Глава 6: Влияние третьей стороны (Часть 4)
Будучи дочерью знатной семьи, Бай Сучэ не была новичком в бою. Она искусно парировала короткие клинки, но услышала, как ее меч Ихуан Дуэ с резким «звоном» сломался пополам. Обломок меча просвистел мимо её лица, оставив две раны на шее, из которых хлынула кровь.
Чи Юнь усмехнулся.
— Ты осмелилась украсть клинок семьи Бай…
Держа клинок у груди, Бай Сучэ твёрдо заявила:
— Верно. Когда я ушла, я уже решила, что никогда не выйду за тебя замуж. — Её голос был тихим, но непоколебимым.
Четыре женщины вокруг неё закричали в унисон:
— Этот человек ничто по сравнению с нашим Великим Учителем. Сестра Бай, прикончи его!
Пока их крики раздавались в воздухе, град клинков обрушился на Чи Юня, который ловко их парировал. В это время Бай Сучэ беспощадно атаковала.
Посреди яростной битвы красные лепестки сливы начали кружиться в воздухе, словно искры тёмного огня. Медленно появилась фигура в красном с развевающимися чёрными волосами. В это же время ветка в руке Шэнь Ланхуна разлетелась в щепки, едва не задев его лицо. Фигура в тёмно-фиолетовом, с распущенными волосами, вышла вперёд, размахивая длинным ржавым мечом.
Чи Юнь и Шэнь Ланхун обменялись взглядами. Затем, после серии звенящих ударов, они отбили атаки и отступили на несколько шагов, оказавшись стоящими спина к спине.
Мэй Хуа И Шу.
Куан Лань У Син.
Когда горный ветер завывал, волосы Куан Лань У Сина мягко развевались на его лице, а рукава Мэй Хуа И Шу танцевали в воздухе. Красные лепестки сливы кружились вокруг них, словно капли крови.
Звуки боевых криков и звяканья стали слышны неподалёку, чётко различимые даже через стены зданий.
Чэн Юньпао стоял, глядя на открытую дверь, а Ванью Юэдань спокойно сидел рядом с ним.
— Какую ловушку ты подготовил? — спросил Чэн Юньпао, медленно убирая руку с рукояти меча. — Почему они не могут пройти через ворота? — Он имел в виду деревянные ворота, находившиеся в тридцати чжанях от внутреннего двора Ванью Юэданя, соединяющие цветочную галерею передней части горы с задним двором.
— Ворота скрыты, — ответил Ванью Юэдань, его изящные брови слегка расслабились. — В коридоре, ведущем к ним, установлена формация, и я окутал переднюю часть горы туманом. Они не видят, куда ведёт коридор. Если они последуют за ним, они не найдут ворота.
Чэн Юньпао медленно обернулся.
— Это и правда так просто?
— Да, так просто.
— А что насчёт этих ужасных боевых криков?
— В тумане их зрение затуманено, а с масками на лицах они не могут узнать друг друга. Я приказал своим людям смешаться среди них, сея раздор громкими криками. Кто окажется загнанным в угол, будет легко захвачен, — ответил Ванью Юэдань.
— Значит, всё снова так просто? — спокойно спросил Чэн Юньпао.
Ванью Юэдань слегка улыбнулся.
— Да, всё так просто. — Он тихо вздохнул. — Мы не можем убивать тех, кто носит маски. Убийство хотя бы одного сыграет на руку врагу.
Лоб Чэн Юньпао нахмурился, а затем разгладился.
— Значит, ты хочешь сказать, что пипаистка с вуалью привела сюда этих людей только для того, чтобы ты убил их?
— Именно. Парящий Павильон, всего три года на сцене боевого мира, не мог бы натренировать столько убийц. Судя по их разнородной одежде и навыкам, они, скорее всего, клиенты, находящиеся под контролем Дьявольской Пилюли Девяти Сердец. — Ванью Юэдань снова вздохнул. — Они принадлежат к разным сектам. Если я убью одного, я вызову враждебность их сект. А убить большее количество создаст ещё больше врагов. И если они умрут, как я смогу доказать, что они были под действием наркотика и не оставили мне выбора? Так что...
— Убийство не вариант, — сказал Чэн Юньпао, почувствовав удар шока. — Значит, в сегодняшней битве пострадают только люди из секты Билуо.
Глаза Ванью Юэданя, ясные и чистые, слегка сузились.
— Сегодня ночью — битва не на жизнь, а на смерть.
Чэн Юньпао внезапно коснулся своего меча, вытащив его на несколько цунь быстрым движением, прежде чем неожиданно снова сесть.
— Почему ты не сказал этого раньше?
Ванью Юэдань встал, мягко нажал на секцию внутренней стены, и панель сдвинулась, открывая скрытый отсек. Внутри находилась ваза из нефрита высотой около одного чжана, по форме напоминающая кувшин для вина. Он поднял её, и прежде чем он успел поставить её на стол, Чэн Юньпао уже почувствовал нежный, но насыщенный аромат вина. Ванью Юэдань поставил нефритовый кувшин на стол, вытащил пробку, нашарил чашку Чэн Юньпао и поспешно налил ему ликёр. Прозрачная жидкость плескалась в чашке, переливаясь через край и разливаясь по столу. Чэн Юньпао затем взял кувшин, чтобы налить Ванью Юэданю, и вскоре вино распространило свой изысканный аромат по всей комнате.
Ванью Юэдань отпил глоток из своей чашки.
— Что я не упомянул?
— Захват без убийства.
— Неважно, убиваю я или нет, — спокойно ответил Ванью Юэдань, — Герой Чэн, вы всё равно считаете мои стремления к власти возмутительными, не так ли? Кроме того, мой выбор щадить жизни продиктован не добротой, а необходимостью.
Чэн Юньпао на мгновение удивился. Ванью Юэдань продолжил:
— Бессмысленно обсуждать стратегию захвата, если мы не можем договориться. К тому же, с вашими ранениями, Герой Чэн, вам лучше было бы отдохнуть.
Его голос был тёплым и искренним, лишённым какой-либо принуждённости. Чэн Юньпао осушил свою чашу одним глотком.
— Учитывая стратегию дворца Билуо и количество врагов, захватить всех кажется невозможным. Как вы собираетесь добиться успеха? Если весь дворец падёт, это ведь противоречит вашей цели — вернуться в Лошуй?
Ванью Юэдань слегка улыбнулся.
— Моя цель — не захватить всех. Просто не убивая и контролируя ситуацию, я достигаю своей цели.
Выражение лица Чэн Юньпао едва заметно изменилось.
— Тогда как вы собираетесь победить?
— Победа не зависит только от меня, — заметил Ванью Юэдань с улыбкой. — Сегодняшняя битва выходит за пределы одного дворца Билуо.
— Тан Лицы? — спросил Чэн Юньпао, нахмурив брови.
Ванью Юэдань задумчиво провёл рукой по винному кувшину.
— Завуалированное лицо, чёрная пипа, тысячи цветов и женщины в белом... Разве не ясно, что должен погибнуть лишь один?
Как только он это сказал, с Маоя Пика, напротив утёса Циншань, раздался резкий звук струны. Ясный и мощный, звук эхом разнёсся, словно пробуждая горы и долины, которые откликнулись в унисон. Чэн Юньпао напрягся, а затем резко выдохнул.
— Это был не Звук Убийства. Если бы он применил эту технику с вершины горы, одного звука хватило бы для бесчисленных смертей.
Ванью Юэдань поднял свою пустую чашу, и Чэн Юньпао тут же налил ему вина. Даже в разгар напряжения Ванью Юэдань сохранял свою изящную выдержку, его улыбка оставалась спокойной и терпеливой.
— Будут ли эти звуки причиной смертей или нет — зависит от глубины мастерства Тана Лицы.
После одного звука струны, над удалённой заснеженной вершиной начала разноситься мелодия на пипе. Звук был чистым и эфемерным, повторяя меланхоличный мотив, словно шепча вопрос снова и снова. Вопрос был неуловимым и неясным, оставляя слушателей в плену слабого, но трогательного эха в его окончании и побуждая их прислушиваться внимательнее. Что же выражала или спрашивала эта мелодия на пипе? Её чистый и возвышенный звук передавал чувство безмятежной отстранённости. Спокойное, неспешное перебирание струн намекало на достоинство и сдержанность музыканта, словно мудрец с возвышенной вершины задавал вопросы о природе человечества, а не какой-то демон, поглощённый земными амбициями.
Во дворе вдруг возрос шум битвы, смешиваясь с почти неистовыми криками. Как только небесная мелодия достигла ушей захватчиков, она разожгла в них дикое ликование, заставляя их сражаться ещё яростнее, готовых встретить смерть ради этой завораживающей музыки. Женщины в белом сражались с удвоенной силой, беспощадно поражая каждого, кто казался хоть немного подозрительным.
На утёсе Циншань Чи Юнь и Шэнь Ланхун стояли спина к спине, их одежды развевались на ветру. Когда Мэй Хуа И Шу приближался уверенными шагами, повторяющиеся аккорды доносились с Маоя Пика, напоминая звуки ветра, играющего с черепицей крыш, и капли дождя, создающие круги на поверхности озера. Каждый аккорд, похожий, но в то же время различный, словно повторял один и тот же вопрос. С каждым звуком Мэй Хуа И Шу делал шаг вперёд, в то время как дикие волосы Куан Ланя У Сина, казалось, успокаивались. По мере того как струны повторяли вопрос, Чи Юнь и Шэнь Ланхун ощущали странную тишину, окутывающую их. Казалось, что даже горные ветры и небеса остановились, оставив только величественный вопрос струн, который звучал в пустоте времени, размышляя над древней загадкой бытия.
Из ниоткуда раздался пронзительный звук флейты, эхом разнесшийся между затенёнными горными утёсами и белыми облаками, плывущими в небе. Удивительно, но мелодия флейты зеркально отражала звук струн, воспроизводя тот же отчётливый, вопросительный мотив. Однако, в отличие от бесконечно повторяющегося вопроса пипы, флейтист повторил рефрен дважды, затем слегка смягчил тон и замедлил ритм. Музыка начала подниматься, вызывая яркое видение плачущей девушки, чьи слёзы, падая, создают круги на спокойной поверхности пруда. Реалистичные, словно настоящие слёзы, каждый рефрен сопровождался всё новыми и новыми кругами на воде, поднимающимися из глубины печальных вопросов и плачущих призывов, исходящих с подножья утёса. Наполненные горечью отголоски флейты разлетались по горам, каждая нота несла тяжесть слезы, наполняя слушателей глубоким чувством печали. Те, чьи сердца были менее закалёнными, чувствовали, как слёзы невольно наворачиваются на глаза, и сердца их сжимались от желания найти укромное место и погрузиться в тихие, мучительные рыдания.
Когда мелодия флейты наполнила воздух, музыка пипы с противоположной горы внезапно стихла. Лишь тихий, тоскливый плач флейты продолжал звучать, её мрачные ноты висели в воздухе, словно душевный крик. Затем раздался нежный щипок струн пипы, словно прерывающий хрупкий сон. Но прежде чем мелодия успела полностью развиться, она неожиданно оборвалась, оставив за собой глубокую тишину.
На утёсе Циншань, по мере того как туман густел, движения бойцов заметно замедлились. Туман становился всё плотнее, окутывая крыши и карнизы, вскоре скрывая всё в густой пелене и приглушая звуки сражения.
Чи Юнь и Шэнь Ланхун сражались против Мэй Хуа И Шу и Куан Лань У Сина. Как только пипа смолкла, их противники застыли, словно марионетки с оборванными нитями. Бай Сучэ, держа меч наготове, направленный на Чи Юня, резко прошептала:
— Отступаем!
Четверо женщин немедленно отошли, скрываясь среди деревьев, и Бай Сучэ быстро последовала за ними. Чи Юнь и Шэнь Ланхун оставались начеку, внимательно следя за каждым движением своих врагов, не ослабляя бдительности ни на мгновение.
В этот момент, когда воцарилась зловещая тишина, на небе, на мосту из верёвок, появилась фигура в сером, с развевающимися на ветру серебристыми волосами.
Как только эта фигура появилась, внезапный и оглушительный звук разнёсся по воздуху, сотрясая небо и землю. Лёд и снег обрушились с вершины горы, устремляясь к сереброволосому человеку, приближающемуся к Хрустальной Пещере. Раздались глухие стоны, когда Чи Юнь, Шэнь Ланхун, Мэй Хуа И Шу и Куан Лань У Син почувствовали вкус крови на своих губах. Чэн Юньпао, уже раненый, выплюнул на землю полный рот крови. Ванью Юэдань, хоть и не пострадал, но был потрясён, его сердце учащённо билось, а голова закружилась. Со звоном его винная чаша столкнулась с кувшином, разлетевшись на куски.
Такова была сила одного единственного звука струны!