– Никита! Сашка! Ну, погодите у меня! Уши то я вам… Ох, балбесы! Получите вы у меня!
В иных обстоятельствах материнские угрозы непременно оказали бы должный эффект на улепетывающих, что твои зайчишки, близнецов, но сейчас, когда Марина сама неловко продиралась через заросли терпко-душистой полыни, колючего чертополоха и еще каких-то безымянных, но от того не менее путающихся в ногах трав, ее слова для них ничегошеньки не значили.
Марина остановилась, чтобы перевести дыхание. Огляделась и выругалась тихонько сквозь зубы — надо же было бежать огородами, когда есть нормальная дорога у дома! Но что еще было ей делать, когда сыновья сговорились и решили улизнуть прочь из дому, да еще в глухой, известный в народе как ведьмин, час… Но Марина знала, кто в этом виноват.
Она и виноватая! Нечего было при малышах говорить с соседкой, бабой Нюрой о том, что творится по ночам в доме тракториста, а точнее — в бане на его участке…
– Нечисто тут дело, я тебе говорю! – бурно жестикулируя, отстаивала свою точку зрения Нюра этим вечером, когда по приятельски заглянула к Марине.
– И охота тебе в чужую жизнь лезть? – укоризненно посмотрела на соседку хозяйка дома и подлила ей еще чаю. – Мы в каком веке живем, чтоб в такое верить! И вообще… Не боитесь, что заметит, как вы подглядываете, выйдет, да и… Посчитает зубы, чтоб не повадно было!
– Леха то? –фыркнула Нюра. – Ты же его знаешь, он у нас и мухи… – но еще Нюра задумалась немножко и глаза отвела — потому что сама понимала, что все это наблюдение втихую вовсе не относилось к приличному поведению. – Да ладно… Мы же ничего им не говорим! Так, просто… Хотим быть в курсе происходящего, мы же тут живем рядом все и мне, знаешь ли, неохота, чтоб рядом ведьма…
– Так, хватит! –шлепнула по столу ладонью Марина. – Ты мне это брось! Скажешь тоже — ведьма… У человека, видимо, с психикой проблемы, а ты… Темнота! Не я, ты в ВУЗе отучилась, да еще на учителя и что вот творишь, во что веришь, скажи, а? Заканчивайте, в самом деле… И вообще, пей давай чай! И конфеты попробуй — птичье молоко с клубничным вкусом. Как думаешь, стоит мне таких завезти?
Чаепитие состоялось в большей из двух комнат дома Марины, где она жила с сыновьями семи лет, а также с отцом. Марина в жизни гордилась двумя вещами — своей красивой фамилией — Жемчугова и своим статусом независимой, сильной женщины, которая хоть и осталась матерью-одиночкой, но сумела выбиться в люди. Марине принадлежал единственный в деревне Вешки магазинчик продуктов. Со стороны, лицам непосвященным, она могла показаться эдаким местечковым олигархом в юбке, но в реальности же дела обстояли далеко не радужно. Ведь в магазине охотно покупались продукты не деликатесные, а самые обычные, огромадной наценки на них было сделать нельзя, а еще требовалось платить за электричество, зарплату продавщицам, плюс налоги… В остатке выходило, что на жизнь и чуточку — на черный день, что называется, отложить получалось, но никаких миллионов Марина не гребла… А ведь еще были двое ребятишек, которым столько всего надо и отец-инвалид! Хороший он был мужик, работящий — на лесозаготовки вахтами ездил, да потом там же несчастный случай с рухнувшим деревом случился и слег… Врачи разводили руками и советовали искать по благотворительным фондам деньги на операцию, но Марина могла только вперемешку с рыданиями посмеяться на этим — тут ребятишкам то с трудом народ наскребает, когда вон, показывают в передачах, как болеют они, невинные души, где уж мужика шестидесятилетнего на ноги поставить!
Вот и выходило — что волокла Маринка на себе дом, семью, бизнес… Но никогда не жаловалась людям, помощи не просила… А о том, чтобы устроить свое женское счастье вовсе не думала — спасибо, один раз обожглась уже, больше как-тоне тянет!
– Ладно, пойду я, –сказала Нюра, когда проба со всех конфет-новинок была снята. – Завтра рано вставать — большую стирку затеяла я!
Марина соседку проводила, со стола прибрала. Заглянула за шторку — отделявшую угол, где стояла кровать близнецов. На сердце сладко защемило, когда залюбовалась на их лежащие на подушках рыженькие вихрастые головы. Вот оно, ее счастье, смысл ее жизни! Поправила им одеяло, поцеловала в макушки и, свет совсем погасив, пошла лечь тоже…
– Саш, ты спишь? –прошептал тот мальчик, у которого веснушек на лице было побольше.
– Не сплю, а ты? –ответил тот малыш, у которого, по заверениям всех, кто близнецов этих наблюдал, ушки были немножко побольше.
– Слышал, что теть Нюра про Лешку сказала? У него жена — ведьма!
– Она ему не жена, –серьезно ответил Саша. – Она ему пока невеста…
– Да все равно! –махнул ладошкой братик. – Главное, что ведьма! Пойдем смотреть, как она на метле полетит? Или в свинью превратится…
– Ну тебя, –насупился Александр. – Я спать хочу… И ты спи! Мамка ругаться будет...
– Забоялся, поди? – с солидной порцией ехидства спросил тот близнец, который в затеях, от которых Марина за голову потом хваталась, выступал главной движущей силой.
– А вот и нет! –обиделся Сашка. – Мамка ругаться будет…
– Трусишка!
– Я не трус!
– Докажи!
– Давай сходим, поглядим…
Несколько минут братья сопели молча, глядя друг на дружку, а потом кивнули оба — решение было принято! Оставалось только слезть с постели, одеться и выйти из дому, а потом тихонько, огородами — чтобы никто не заметил, сбегать и все увидеть своими глазами. Все шло, как надо ровно до того момента, как Никита уронил захваченный фонарик — он грохнулся о порог. Близнецы застыли — мама проснется сейчас! Но потом осмелели опять, потянули дверь… И вот теперь мама проснулась!
– Мальчики, вы чего там…
– Бежим! –пискнул Сашка и братья припустили, сорвались в лихой галоп — в сени, во двор, на огород и вперед, вперед!
Естественно, Марина не могла такое ночное нежданное приключение проигнорировать. Она бежала за сыновьями, грозилась им! Сперва испугалась, вообще растерялась, да и немудрено это было, когда твои дети среди ночи убегают из дому! Но потом одно с другим сложила, не совсем вежливо помянула Нюру и сменила маршрут — наперерез, через Нюре принадлежащий, кстати, огород… Кажется, в кабачковую грядку влетела! Собака залаяла…
Нюра примчалась на последний в ряду деревенских домов участок, как раз тогда, когда уже там закончили собираться… Женщина округлила глаза. Ладно, ее малыши тут, Нюра опять же, но вот что еще Дмитрий Петрович тут делает — старший бухгалтер фермерского хозяйства, кормящего работой половину деревенских?!
– Не ожидала, –уперла руки в бока Марина. – Доброго вечера, Дмитрий! Вижу, вы тоже детство вспомнили, да? Только кто вам уши надерет за то, что на чужую собственность забрались?
– Здравствуй, Мариночка, – смутился, замялся, приглаживая лысину, бухгалтер. – Да вот… Нюра сказала, дивное тут творится!
– Вы бы в райцентр съездили, там чертово колесо есть, комната кривых зеркал, – вздохнула Марина. –Вот там дивное! А тут, извините, нарушение частной жизни… И вообще безобразие… А, ну вас! Охота тут с вами… Мальчики, идемте! Утром с вами поговорим…
– Ну, мам! А как же ведьма? – искренне обиделся за то, что в шаге от неведомого уводят обратно, Никита.
– Елена — не ведьма! И чтоб я этого больше не слышала, – перешла на самый грозный, какой умела выдавать, шепот, Марина. – Так, пойдемте, пойдемте! А вы, – бросила взгляд на притаившихся, точно правда — дети малые, Дмитрия и Нюру. – Да что все в самом деле — как с ума посходили?!
– Это не мы посходили, – ответила в тон ей шепотом Нюра и ткнула пальцем в темное окно.
Впрочем, за банным окошком было уже не совсем темно. Теперь там замерцал слабо свет…
– Это Леха со своей хромоножкой! Вон, сама смотри! Опять они этим занялись… Ни стыда, ни сердца нету! Правду люди говорят… Нечисто тут!
– Какие люди? Васька-пастух, которому леший за каждым кустом мерещится? А чего он вообще по чужим дворам шастает и в окна смотрит, а? Может, уже крыша у него улетела или ищет, что где украсить?
– Мам, а разве крыши летают? – потянул мать за полу халата Сашка.
Они с братом уже приняли как факт то, что взрослые им ни за что не позволят на ведьму посмотреть, ну, так хоть рядом постоять хотелось!
– Тихо вы, идемте, горе мое… – Марина взяла ребятишек за руки покрепче и собралась уже уходить… Но поняла, что как будто заразилась вот этим вот всем, что ей тоже теперь страсть как хочется узнать — что же творится по ночам между Лешкой и его странной, как из ниоткуда появившейся невестой, что такого они делают, что Нюра к наблюдению за этим привлекла даже такого здравомыслящего вроде, серьезного человека, как Дмитрий Петрович?
«Я одним глазком и на минутку!»: пообещала себе Марина и шикнув на близнецов, чтобы не копошились тут, как мыши, а сидели тихонько, тоже прильнула к окошку, потеснила Нюру, толкнув плечом.
– Дай! Раз уж я пришла… Дай, тоже хочу!
Сперва показалось, что в бане никого и нет… Но потом, по мере того, как зажигалось все больше огней, стало ясно — там двое. Леха! Парень сидел полу, ладони на коленях, голова низко склонена… Елена, прозванная за явный изъян тела в деревне Хромоножкой, окончила зажигать свечи. Разноцветные такие, ароматические — Марина свой товар как-то сразу узнала. В основном тут были красные, а еще зеленые… Прищурившись, смогла разобрать, что на полу нарисовано что-то краской… Знаки…
Леха был одет как обычно — в штаны и футболку, повседневно. А вот Елена. Марина не из пугливых была, но мурашки по спине заплясали. Потому что и правда Хромоножка на ведьму была похожа! А как иначе? В длиннополой белой рубахе, волосы распущены и в руках какая-то палочка — она ей под носом у Лехи машет.
Невозможно было понять, что там говорят, но по тональности звуков, доносящихся сквозь щели банного домика, можно было догадаться, что внутри поют. Тьфу ты! Мурашки по спине Марины просто в пляс пустились, жуть пробрала — Леха вроде парень толковый был, а выходит, его что, в секту втянули? А ведь казалось — ничто беды не предвещало!
Вообще, если бы какой-то человек со стороны, допустим — журналист, взялся бы расспрашивать местных о том, как им тут, в деревне Вешки живется, то почти все они, за редким исключением людей той породы, что всегда пессимисты, ответили бы, что очень даже хорошо! Нет, Вешки были вполне обыкновенной деревней. Никаких тебе молочных рек с кисельными берегами, а всего одна река, которую века четыре назад кто-то поэтично прозвал Лебедицей, Лебедью и так это название и закрепилось — в умах людей и на географических картах. Сама же деревня, как говаривали историки-краеведы, возникла близ почтового тракта. Но по первому времени селились тут только самые отчаянные головы — потому что рукой подать было до дремучего леса, где казалось, вполне могло водиться волков в десяток раз больше положенного природой… Со временем лес, конечно, отступил — человек теснил дикую природу, обуздывал, подчинял себе! Но и теперь, в современности, ее наследие сохранилось и наезжавшие в соответствующий сезон в Вешки грибники и прочие любители эко-туризма обычно знали о том, что места тут, если сойти в сторону с проторенных троп, очень даже дикие — немудрено заблудиться… Впрочем, кто-то даже находил такую атмосферу романтичной! И три года назад в Вешки заявилась съемочная группа — делали фильм про эпоху опричнины и кое-кому из местных посчастливилось аж в массовке отметиться. Еще в тридцатых годах двадцатого века Вешки состояла из трех десятков домов, в семидесятых их число выросло до пятидесяти, а потом… Где-то с середины восьмидесятых начало все угасать. Большие люди, то есть всякие экономисты и социологи, конечно, говаривали часто, что это — естественный процесс, потому что города укрупняются… Только вот если бы кто-то из этих ученых персон решил свои аргументы изложить жителям Вешек, то они бы ему сказали, что блажь все это и чушь, покрутили бы у виска и никаких там аргументов солидных слушать бы не стали! Потому что так уж сложилось, что старожилы, те, кто не первым поколением в Вешках жили — свою деревню очень любили и не представляли, как ее красоты, ее волю и уклад особый, неторопливый, можно променять на город, на пыль его, гам и суету? Но время шло… Неумолимо бежало и подобно тому, как вешние воды крушат лед на реке, так и время меняло суть самой жизни в Вешках…
Многие дворы опустели, другие — отощали, будто нерадивый хозяин бросил свое стадо и глядеть на него теперь — просто жалко! Дети старожилов все чаще уезжали в города, кто-то — родителей с собой забирал, кто-то — наведывался в Вешки чисто отдохнуть летом…
Но всё-таки по сравнению со многими иными деревнями, можно было сказать, что тут жизнь — кипит! А если точнее сказать — то идет в своем, самобытном, неспешном темпе и менять его местные жители вообще не хотят, потому что от добра, как известно, искать нечего…
Алексей Акимов, или просто — Леха, был парнем чудаковатым, но своим, что называется до мозга костей, про него ничего худого никто сказать не мог и вообще его жалели. Родителей его не стало, когда пацан во второй класс пошел, вот буквально на первое число сентября случилась трагедия — сели отмечать, что сына в школу послали, да и выпили паленку… Мальчонка оказался бы в детдоме, но этого не допустил дед Валентин. Приходился он матери Лехи двоюродным старшим братом, очень старшим — с разницей почти в тридцать лет и до того, как Лешка осиротел, он практически никакого участия в его жизни не принимал. Жил, как сказали бы в старину — бобылем, на самой окраине деревни и промышлял всем понемногу… То пастухом в летнее время, но пастухом, как сам говорил: «малосемейным», потому что было в его стаде буквально несколько голов коз пуховых и молочных, которых ему местные бабушки доверяли. То мастерил и возил на рынок всякие деревянные поделки. Это, кстати, у Валентина выходило замечательно, ажурно, дивно! Его даже спрашивали иногда — почему он этим не займешься основательно? Может, разбогател бы! Но на это у Валентина всегда был один ответ:
– Если дело любимое работой сделаешь, то оно каторгой станет! А так… Сам решаю, чего резать. Хочу — гусей-лебедей изображу, хочу — Кощея, а хочу — просто кубиков настрогаю…
Говорили еще, что именно от деда Валентина подрастающий Лешка перенял всю чудаковатость. Вместе старый и малый прожили десять лет, а потом Валентин ушел — унесла онкология, причем, случилось все быстро — и месяца не прошло, как диагноз поставили и все…
Леха вырос и стал трактористом. Профессию свою, как сам говорил, вполне уважал. На работу — с песней! Причем буквально. С работы — с улыбкой до ушей, как бы ни устал. Была у Лехи еще такая привычка, как всякое зверье дикое спасать, пока на тракторе ехал. Местные только дивились — как он умудряется всех этих зайчишек и прочую мелочь, тех же птиц замечать, пока трактор ведет? А успевал! Тормозил! Тварей разных хватал и уносил подальше, а потом дальше ехал…
И всё-таки Лешка был чудаковатым. Он мало с кем общался. В свободное время — обязательно заглядывал в библиотеку и кроме того еще где-то книги все время доставал. Читал, сидя на лавочке… В гости? На танцы? Просто — пошататься, поговорить с мужиками или там выпить? Это не про Леху!
– А ты случаем не колдун? – однажды обратился к нему сосед Денис. – Ты только не обижайся! Просто все время книжки свои читаешь, травки на лугу собираешь… Нелюдимый.
Денис Барсуков был отцом многодетной — с шестью ребятишками, семьи, но статусом своим не гордился и даже стеснялся его немножко, потому что, как говорил сам, не сумел в жизни подняться достаточно, чтобы семью всем-всем обеспечить.
– Нет, не колдун! Просто как есть человек, – ответил Леха. – А колдун, кстати, в своем ремесле не должен признаваться, а то сила уйдет… Ты лучше чем обо мне думать, о себе думай! Корову вон, лучше корми…
– Да не дает она молока! – махнул рукой Денис. – Морока одна с ней. Как проклял кто…
– В старину верили, что молоко у коз воруют козодои, – задумчиво сказал Леха, прищурившись глядя на садящееся за горизонт солнышко. – А про то, кто ворует у коров я не слыхивал.
Интересно ваше мнение, а лучшее поощрение — лайк и подписка)))