2
Забор обители гепатитов, дизентерии, дифтерии, цирроза и прочих инфекций почти не отличался от тюремного - не хватало только вышек. А собаки были – они в памяти остались ещё с тех пор, когда я попал сюда на целый месяц с вирусным гепатитом в четырнадцать лет. Местный морг того времени я запомнил хорошо – помогал таскать туда трупы сперва из детского отделения, а потом и из взрослого, сделав тогда свой самый быстрый «карьерный» рост в пик сильнейшей в тот момент эпидемии острой дизентерии вкупе с разгулом гепатита, необычайных масштабов даже для наших краёв. От страшных кровавых поносов в то время умирали большей частью дети, а от желтухи – взрослые. Пожилой хромой сторож тогда не справлялся, а медперсонал, доброй своей половиной, также слёг на больничные койки. Жара тем летом стояла неимоверная, в переполненных и разогретых до состояния печей палатах почти не убирали, кормили отвратительно, дети орали день и ночь, канализация постоянно забивалась, вонь, ругань, медикаментов катастрофически не хватало. Когда побеги из этого филиала ада на земле участились, то охранять наше чистилище кишок и печени пригнали ментов – чем не тюрьма?! Вернее – концлагерь, принимая во внимание поголовное обезвоживание кишкодёров, или нереальную желтизну и худобу прощающихся с печенью. В морге же, расположенном в дальнем углу больничной территории, за густым садом, было тихо и прохладно. Сторож - русский, подуставший дядька, не скупился быть благодарным за помощь и угощал меня то холодным чаем с карамельками, то отваром из шиповника и барбариса с печеньем и пряниками. На время эпидемии, из-за ужасающей нехватки рук, он на «волю» почти не выходил – держал не только температуру в переполненном морге, но и помогал в самой больничке – чистил канализацию, таскал кислородные баллоны для задыхающихся от пожирающей дизентерии детей, мыл полы.
К проходной больницы я подошёл аккурат к восьми. Дядьки Сашки ещё не было; ну, да, он ведь на тачке – как тут поспеешь вовремя?! Присел на скамеечку….
В половине девятого, когда к проходной потянулись пока ещё редкие ходоки с передачками – посетителей к инфицированным не допускали – я так же заглянул в окошко вахтёра.
-Отделение, номер палаты и фамилия, - нехотя ответил привратник в мир сепсиса на мой молчаливый взгляд. На полках за его спиной уже стояло несколько подписанных пакетов, банок и свёртков с домашней едой и свежим бельём.
-Я от Садыкова, - сообщил я фамилию следователя, расследующего невиновность моей тётки.
Прислужник зыркнул на меня повнимательнее. Заглядывающий в его каморку худощавый очкарик никак не вязался с теми серьёзными людьми, от имени которых у него здесь были дела.
-Вас двое должно быть.
-Поэтому, передай мне сюда телефон – поищу его.
Самоуверенная наглость паренька студенческой наружности, шла вразрез с тем образом, за которым ему, видать, было удобнее всего скрываться от непосвящённых. Караульный всея инфекций без возражений пододвинул телефон к окошку проходной.
Первый звонок я сделал дядьке домой. Ответила его жена и сообщила, что он уехал в больницу, а в какую – она не знала. Отлично! Определённо, сейчас этот дурень пытается отыскать труп дяди Лёни в районной больнице! Пугая всех там следователем Садыковым и личной расправой. Пока он, перелопатив там все мужские трупы (а, может, даже и женские – усердие и любопытство этого клоуна непредсказуемы), не сообразит (а, возможно, даже и вспомнит), что искать нужно в морге другой больницы, пройдёт не меньше часа. Это – с расчётом того, что в морг и ко всем там телам, он пробьётся без особых проблем.
На всякий случай позвонил и деду, но, понятное дело, дома его уже не было – сразу после меня он должен был уехать по своим делам.
-Я один, - сообщил я вахтёру, отодвинув от себя телефон. – Открывай.
Без лишних вопросов (его дело маленькое – впустил и выпустил) тот провёл меня на территорию больницы.
-Если кто из персонала спросит, то ты пришёл устраиваться на работу. То же скажу и я, - поведал сторож мне мою легенду. – В морг позвоню и скажу, что ты уже в пути.
К мертвецкой я подошёл сразу же со стороны заднего входа, ведущего сперва в комнату для сменного сторожа, который был и тутошним санитаром. Дверь оказалась незапертой. Как вахтёр с проходной и обещал – сторож местных покойников меня ждал. Мужик лет под пятьдесят, то ли спившийся врач, то ли ещё какой-то бывший интеллигент.
-От товарища Садыкова?! – встрепенулся он и принялся натягивать на себя грязный медицинский халат, словно в эту обитель смерти приехал, в соответствии с графиком вскрытий, дежурный патологоанатом из районной больницы – своего здесь не было. В отличии от сторожа с проходной этот просто не мог не знать про наши делишки. – Какой-нибудь инструмент нужен?
-Вроде нет, - ответил я и поспешил за суетливым сторожо-санитаром в стылые подвалы вверенного ему заведения.
Кафельные внутренности состарившейся трупарни настойчиво отвечали эхом на каждый наш шаг.
-В разделочною, на секционный стол доставить, - поинтересовался, очевидно ещё не опохмелившийся санитар, промахнувшись большим ключом в дрожащей руке, мимо замочной скважины, - или на месте управитесь?
-На месте. – Что-то мне подсказывало, что в Ташкент мне придётся добираться самому, поэтому время начинало поджимать.
Справившись с замком, мы вошли в широкую дверь холодильной камеры. Трупы «инфекционных» - именно что воняют, особенно «кишечных». Я это усвоил ещё подростком, когда это облезлое и плохо проветриваемое из-за угрозы потери холода помещение, было завалено трупами. Одетые и голые, мужчины и женщины, старики и дети – они тогда, в самый разгул эпидемии, были свалены на этот самый пол в несколько слоёв человеческой массы. Сейчас же здесь стояло несколько кособоких каталок с телами, покрытых или больничными одеялами, или простынями. Ещё несколько, не доживших до выздоровления пациентов, удобно расположились на деревяных нарах вдоль стен, также укутанных в саваны стационара. Здоровенные, местами ржавые морозильные батареи на стенах под потолком холодили на славу.
-Тот, что в углу, - указал мой сопровождающий на одну из каталок.
Я прошёл к ней, откинул худенькое одеяльце. Голова покойника была завёрнута в целлофан.
-Это когда его из районной сюда везли, замотали, чтобы жидкостью из отверстий салон не замарал, - пояснил специалист.
Взяв в руки бабкин жертвенный нож, я надрезал, а затем содрал с нужной головы этот нелепый скафандр мёртвого в мире живых. На меня прищурено, закатив зрачки под верхние веки, смотрел дядя Лёня.
Санитар, порывшись под тряпками на одной из полок, достал початую бутылку водки. Жестом предложил мне, я отказался, мотнув головой.
Стёкла моих очков привыкли к холоду и снова уселись на привычное для них место, притаив за собой глаза своего хозяина. Покойницкая заиграла более чёткими красками, пар изо рта неторопливо растворялся в её морозном, спёртом воздухе.
Взяв голый труп подмышки, оттянул его на себя так, чтобы его голова удобно свисала с каталки. Нож, заточенный не хуже бритвы королевского брадобрея, уверенно рассёк плоть шеи в одну линию плеч; решительные надрезы, направленные между шейных позвонков, позволили затем всего одним движением вниз, к полу, отделить голову от тела с лёгким хрустом.
-Помоги! – Коротковатые волосы головы не позволяли надёжно ухватиться за них и освободить вторую руку.
Санитар тут же подскочил и, взяв с груди покойного приготовленный пакет, подставил его под голову.
Пройдя к ветоши на полке и выбрав из кучи почище, протёр нож и руки, прикрыл цветастой тряпицей голову в пакете. Нож для сохранности оставил рядом с бутылкой.
-Прибери здесь. – Поправив тяжёлую оправу очков, вгляделся в помятое лицо русскоязычного. – Назад буду после обеда, днём, может, ближе к вечеру.
-Я всегда на месте, особенно эту сутки! - рапортовал исполнительный работник заведения. – У нас сегодня всё тихо и никаких мероприятий не предвидится! К бюсту пришью, как свою!
Заплатили ему, несомненно, очень хорошо! Не то что некоторым!