"Гангрена и Лимоновна". Глава 7
Воскресное утро, как ни удивительно, не застало на лавочке никого. Наверху Агния Ивановна, не слыша тревожащего лая, отсыпалась за прошедшую неделю. Внизу дядя Толя отходил не столько от последствий вчерашнего стресса, сколько от воздействия напитков, которыми этот стресс купировал. Заботы и беспокойство уже пробивались сквозь утренний сон Софьи Соломоновны, но пока не победили его окончательно. Словом, все спали… Точнее, почти все: зевающая Наталья ни свет ни заря отправилась на подработку, но это событие было привычным и утренней безмятежности не нарушило.
Покой старого дома был потревожен гораздо позже, когда из парадной бодро выкатилось весёлое семейство в составе Валерика и его родителей. Вера с Ильёй то и дело смеялись, радуясь погожему дню и обществу друг друга и предвкушая исполнение весьма приятных планов, а сын вприпрыжку передвигался между родителями, не замолкая ни на секунду. Казалось, вопросы подскакивали у него внутри объёмистой кучкой, вытряхиваясь и разлетаясь вокруг при особо активных перемещениях: «А на качели тоже пойдём? И белочек кормить? А на лодке кататься?» Через пару минут у любого встречного не осталось бы сомнений: семья отправилась в парк и будет получать удовольствие от прогулки по полной программе.
– Ну правильно, Приваловы гулять пошли, значит, весь район обязательно должен об этом знать, – раздалось с верхнего этажа, но – видимо, из-за отсутствия подходящей аудитории – негромко и без особого энтузиазма.
Утро входило в силу. Закончив устранять в квартире последствия кошачьего недовольства, привычную позицию на лавочке заняла непривычно задумчивая Софья. Спицы в её руках неторопливо перебирали петли узора, но отрешённый взгляд был направлен не то за пределы мироздания, не то внутрь черепной коробки. За оконным стеклом столь же противоестественное глубокомыслие являла шкодная кошачья морда: Котя давно не видел свою хозяйку в таком настроении. Явилась ночью, за беспорядок не отчитала – зря только на шкафу конспирировался. Утром прибралась – опять молча! – и сидит вон, непонятно куда смотрит. Что вообще там увидела?
Две пары глаз уставились в одну точку, и в обеих явственно читалось: «Ну ёжкин же кот!»
Количество ёжкиных котов на квадратный метр двора резко снизилось с появлением несколько помятого Анатолия Максимовича: Софья вышла из задумчивости, и Котя тоже утратил интерес к дворовой панораме.
– Утро доброе, Максимыч. Ты чем вчера так продуктивно лечился?
– Приветствую, Соломоновна. Так чем обычно, метод проверенный.
– После обычных средств ты столь причудливо не обуваешься.
Сосед, глянув вниз, с изумлением обнаружил надетый на босу ногу левый кроссовок с болтающимися шнурками, при этом пару ему составлял домашний шлёпанец поверх шерстяного носка.
– Оба-на! Это как я? С расстройства, видать. В больницу звонил, хотел узнать, что там с нашим вчерашним. А они говорят – посторонним лицам сведений не даём.
– Верно, и не дадут. Иди-ка приведи себя в порядок, а я подумаю, к кому обратиться.
Но недолгие размышления внезапно были прерваны:
– Четыреста пятнадцатый, я – база, ответьте! Четыреста пятнадцатый, почему не отвечаете?
«Отвечаю, отвечаю», – пробормотала Софья Соломоновна, выныривая из задумчивости и доставая телефон. Вызов принят – и аппарат сменил мужской голос на женский.
– Софка! – возбуждённо завопила в трубку Тамара. – Я маразматичка старая!
– Тома, спокойно. Диагноз я поняла, но на чём он основан?
Однако спокойно у Томы не получалось, телефон аж вибрировал:
– Да ведь не вспомнила вчера! А мы же о них говорили. Полгода назад по всему дому слухи носились – и мне даже в голову не вступило! Зинаида Матвеевна, помнишь? Которая со вставной челюстью. Точнее, не она сама, а крикливые потомки. Они ж тогда наследство получили, но как-то странно. Были разговоры о больших ценностях, а потом хлоп – и всё стихло. И я бы не сказала, что с тех пор у них в жизни что-нибудь заметно поменялось. Ну, там, чтоб тратить больше стали, одеваться дороже, ездить куда-то… Нет такого! Может, конечно, попрятали в кубышку и над ней Кощея изображают, только вот жить тихо – не их стиль. Если даже о пропавшей прабабкиной челюсти каждый раз весь дом в курсе. Но я тебе говорю: в тот раз криков было много, и разом как выключили.
– Думаешь, наш неизвестный мог в бинокль за ними наблюдать? Что ж, резонно. Если шум был и ничем не закончился, а он – лицо хоть в какой-то мере заинтересованное, мог и попытаться прояснить дело таким способом. Томка, ты гений! Вот теперь я знаю, кто нам срочно нужен.
– Дай угадаю. Маргоша?
– Именно. И вместе с сыном. Попробую-ка я их сейчас в гости позвать. Если сложится, то и ты приходи.
– Хорошо. Будет ясность – сигналь.
Маргоша для людей менее близких выступала под именем Маргариты Игнатьевны. Впрочем, девушки познакомились в те годы, когда Игнатьевной, Соломоновной и Коснтантиновной они были только для официальных инстанций. Улыбчивая глазастая Софа с гордой посадкой увенчанной тяжёлыми косами головы и резковатая, пацанистая, коротко стриженная Томка нашли друг друга в университете на собрании одного из студенческих клубов, где вторая в своём выступлении свирепо, но сугубо логично превращала в мелкое крошево аргументы предыдущего оратора, вызвав глубокое одобрение первой – как содержанием речи, так и формой изложения. Получив в свою очередь слово, Софья с биологической тщательностью отпрепарировала те аспекты, мимо которых в азарте проскочило «это цунами с физического факультета».
– Девчонки! – догнал их после собрания, выходящих уже вместе, хохочущий докладчик. – Ну, раскатали вы меня! Ладно, сам дурак, признаю – занесло маленько. Но вы вдвоём – это же… асфальтовый каток. На реактивной тяге.
Сравнение было сочтено комплиментом и принято с гордостью, случайный эпизод вылился в длительную дружбу, а «сам дурак», так точно охарактеризовавший испытанное им воздействие, решил, что его увлекающейся натуре по жизни рядом просто необходим противовес в лице Тамары – в чём спустя пару лет сумел убедить и её, и никто из них по сей день о том не пожалел.
Маргариту же Софья познакомила с подругой полгода спустя, после поездки в Дом отдыха, а чуть позже рассказала и о том, как произошла встреча. Задумчивая девушка с большим бантом у основания светлой косы приближалась к ней по дорожке и смотрела, как выразилась рассказчица, «далеко за горизонт». «Рита! Рита!» – кричала издали какая-то женщина.
– Это не Вас зовут? – поравнявшись с мечтательницей, вывела её из задумчивости Софа.
– Ох! – очнувшись от размышлений, встрепенулась та. – Спасибо. Просто… меня так дома не называют, маме это уменьшительное не нравится, и в школе всегда полным именем звали, вот я и не приняла на свой счёт. Непривычно. А это… знакомая… знаете, из тех, кого чужие предпочтения волнуют мало.
Действительно, имя Рита собеседнице удивительно не подходило – как если бы им назвали героиню «Фауста» или королеву Маргариту Наваррскую. Можно было только подивиться слепоте и упёртости кричавшей женщины.
– Значит, обращаются точно не к Вам! – заговорщически улыбнулась Софья.
Озорной огонёк мелькнул в глазах новой знакомой, она чуть заметно кивнула, и девушки вместе свернули в боковую аллейку, на ходу продолжив беседу, оказавшуюся интересной для обеих.
Такой же близкой подругой, какими были они друг дружке – до полного симбиоза, – Маргарита для Тамары с Софьей не стала, но добрые отношения с годами не угасли. Так что приглашение приятельнице с младшим сыном в гости на чай и «на посоветоваться» было передано и принято.