у того парня? – спросил «волк».
— Это зависит полностью от вас, – ответилаему «косуля».
— Как же так? – спросил тот вкрадчиво.
— А так. Для одних этот борщ волшебный, а для других кислый, или пересолённый, – ответила косуля, махнув белым хвостиком своего фартука, и грациозно пошла на кухню.
— Как же это возможно? – спросил «волк».— Борщ либо вкусный, либо нет, –добавил он ей в спину.
Она остановилась с подносом стаканов, развернулась и, по-балетному отставив ногу, ответила:
— С таким лицом, как у вас, борщ будет казаться кислым. Но не в лице дело. А в том, что под ним.
— Понятно. Простите, – «волк» мотнул головой и вернулся к нам.— В общем, объяснений ни у кого нет, – сказал он, захлебнув ложку горячего борща.
— Чудо, оно и есть чудо, – констатировал я.
— Ну, не надо только, писатель, делать вид, что я вампир, а вы здесь все ангелы прям, – протянул чёрный человек.— Я, может, и рад поверить, да такого не бывает. Что мне объяснять начальству? Что в военном госпитале сплошь чудеса происходят? – добавил он.— Почему бы вам эти носки не отдать тяжёлым больным?–спросил он через минуту.
— Уже, – ответил Илья.— Думаю, вскоре будем наблюдать новое чудо, – расплылся он в улыбке.
— А борщ-то у тебя, парень, другой всё-таки, –сказал чёрный человек, зажав перед лицом кусок хлеба, и как бы глядя сквозь него.
— А у вас-таки кислый? Может, горчички? – ответил Илья.
— Я хрен предпочитаю вообще-то, – чёрный человек не заметил поддевки.
— Оно и видно, – проговорил Илья.
— Ну, ты совсем-то не наглей. Нашёлся тут, остряк-самоучка, понимаешь, –пробулькал чёрный человек с полным ртом борща, отчего кусочки капусты повыпадали на стол.— Сейчас пойдём смотреть чудо ваше, – сказал он, смочив кусок чёрного хлеба в тарелке.
— Ну, не так же быстро, –сказал Илья.
— Чего ты мне тут лепишь? - возмутился чёрный человек.— Писатель сказал чётко: чудо, оно и есть чудо. Если оно есть, то оно есть, и не надо заднюю давать, – добавил он, посмотрев сначала на меня, а потом на Илью.
Он ещё несколько кусков чёрного хлеба макнул в бульон и, как пропитанные поролоновые губки, закинул в рот.
— Ну что, хватит лясы точить. Идёмте, господа чудотворцы, – обратился к нам чёрный человек и встал.
Мы поднялись и пошли на выход.
Вышедшая из кухни косуля, немного прищурив глаза, ещё более грациозно, смело и гордо прошла мимо волка, как бы нарочно остановив его на некоторое время.
Она несла очередной поднос с посудой с таким самодостаточным видом, что ни за что бы не подумалось, что работать в столовой это что-то меньшее, чем быть известной актрисой. Она выходила в обеденный зал, как на сцену. Неизвестно, что было у неё внутри, но наружность её не выказывала ни капли какого-либо сожаления. Казалось, что она давно уже себе всё доказала и не имела никаких разногласий с собой.
Запнувшийся об этот фрагмент немой действительности и застрявший в его созерцании чёрный человек бросил левую ногу вперёд, словно перешагнув маленькие следы косули, и вырвался в проём на выход.
Пока мы шли до палаты, нам снова встретился человек-гора, только теперь и он нас увидел.
— Эх, кого я вижу! Друзья мои!– воскликнул он, и будто не замечая чёрного человека, протянул нам свою большую с толстыми, но короткими пальцами, ладонь.
— Да вы как новенький, командир!– начал Илья.
Чёрный человек остановился в метрах трёх от нас и стоял, мялся, наблюдая за нами в пол-оборота.
— Да, как видишь. Просто чудо!– ответил командир.— Да, Дрозд, кстати, тоже, как заново родившийся, даже материться перестал, – засмеявшись, добавил он тут же.
— Да уж. Рад вас видеть! – сказал я.
— И я тебя, писатель! Это всё ты. Чудо для нас открыл, – ответил командир.
— Вот только про Воробья ничего неизвестно…– с грустью добавил он.
— Жаль, конечно, – сказал Илья.
— Да подождите вы. Что-то мне подсказывает, что он жив, –сказал я.
— Ладно, писатель. Ладно. Не надо. Не говори.
— Ну что, идёмте?–спросил, приблизившись, чёрный человек.
— Что, тоже вас допрашивают? – спросил тихонько командир.— Был и у нас уже разговор, – почти шёпотом, улыбаясь и закрывшись ладонью произнес он.
— Ладно, увидимся, ребята, ещё. Пока непонятно, когда выпишут. Слишком уж быстро мы выздоровели. Здесь так не принято. Наверное, придётся долёживать и процедуры соблюдать по ГОСТу, - снова улыбнувшись, сказал он и пошёл в противоположную сторону слишком лёгкой для своего веса походкой.
— Счастливо, - сказал я, и мы пошли.
Когда мы вошли в свою палату, там была полная тишина. Все её обитатели были поглощены чудом вновь открывшегося вида. Адриано, не отрывая глаз, время от времени причёсывал тёмные, масляные волосы. Мироныч накручивал на палец свой и без того закрученный белый ус. Берёжной своим острым носом, как комар, пытался, казалось, коснуться самого тёплого места возникшей картины.
Надежда Викторовна снова пришла на обход, и её щёки румянило солнце. По ней тоже сложно было сказать, что она пришла в тесную, душную палату, где полно раненных солдат. Она ходила по ней, как по какой-то неведомой оранжерее, где растут самые необыкновенные цветы, и словно собирала с них нектар. Её черты не портил запах бинтов, ран и даже горшков под некоторыми кроватями.
Мужики заметили, что мы вернулись, и Мироныч, сцепив руки, поднял их над собой.
— Простите, как вас?– обратился к фее этого невидимого сада чёрный человек.
— Надежда Викторовна, –ответила она и тут же спросила:
—Что вы хотели?
— Да вот, возвращаю ваших. Хотел у вас полюбопытствовать. Вы же здесь совсем недавно. Верно?– сказал чёрный человек.
— Да, верно! И о чём вы хотели спросить меня?– сказала фея.
— Вы ничего необычного не замечали здесь?–спросил чёрный человек.
— Вы о чём?– фея томно вздохнула.
Чёрный человек заметил, что все снова смотрят только на неё, а на него не обращают внимания, будто его и вовсе нет.
— Ну, допустим, весь госпиталь просто гудит про какие-то волшебные носки. А вы разве не слышали? – чёрный человек взглянул на фею.
— А как же! Конечно! – ответила она, затянув последний слог.
Я сразу понял тогда, что она из Нижнего Новгорода. Какой-то там свой говор, с оттяжечкой, что ли. Он не такой явный, но всё-таки особенный. Тётушка у меня давно перебралась в Нижний и привыкла говорить по-тамошнему. Ну, а дочери её, само собой, нижегородки уже. Родились там. Поэтому я знал этот говор хорошо, и то, что услышал сейчас, сразу же отозвалось хорошо знакомым моему слуху. Странно, почему я сразу этого не заметил.
— И что, вас ничего не смущает?– спросил чёрный человек.
— Меня смущает только ваша бесцеремонность, –ответила Надежда и продолжала проверять постояльцев нашей палаты.
— Моя бесцеремонность? – вопросительно произнёс.— Да у вас тут не госпиталь, а последняя инстанция, так сказать. Конечный пункт распределения душ непосредственно в рай, я смотрю, – недовольно проговорил чёрный человек.
Ребята засмеялись, и Мироныч, поднявшись, вдруг сказал:
— Да вообще-то, это вы верно подметили. Правда, рай этот земной, не какой-то иной, потусторонний. Как вот эти ребята прибыли, так жизнь в госпитале сильно изменилась, –добавил он.
Чёрный человек посмотрел на нас, потом на остальных и сказал:
— Да, наслышан уже многажды. Ну, допустим, на них всё зажило, как на собаке, –махнул он рукой на нас. — Вам-то отчего легче стало?
— Да как, отчего? Хорошие ребята, сибиряки, хоть и гражданские. Они принесли с собой какое-то незримое чудо. И дело даже, наверное, не в носках этих. Не знаю точно, как сказать-то. Хотя сегодня вот напялили двоим тяжёлым,– развел руками Мироныч.
— Напялили? И чего?.. –спросил чёрный человек.
— Ну как, ребята? Чего молчите?– обратился Мироныч к тем двум тяжёлым.
— Так, на ком сейчас те самые носки?– спросил чёрный человек.
Мужики указали на одного, с замотанным лицом, и другого, лежащего на растяжке.
— Как вы себя чувствуете? Помогают ли вам носки?– начал допытываться чёрный человек.
— Знаете, как будто боль поутихла и вправду. Не то, чтобы совсем. Просто чуть легче стало, –ответил лежачий с растяжкой.
— Прямо за сегодня уже полегчало?– наклонился над ним чёрный человек.
— Ну, вообще-то сегодня их только и надели, –ответил тот.
— Ну, так легче? Или же вы всё-таки вообразили себе, что вам становится легче? Может, этот писатель всем здесь мозги скрутил?– вновь стал допытываться чёрный.
Надежда Викторовна приподнялась и, сложив руки перед грудью, возмущённо всматривалась в чёрного человека, качая в одной руке очки.
— Что тут сказать. Доселе не чувствовал я такого, как сейчас. Тело моё, как магнит. Чувствую, что-то над кожей пульсирует по всему телу, не только в ногах, – ответил больной.
— Над кожей?–переспросил чёрный человек.
— Да, что-то словно шевелится над телом. Будто бы его омывает тёплая волна, и всё растекается по мне, – ответил больной.
— Друг, тебе случаем судно не подать?– спросил другой лежачий, и нашу палату вновь сотряс многочисленный хохот.
— Надежда Викторовна, а вы что скажете? Можно ли с такими травмами надевать шерстяные носки? Тем более, что они наверняка нестираные даже, – обратился к медсестре чёрный человек.
— На войне все средства хороши, – ответила нервно Надежда, защёлкав кнопочкой шариковой ручки.
И ребята по-доброму засмеялись.
— Понятно. А ваше как положение? – спросил чёрный человек у больного с замотанным лицом.— У вас ожоги, по всей видимости. Верно? – пригляделся он.
— Да, я горел, – ответил солдат.
— Ну, так и как вам носки?– продолжил чёрный человек.
— Ощущаю покалывание.
— А, значит, носки всё-таки колючие! – воскликнул чёрный.
— Да мягкие они вообще-то, –сказал Илья.
— А я вас и не спрашиваю, – отрезал допросчик.
— Ну, во всём теле покалывание. Не только в ногах, – ответил забинтованный солдат.
— Да что-то не вижу я здесь чудес никаких, – подытожил чёрный.
— А вы их и не увидите, – сказал я.
— Что, не поддаюсь я твоему гипнозу, писатель? Небось, обидно? Думал, над всеми здесь власть имеешь, маг, чародей. Да не тут-то было, – сказал чёрный человек.— Товарищи солдаты, и вы, Надежда, вы когда-нибудь читали что-нибудь, написанное этим писателем? – обратился он ко всем присутствующим, отделяя меня от всех остальных.— Ну, чего молчите? То-то же. А почему вы не могли ничего прочитать? Да потому что этот человек ничего и не написал. Я навёл справки. Нет ни одной книги его авторства, – подытожил он.
— Да как вы смеете?!– воскликнула Надежда.
— Меня всегда удивлял тот факт, что такие красивые женщины вступаются за каких-то фантазёров, – произнёс чёрный человек.
— Неважно, сколько книг у писателя, важно, что он писатель, – сказал, казалось, впервые нахмурившийся Мироныч.
— Даже если этих книг — ноль?– спросил у Мироныча чёрный человек.
— Если слова наполняют смыслом жизнь, то этих слов достаточно, – сказала Надежда, вспыхнув и посмотрев мне в глаза, а потом вышла из палаты.
— Ну, вы даёте, писатель. Из-за вас только что женщина, раскрасневшись, ушла, –сказал чёрный человек.
— Да я вообще молчу, – буркнул я.
— Да в том-то и дело. Серый вы человек, тихий, скромный, казалось бы. Да только волнуете вы вокруг всех этой тишиной. В тихом омуте, как говорится, черти водятся, –чёрный человек хлопнул чёрной кожаной перчаткой по руке.
Я услышал, как отворилась дверь, и кто-то вошёл.