Что в английском языке «фу», то в русском – самое оно. Это у них там в предложении может быть только одно отрицание.
I knew nobody at the party. / Я никого не знал на той вечеринке.
А вы попробуйте пожить в условиях рискованного земледелия, с обилием природных ресурсов, до которых пока доберешься, то медведи сожрут, то пурга заметет. И погода такая, то снег, то град, то дождь, то торф горит, то прочая хрень случается. Одна радость – у соседа корова сдохла. Тем и живем.
Сейчас, конечно, медведи воспринимаются, как дурацкий стереотип про необъятную. (Хотя если вы живете где-то поближе к Петропавловку-Камчатскому, то не такой уж и дурацкий.)
Медведи давно по улицам не бродят даже с цыганами. А к ресурсам проложили пути.
Но культурный код, уши которого торчат в языке, формировался примерно в средневековье. А тогда это, знаете ли, была проблемка.
И не единственная.
Пока Насим Талеб пишет про «черных лебедей» – труднопрогнозируемых и редких событиях, в нашем языке от души потоптался «медведь».
Ибо он был ни фига не редкостью. У нас невозможно холить и лелеять семейную пекаренку с 1569 года. Потому что, то опричина, то декабристы, то раскулачивание, то понос, то золотуха. И так каждый божий день!
Никогда ничего нельзя оставить без присмотра. При таких условиях positive thinking особо сыт не будешь. Вот и приходится исповедовать «на Бога надейся, а сам не плошай» и денно, и ношно, и во веки веков.
Тут не до stiff upper lip и хрестоматийной английской сдержанности. Не сдохнуть бы – уже счастье.
Отсюда и язык – великий, могучий, богатый и насквозь прошитый отрицаниями и негативом. Конкретный и прямолинейный, к тому же.
Мы не будем вежливо топтаться в стороне и не нарушать личных границ ближнего своего.
Мы сразу скажем: «Я думаю, тебе не стоит…». Ибо вот это «тебе не» может спасти человеку жизнь. Если прислушается, конечно.
А в английском говорящий подтянет это «не» к себе. Мол, я не думаю, что тебе стоит – I don’t think, you should… - а там уж сам решай, не маленький поди. Да и границы личные не затоптанными останутся.
Ну, да у них теплый Гольфстрим по соседству журчит и климат помягче делает. Про медведей тоже уже и не помнят. Как пишет University of Nottingham: ’Researchers know from archaeological records that the brown bear used to live in Britain, but at some point in the last 10,000 years it died out.’ Вымер медведь у них, то есть. Вот и не нагнетают. Сказали одно «не» на все предложение, и хватит чернухи.
Товарищи даже научились смягчать прилагательные с отрицательными приставками, чтоб, значит, шипы сильно не выпирали, и ухо/глаз окружающим не травмировали:
This year’s rise in inflation to 3% was not unexpected. / Рост инфляции в этом году до 3% был не такой уж и неожиданностью. Ожидали, значит, и готовились.
То есть, из того, что можно было бы засчитать за двойное отрицание, а именно: not + negative adjective, товарищи математической формулой «минус на минус дает плюс» произвели позитив.
Так что на русский мы эти отрицания тоже переведем позитивом. Насколько это возможно, конечно:
Nothing is impossible. / Все возможно.
Это вам не ‘He's not going nowhere’ или ‘I ain't got no money’, свойственное AAE (African American English) и прочим местечковым диалектам.
Приличные люди так не говорят. Они вовсю сглаживают углы и демонстрируют повышенное самообладание.
Хотя есть в языке места, когда темная сторона англосаксонского культурного кода прорывается наружу. Но об этом я расскажу в следующий раз.
И так много букв.