-Вы меня не помните?
Мать невесты обернулась и ещё раз внимательно оглядела жениха. Чуть пристальнее, чем сначала. Он был старше дочери. Лет тридцати двух-четырех. Очень худой и очень высокий. Острый нос, густые брови. Далеко не красавец. Однако чем-то же зацепил её дочь. Ещё до того, как его увидеть впервые, мать невесты решила не критиковать и не осуждать выбор дочери. Хватит, сама в свое время хлебнула.
Она опоздала на регистрацию, подъехала сразу в ресторан. Кругом чужие люди. Дочь кивнула издалека. Потом, сильно позже, после танца с отцом, с которым мать невесты не разговаривала больше двенадцати лет, и сегодня исключения делать не собиралась, дочь познакомила её с мужем.
Мать невесты пожала ему руку и вспыхнула по-женски под его взглядом. Совсем не родственным, а настоящим мужским взглядом. Ей было всего тридцать девять, мужчинам нравилась её сдержанная красота, которая пышно распустилась из робкого девичьего очарования. Так что она хорошо знала этот взгляд, смутилась, попыталась смешаться с гостями.
Нехорошо, ой, как нехорошо. И рука, которую он ей пожал, горит огнём. Надо при первом случае, уйти, решила мать невесты, но не успела - жених отыскал её в толпе, преградил путь к выходу и спросил.
-Вы меня не помните?
Откуда же она может его помнить? Он старше дочери, но лет на пять младше её. Где могли пересечься их дороги?
-Нет, простите… может учились в одной школе. Но вы, конечно, в младших классах.
-Не правильно! – с досадой воскликнул жених, не смущаясь, что его крик услышат гости. Схватил мать невесты за плечи, заставил посмотреть в глаза. Он изменился, он понимает, но вдруг и ей тот эпизод, то короткое знакомство врезалось в память?
Её же глаза, несмотря на возраст, остались прежними – огромные, испуганные, молящие. За такие глаза любой мужчина полезет в горящий дом, прыгнет в ледяную воду. Эти глаза он потом искал долгие годы и встретил, как он думал, у девушки, на которой немедленно решил жениться. Но теперь-то он понимал, что его невеста лишь реплика, копия той, которую он теперь, наконец, отыскал.
Ему было пятнадцать. Лучший возраст, чтобы влюбиться. Да как-то все мимо. Пацаны считали его чокнутым. Он дрался до крови, вспыхивал, как спичка. Его побаивались, не трогали. Авторитет.
В той электричке они по вагонам гнали крысу. Давали ему шанс убежать, чтобы продлить агонию, чтобы он как можно дольше чувствовал ужас перед неминуемой расправой.
Когда он дополз до последнего вагона, закрыли за собой двери и приготовились бить.
Пара пенсионеров, и мужик, который при их появлении притвориться спящим, их не волновали.
Он сразу огляделся, чтобы определить, от кого может исходить угроза, и увидел её. Она сидела через проход от крысы, который забился в угол лавки. Огромные молящие глаза. И ребёнок в коляске. Она обхватила обеими руками – такими тонкими, как у девчонки - ребёнка и неловко пыталась расстегнуть ремни безопасности, чтобы защитить малыша. При этом она смотрела прямо ему в глаза, безошибочно в толпе пацанов, определив главного. Ничего не говорила, ни о чем не просила. Только взглядом выжигала все у пацана внутри.
Он упал рядом с ней, и закрыл спиной от жаждущих крови крысы парней.
Оглянулся. Она оказалась совсем близко. Пушок на щеках можно разглядеть. Такая молодая, и уже мама.
Он сжал кулаки, всем сердцем ненавидя отца этого ребёнка. Почему он не здесь, почему не защищает её?
Отвернулся. Ни сказал ничего. Но его худые мальчишечьи плечи закрыли от неё драку.
Когда он уходил, она не сказала «спасибо». Уже позже он сообразил, что в её глазах был одним из них, отморозком, который бьет беззащитного. Он захотел найти ее потом, все объяснить. Но больше не встретил.
Она его не узнает. О чем он думал только? И как её отпустить теперь? Невеста говорила, они с матерью не слишком близки. К лучшему? Не видеть ее, держаться подальше, довольствоваться подделкой?
Это будет ад. Теперь знать, что она рядом, что она существует, и не сметь к ней подойти.
-Отпустите, пожалуйста, - с мольбой попросила мать невесты. – Вы обознались, должно быть. Признайтесь, что обознались?
Он должен был поймать этот спасательный мяч, сохранить лицо, сказать «да, извините», но он только резко отпустил ее, развернулся и быстрым шагом покинул банкетный зал.
Мать невесты отошла к стене, прижалась, чтобы унять дрожь в ногах.
Ещё тогда, в электричке, она почувствовала в худом нескладном подростке, который ещё не знал, как владеть своим длинным телом, такую мужскую силу, какую не видела потом ни в одном взрослом мужчине.
Не видела, но всю жизнь искала. Потому и осталась одна, что не нашла.