15
К У Т И
Über den Himmel Wolken ziehen,
Über die Felder geht der Wind.
…Irgendwo über den Bergen
Muss meine ferne Heimat sein.
Hermann Hesse Poems (1902)
Облака плывут по небу,
Над полями ветер веет.
Где-то там, за цепью горной
Родина далёкая должна быть.
Созидание из ничего, используя имеющиеся в наличии естественные материалы, сооружение пространства для жизни в гармонии с нетронутым африканским пейзажем давало мне такое ощущение полной удовлетворённости, как очень немногое в жизни. Эта работа должна была быть проникнута любовью и пониманием, почтительным осознанием того, что мы вторгаемся в спокойствие и величие природы. Этот неподдающийся определению, ускользающий фактор красоты природы и наш долг проявлять к ней уважение, являются для меня главенствующими духовными принципами всей моей созидательной деятельности. Переехав в Лайкипию, мы с Паоло решили прежде всего выделить время и осмотреть территорию ранчо, чтобы подыскать какое-то особо примечательное место для строительства нашего постоянного жилища. Виды, открывающиеся с самой высокой точки над ущельем Мукутан на все холмы ранчо от Млима я Киссу до Курмакини, от Нагирир до Кутуа, на долины и до крутых отвесных скал Великой рифтовой долины, были настолько целомудренными и величественными, что выбрать было трудно. Возвышенность Мугонго я Нгуруи с моим любимым старым деревом, возвышающимся над ущельем, привлекала меня больше всех прочих мест, поскольку от ощущения свободы, пространства и высоты у меня всегда захватывало дух. Я рада, что не поддалась искушению, и в конце концов решила сделать пристройку к старому жилому дому в Кути, уже перестроенному теми, кто обитал в нём прежде. При доме имелся генератор и система подачи воды из родников Ол Арии Ньиро. В остальном дом и имеющиеся удобства были практически самыми примитивными, и нам предстояло проделать огромную работу.
Дом был построен на склоне возвышенности, откуда открывались бескрайние виды на окрестные холмы, и мне нравилось это ощущение большого пространства Мы обнесли забором около десяти акров земли, чтобы разбить сад, но я сохранила все акации и другие эндемики.
Началу каждого этапа строительства предшествовали многочисленные обсуждения, раздумья и волнения, в основном касающиеся пропорций, являющихся важной частью любого сооружения. Отделкой можно было заняться позднее, но начинать нужно с правильной, сбалансированной конструкции. Мы использовали материал, обнаруженный на месте: блоки, камни, лесоматериалы из растущих вокруг деревьев и траву для крыши. Это был очень простой, но гармоничный дом с особой положительной атмосферой, и все, посещавшие этот дом, чувствовали, что он был построен с любовью. Это было место, где люди чувствовали себя легко и непринуждённо.
Одновременно я училась разбивать сад. При наличии воды и минимальной заботы в Африке работа в саду очень благодарное занятие. Всё растёт настолько быстро, что через несколько лет ты уже можешь посидеть в тени посаженных тобой деревьев.
Для вновь посаженных растений требовалось больше воды, чем та малость, которую мы накачивали из находившихся в десяти километрах от нас родников, и Паоло решил устроить дамбу в долине, расположенной выше Кути. Это место любили слоны, находившие там тень, пищу и влагу. Наиболее широко там были представлены Olea Africana (дикая олива), Acacia gerardia (седая акация) и Euclea divinorum(Кустарник или небольшое дерево, эндемик восточной Африки, использующийся как краситель или консервант для молока.)
Они служили идеальным местом обитания голубей, сов, генетт и, конечно, леопарда. До дамбы можно было легко дойти по очаровательной тенистой тропинке, излюбленному месту моих прогулок с Гордоном.
Построенная плотина привлекла ещё большее количество животных, и долина с окружающей её местностью по-прежнему оставалась одним из излюбленных мест слонов. В конце концов я соорудила площадку наблюдения на одной из самых высоких акаций, расположенных над резервуаром, снабжающим дом питьевой водой. Это позволило нам наблюдать за животными, оставаясь незамеченными ими. Таким образом мы ощущали себя частью окружающей нас природы, и это было прекрасно. Мне гораздо меньше нравилось появление слонов в саду, который я начала разбивать в окружающем буше.
Я узнала все наиболее привлекательные местные виды деревьев и с энтузиазмом рассаживала массу цветов и кустарников. Вскоре я обнаружила, что слонам нравилось поедать самые разнообразные растения. Просыпаясь по утрам, я часто обнаруживала все свои деревья вывернутыми с корнями, а колючие кактусы объеденными, словно они были нежными ростками артишоков. Что не нравилось слонам, охотно поедали дик- дики (самые мелкие антилопы – пер.), зайцы или импала. Постепенно я узнавала, какие виды растений были несъедобными для этих посетителей и сконцентрировалась на возделывании именно таких растений. Однако мне не хотелось уничтожать такие деревья, как, например, акации, бывшие предпочтительным угощением слонов. А когда мы соорудили бассейн для плавания, удержать слонов от проникновения в сад стало совершенно невозможно. Стадо численностью примерно в полсотни голов повадилось каждую ночь устраивать набеги на наш сад и на вновь посаженные фруктовые деревья. Когда один из них наступил на крышку и провалился в выгребную яму, мы решили пропустить ток по окружающей территорию ранчо проволочной изгороди. Это решило проблему со слонами, но отнюдь не со всеми другими многочисленными пришельцами.
Я снова начала вести дневник на итальянском, и эти записи напоминают мне о многих деталях моей новой жизни, которые иначе могли бы позабыться.
30 июля 1976
Приходит Нгобиту, чтобы объявить, что семь львов убили конгони, ( антилопа - перю) а четыре других убили антилопу канна и корову. Прилетел Карлетто, и вместе с Паоло и Эмануэлем они отправились выслеживать львов. Идёт сильный дождь.
24 августа 1976
Засеяли новую лужайку. Закончено строительство кухонного блока. Прошлой ночью в сад пришел слон, и я с садовником Сиронеро отправилась по его следам. Он пересек изгородь со стороны конюшни. Слон вырвал с корнем и съел три молодых перечных дерева, устроил беспорядок на каменной горке, съел все голубые юкки, повалил акацию возле вырытого котлована для плавательного бассейна и вышел с южного конца сада.
28 августа 1976
Гиппопотам убил ребёнка на дамбе Антуанетты в Колобасе .Охранники заповедника пришли, чтобы застрелить его. Это должно быть старый одинокий бегемот Антуанетты. Как жаль, что это произошло. В саду Кути всю ночь трубил слон, и никто не мог уснуть.
31 августа
В саду снова слоны. Гордон облаивал их. Они съели две молодые пальмы. Дик-дики любят поедать бутоны коралловых бугенвиллей.
2 сентября
Прошлой ночью в луче света моего фонаря отражались глаза десятков дик-диков, а этим утром мы обнаружили, что были съедены вновь посаженные гибискусы. Сегодня мы высадили эйфорбии по сторонам главной подъездной аллеи. Надеюсь, что, когда они вырастут, это будет выглядеть превосходно, но слуги сомневаются в успехе, поскольку их очень любят слоны.
4 сентября
Приехал наш грузовик из Колчеккио с песком для плавательного бассейна, и мы узнали, что на ранчо Карлетто молнии убили двух быков и четырёх коров!! Паоло собирается устроить засаду на львов, которые убивают телят. Крупный лев убил быка рядом с огороженной территорией в Кути. Холодно и сыро.
5 сентября
Под проливным дождем вернулся Паоло, убивший трёх из мародёрствующих львов. Жёлтые и мускулистые, они лежат в багажнике его пикапа похожие на спящих кошек.
6 сентября
Полнолуние. Прошлой ночью Паоло и Эмануэль пережили волнительную ночь на Большой дамбе. Отправившись на охоту на львов, они сначала увидели двух шакалов, носорога и стадо буйволов. Затем пришли барсук-медоед и леопард. Паоло застрелил двух львов. Третьего он на рассвете пощадил. Оставшись в Кути, я не могла спать. Поскольку Гордон беспрестанно лаял всю ночь. Повсюду слоны.
16 сентября
Всю прошлую ночь по саду разгуливал прайд львов в количестве шести особей. Паоло преследует раненого буйвола.
3 октября
Ходила вместе с Миримуком и Люкой на поиски двух больших камней для новой птичьей купальни.
7 октября
На рассвете в моем саду три жирафа с любопытством разглядывали котлован, вырытый для плавательного бассейна. Поджидала в одиночестве леопарда, разложив приманку на склоне выше дома. Сотни птиц слетаются к птичьей купальне, и я любуюсь их красотой и особенностями. Миримук принёс мне страусиное яйцо.
15 ноября
Прошлой ночью снова явился слон и уничтожил шесть акаций, он напился из бассейна и вырвал с корнем два перечных дерева. Повсюду их навоз. Прилетели из Найроби Табби и Айно.
9 января
Ночью слон тихо подошел к коридору, ведущему в спальни. Слоны съели все гибискусы и все суккуленты. Они прикончили все мигрирующие пальмы и повалили акации. Думаю, они хотят дать нам понять, что мы вторгаемся на их территорию. Если днём мы их не видим, то ночь принадлежит им.
Когда строительство дома было окончательно завершено, и дом был покрыт крышей из сухих листьев кокосовой пальмы, балки из древесины местных гигантских туй отполированы до блеска, а ковры и мебель, привезённая нами из Европы, были разложены и расставлены так, словно находились тут испокон веков, мы решили отпраздновать новоселье, пригласив местных танцоров. Суахили называют это действо ngoma.
Команды танцоров, состоявшие из людей тех племён, представители которых работали в нашем доме, прибыли на ранчо в своих традиционных костюмах, чтобы исполнить свои танцы в нашем саду и пожелать нам удачи.
Гариша был представлен людьми племени меру в цветастых шалях и ярких головных уборах. Люди из племени тарака, к которому принадлежал Льюка, явились в юбках из сухой болотной травы, с погремушками на лодыжках и с раскрашенными щитами. Льюка неожиданно продемонстрировал мастерство ведущего танцора и мима. Одетый в обезьяньи шуры он исполнил для нас – в основном для Паоло – акробатическую пантомиму, изображающую охоту на львов.
Люди из племени туркана пришли вместе с Миримуком. Женщины в ярких голубых и красных бисерных ожерельях были одеты в длинные обильно присборенные кожаные юбки короткие спереди, но гораздо более длинные сзади, которые волнообразно колебались наподобие хвостов. Их танец был похож на движение страусов. А их мужчины с головными украшениями овальной формы из голубых перьев пели хриплыми резкими голосами и высоко подпрыгивали.
Я была тронута переменой, произошедшей с нашими наемными работниками, обычно носившими в доме европейскую одежду. Одетые – или раздетые – в соответствии с их традиционными стилями, они, освободившись от ежедневной рабочей одежды и уродливой обуви, предстали перед нами словно бабочки, преобразившиеся из гусениц. Худощавые, проворные, гордые и красивые, живописные и благородные, свободные и ловкие в ритме танца. Видя, как они двигаются в унисон с пением в своих блестящих перьях, я была поражена их сходством со стаей птиц.
Неожиданно в самый полдень посреди нашего празднества нам показалось, что мы услышали отдалённый раскат грома. Земля, казалось, задрожала, как перед землетрясением. Послышался навязчивый звук приближающегося топота бегущих людей и песня, налетающая как порыв ветра, глубокое гортанное походное пение людей племени покот.
На западе Ол Арии Ньиро граничило с заповедником Покот. Люди этого племени славились тем, что они сохраняли свои традиции дольше, чем многие другие племена. В отличие от кикуйю, меру и камба люди племени покот не возделывали землю, а пасли скот, занимались охотой и собирательством. Земли Ол Арии Ньиро были им знакомы с незапамятных времён. Они знали все источники воды, короткие тропы в окрестных холмах и пути передвижения диких животных
Их женщины носили длинные юбки из мягких шкур , смазанных смесью козьего жира и красной охры. Этой же смесью они смазывали кожу лица и волосы. Они были похожи на терракотовые статуэтки. Проворные и женственные, украшенные медными браслетами на тонких запястьях и лодыжках, с медными кольцами, висящими в оттянутых мочках ушей. Даже их ожерелья, сделанные из кожи, дерева или костяных бусин, были рыжеватых оттенков. Они нанизывали их друг на друга на своих длинных шеях, и создавалось впечатление, будто это накрахмаленные коричневые воротники. Их смазанные жиром груди были обнажены. Они выбривали головы по обе стороны, но торчавшие на макушке рыжеватые кудряшки напоминали гребни экзотических птиц или гривы диких животных, что придавало им удивительную женственность. Мужчины одевались в одежду мрачных тонов. На них были надеты чёрные покрывала, достигающие колен, а их маленькие, похожие на птичьи головы, смазанные смесью навоза с землей и раскрашенные белыми и синими красками, украшали страусиные перья. Они постоянно носили в руках длинные копья, на чьи острые как бритвы наконечники были надеты прочные кожаные ножны.
Они вторглись в сад танцующей и поющей змеевидной колонной. При виде этой их дикой красоты мои европейские гости замолкли. Их гортанные крики раздавались в нашем саду до поздней ночи. Порой к ним примешивались, отнюдь не нарушая их, доносившаяся с холмов обращённый к луне плачущий голос гиены.
Теперь, когда строительство дома было завершено, мы начали приглашать в гости соседей. В 1975 году их было немного. Ол Ари Ньиро было одним из последних заселённых ранчо: подобные пограничные земли считались неподходящими для скотоводства, а тем более для земледелия. Существовало мнение, что там могли обитать только дикие животные. Ранчо Ол Ари Ньиро граничило на юге с фермой « Бьюнаюти Колобас, а со стороны Рифт Вэлли от юго-запада и до северо-запада с резервациями Туген и Покот; на северо-востоке – с правительственным ранчо Лвоньек, и с Ол Морани на восточной границе.
Ранчо Ол Морани принадлежало Гилберту Колвилю, очень богатому и эксцентричному землевладельцу из первопроходцев, жившему в седле, никогда не имевшему настоящего дома. Он водил дружбу с масаями и имел прозвище Найясори – Тощий. Колвил удивил всех, когда, уже миновав сорокалетие, женился на молодой и прелестной Дайяне Браутон. Она была вовлечена в печально известный скандал, разразившийся в связи с убийством её любовника, лорда Эрролла, возможно совершенного её престарелым мужем сэром Джоком Делвисом Браутоном, который позднее совершил самоубийство. После нескольких лет супружеской жизни Дайяна и Колвил мирно развелись. Она вышла замуж за лорда Деламера. В своем завещании Колвил оставил Дайяне всю свою собственность, включая Ол Морани, и хотя она никогда не жила там, поскольку на ранчо не было подходящего дома, когда мы приобрели Ол Ари Ньиро, она продолжала быть нашей соседкой.
На языке масаев Ол Морани означает «молодой воин», но и сегодня старожилы называют это ранчо Найясори. В конце концов оно было продано местному кооперативу, и многие люди племени туркана купили там «шамбы» - маленькие участки земли для возделывания и строительства жилищ. Ол Морани в отличие от Ол Ари Ньиро расположено на более плоской местности, без таких географических примечательностей, как ущелье Мукутан, но это приятная местность с рощами акаций и широкими равнинами, где пасется множество ланей, зебр и жирафов. Наши дети любили ездить там верхом, я часто присоединялась к ним, и мы устраивали ленчи на природе.
Имелись хозяйства белых поселенцев и вокруг Румурути, ближе к центру страны. Их можно было встретит по субботам в Клубе Румурути. Меня всегда поражала британская традиция создавать клубы повсюду, где бы они ни находились, подчас в самых неподходящих для этого местах. Клуб Румурути представлял собой хаотичную группу деревянных коттеджей примитивной постройки, расположенную в небольшой эвкалиптовой рощице. Там имелся теннисный корт и бар, а радостный настрой его шумных посетителей компенсировал убожество этого клуба, которого после нескольких порций спиртного никто уже не замечал. Все члены клуба вносили свою лепту в его поддержание. Мы, как мне помнится, оплачивали бармена. И каждый приносил на устраиваемые там вечеринки свои особые блюда. По субботам во второй половине дня туда съезжались со всех сторон старые «ленд-роверы», покрытые в зависимости от времени года пылью или грязью. Уже накормленные и одетые в пижамы дети устраивались спать на положенных в машины матрасах. После игры в теннис и нескольких порций спиртного колонисты и их жены переодевались для вечеринки. Пыльные одежды цвета хаки сменяли длинные брюки, иногда смокинги и длинные вечерние юбки.
Некоторые из тех, кого мы там встречали, были людьми необычными и чрезвычайно интересными. С ними было легко подружиться.
Одной из таких личностей был Джаспер Иванс. Он владел ранчо Ол Майсор, где разводил крупный рогатый скот и множество верблюдов, и на его земле производились некоторые изобретательные сельскохозяйственные эксперименты, опережающие время. Мне нравилось его спокойное поведение, его добрый нрав и его жизненная философия. В его доме были редкие коллекции книг и прекрасные старинные предметы, хотя в его ванне часто бывали черепахи и лягушки, а множество диких любимцев могли удивить вас желанием заглянуть в вашу сумку. Он был одним из тех людей, с которыми необязательно встречаться часто, чтобы чувствовать себя легко и понимать друг друга, и мне нравится считать, что мы стали – и до сих пор являемся – добрыми друзьями.
Были там также и Коулсы. Эта семья прибыла в Кению в незапамятные времена, и первой женой лорда Деламера была Флоренс Коул, сестра Беркли, лучшего друга Карен Бликсен.[1] Хью Коул часто приходил к нам с сыном Табби Блока, чтобы отправиться вместе с Паоло на охоту на буйволов. Затем они оставались на обед, на ночевку и ещё на пару дней, как, вероятно, практиковалось в Кении. Было не принято спрашивать гостей, как долго они намерены у вас оставаться. Каждому, приехавшему в высокогорный район, приходилось проводить много неприятных часов, а то и дней в пути, чтобы добраться до вашего дома, так что гость мог рассчитывать на ваше гостеприимство – а вы, в свою очередь, на его – на одну ночь или на неделю, словом, на любое необходимое ему или вам время. Продолжительность визита не оговаривалась, поскольку не имела большого значения.
И, конечно же, был среди них и Карлетто. В Италии расстояние между нашими домами составляло несколько миль, а здесь его ранчо Кольчеккио находилось примерно в сорока милях от Ол Ари Ньиро. По кенийским стандартам мы были близкими соседями. В Кении он придерживался таких жизненных правил, какие характеризовали его прежнюю жизнь в Италии: он, по- прежнему обладая аппетитом Пантагрюэля, любил хорошо поесть и выпить, и отличался невероятным гостеприимством. Карлетто олицетворял мои детские воспоминания и связь с прошлым; и было нечто невероятное в том, что, находясь в совершенно разных, ни в чем не связанных между собой обстоятельствах, имея для выбора весь мир, мы оказались в Африке так близко друг к другу.
Вскоре одно новое событие создало ещё более прочную связь между нами. Однажды рано утром в Найроби раздался телефонный звонок, и мне сообщили, что жена Карлетто погибла в Италии в автомобильной катастрофе. Она была в машине одна, и внезапно её ослепил дым горящей покрышки стоявшего на обочине шоссе автомобиля. В её машину врезался сзади грузовик, и она была сплющена между этим грузовиком и ехавшей впереди машиной, незаметной в густом дыму. Это был один из трагических коллективных инцидентов. В данном случае погибли шестнадцать человек.
Смерть Чары очень сильно на меня подействовала. Мало того, что я знала её много лет, что она была моей близкой подругой, но ведь именно автомобиль Карлетто ехал следом за нашей машиной в ту трагическую ночь в Италии, когда погибла жена Паоло. Мне никогда не забыть её стройных босых ног, приближавшихся ко мне, когда я лежала в траве на поле, куда меня выбросило из нашего разбитого автомобиля. Чара, спокойная и ласковая, сидела тогда со мной в ожидании машины скорой помощи. А в последовавшие за этим месяцы её присутствие у моей больничной койки очень благотворно действовало на меня в дни моих исканий и душевных терзаний.
Остались сиротами три её малолетние дочери. Старшая училась в то время в одной школе с моей приёмной дочерью Ливией в Накуру. Я предложила поехать и привезти её, чтобы она могла отправиться в Италию вместе с нашими общими друзьями, вылетавшими той ночью. Я была настолько расстроена, что не могла сама вести машину, и поехала на такси. Перед самым поворотом к школе мчавшийся на полной скорости грузовик метнулся прямо перед нами на нашу сторону дороги. Водитель такси рванул машину вправо и разминулся с ним буквально в нескольких сантиметрах. Огромная серая масса проскользнула буквально рядом со мной, словно в ночном кошмаре, и мы оказались в кювете на другой стороне дороги. Я повернула голову: угандийский номер, водитель, возможно, уснул или был пьян. Грузовик не остановился и, словно злобный дух, умчался, объезжая сумасшедшими зигзагами ямы в дорожном покрытии. Рубашка таксиста пропиталась потом. В изнеможении он, молча, опустил голову на рулевое колесо. Если бы за рулём была я в моём чрезмерном нервном возбуждении, я была бы уже мертва.
Когда я нашла в школьной спальной комнате ожидавшую меня в нарядной школьной форме Луизу, сердце мое продолжало бешено биться, а прилив адреналина продолжался. Луиза ещё не знала, что её мать умерла. Ливия стояла рядом с ней. Не произнеся ни слова, она протянула мне букетик цветов и проникновенно посмотрела мне в глаза своими большими карими глазами, и я почувствовала, что она всё знает. Ливия обладала необыкновенной способностью предугадывать события. Держа Луизу за руку, я вышла, держа в другой руке цветы, на залитую полуденным солнцем улицу и поняла, что не могу унять дрожь. Мне понадобилось всё присущее мне самообладание, чтобы удержать себя в руках. Смерть Чары разбила сердце Карлетто, и этот жизнерадостный человек так и не оправился после этой трагедии.
[1] Карен Бликсен – автор книги «Из Африки».