— Завтра к нам приедет моя мать, поживет у нас немного, приберись-ка дома, — заявил муж.
Эти слова ударили меня, как обухом по голове. Я замерла, не в силах пошевелиться, а в голове пронеслось: "Только не это... Опять?!" Говорят, гром не бьёт дважды в одно место, но, видимо, моя свекровь — исключение из всех правил.
Казалось, прошла целая вечность, прежде чем я смогла выдавить из себя хоть слово. Время, говорят, лечит, но, похоже, моя аллергия на свекровь — хроническая болезнь.
— Что значит "пожить немного"? — мой голос дрожал, выдавая нарастающую панику. — Сколько конкретно?
Андрей, мой благоверный, как ни в чем не бывало продолжал копаться в телефоне. Иногда мне кажется, что между ним и этим гаджетом отношения крепче, чем между нами.
— Ну... Недельку-другую. Может, месяц. Ты же знаешь маму.
Знаю ли я? О да, еще как знаю! Последний её "недельный" визит растянулся на три месяца.
Я глубоко вздохнула, пытаясь унять дрожь в руках. "Спокойно, Маша, спокойно. Истерикой делу не поможешь". Хотя, честно говоря, мне хотелось заорать так, чтобы стекла задрожали.
— Андрей, — начала я максимально ровным тоном, — ты же помнишь, что было в прошлый раз?
Андрей наконец-то соизволил оторвать свой взор от экрана телефона и удостоил меня своим вниманием. Ох уж эти гаджеты — настоящие воры времени и отношений!
Его лицо выражало такое недоумение, будто я только что сообщила ему, что у нас закончился хлеб, а не напомнила о трёхмесячном аде с его матерью. Я чуть не рассмеялась — горько и истерично.
— Что? — спросил он с таким видом, словно я говорила на марсианском.
Я вздохнула. Глубоко-глубоко. Так глубоко, что, казалось, воздух достиг самых пяток.
"Господи, дай мне терпения," — пронеслось в голове. — "Потому что если дашь силы, я его прибью".
Знаете, иногда мне кажется, что у мужчин в голове стоит какой-то хитрый фильтр. Этакое супер-пупер устройство, которое автоматически стирает всё неудобное, некомфортное, всё то, что могло бы заставить их чувствовать себя виноватыми или, не дай бог, заставить что-то менять в своей жизни.
Я посмотрела на Андрея, и в голове промелькнуло: "Милый, твоя память избирательнее, чем аппетит капризного кота. И, похоже, такая же короткая".
Так и хотелось спросить: "А ты случайно не страдаешь от внезапной амнезии? Или, может, у тебя аллергия на неприятные воспоминания?"
Но вместо этого я просто сжала кулаки и попыталась успокоиться. В конце концов, как говорится, терпение и труд всё перетрут. Хотя, честно говоря, мне уже хотелось перетереть кое-кого другого...
— Да ладно тебе, Маш. Не преувеличивай. Подумаешь, пару раз поругались...
"Пару раз?! ПАРУ РАЗ?!" В голове промелькнуло: "Если бы за каждую ссору с твоей матерью давали по рублю, я бы уже на Мальдивах отдыхала".
Я почувствовала, как во мне закипает ярость. Воспоминания о "гостевании" свекрови нахлынули с новой силой. Говорят, что время стирает плохие воспоминания, но, видимо, мой мозг работает как видеорегистратор — записывает всё без купюр.
...Бесконечные придирки к моей готовке: "Ой, а солички-то маловато! В моё время хозяюшки умели готовить..." Интересно, а в её время невестки не пытались отравить свекровей?
...Постоянные намеки на мою "неспособность" подарить внуков: "Андрюшенька, вот у Верочки уже двое деток, а вы всё никак..." Ага, а ещё у Верочки, наверное, нет свекрови, которая живёт с ними чуть ли не круглый год.
...Перестановки в квартире, когда я была на работе: "Я тут немножко порядок навела. Ты ж не против, деточка?" Против?! Да я готова была вызвать экзорциста, чтобы изгнать её дух из каждого уголка нашего дома!
Меня затрясло. Нет, только не снова. Я не выдержу. Есть предел человеческому терпению, и мой, кажется, давно пройден.
— Андрей, — мой голос звенел от напряжения, — мы это уже обсуждали. Твоя мать НЕ МОЖЕТ жить с нами. Ни неделю, ни месяц. Никогда.
Муж вздохнул с видом мученика. Ох уж эти мужчины — чуть что, сразу в позу страдальца.
— Маш, ну ты что как маленькая? Это же моя мать! Куда ей ещё идти?
— Куда угодно! — я уже не сдерживалась. — У неё своя квартира есть. Пусть там и живет!
— Ты же знаешь, там ремонт...
— Ремонт?! — я истерически рассмеялась. — Какой ремонт?! Она его уже третий год делает!
Андрей поморщился.
— Ну... Там возникли сложности...
— Какие, интересно, сложности? — я чувствовала, что закипаю. — Может, у неё денег нет? Так мы ей каждый месяц отправляем! Или рабочие пропали? Так пусть новых найдет! Или...
И тут меня осенило. Я замолчала на полуслове, пораженная внезапной догадкой. Иногда правда ударяет так сильно, что дух захватывает.
— Андрей, — медленно произнесла я, — а ведь никакого ремонта нет, да?
Он отвел глаза, и этот жест сказал мне больше любых слов. Как говорится, молчание — знак согласия, а в нашем случае — подтверждение обмана.
— Господи... — я опустилась на стул, чувствуя, как подкашиваются ноги. — Все это время... Ты врал мне?
— Ну, не то чтобы врал... — промямлил он. — Просто не говорил всей правды.
Я не верила своим ушам. Вот оно, оказывается, как. Ложь во спасение? Или во спасение маминого комфорта?
— Не говорил всей правды?! — мой голос сорвался на крик. — Ты годами кормил меня байками про этот ремонт, а сам...
— А что мне оставалось делать?! — вдруг взорвался Андрей. — Ты же слышать ничего не хочешь о маме! Вечно ворчишь, недовольна...
— Потому что она НЕВЫНОСИМА! — я вскочила, чувствуя, как внутри все клокочет от ярости. — Она лезет в нашу жизнь, командует, критикует...
— Она просто хочет помочь! — Андрей тоже повысил голос. — Ты слишком остро реагируешь!
— Я?! — у меня перехватило дыхание от возмущения. — Да ты... Ты просто не видишь! Или не хочешь видеть!
Мы стояли друг напротив друга, тяжело дыша. В воздухе повисло напряжение, готовое в любой момент разразиться новой бурей. Как говорится, в семье не без урагана, особенно когда речь заходит о родителях.
— Знаешь что, — наконец произнесла я, стараясь говорить спокойно, — делай что хочешь. Пусть приезжает. Но учти: либо она, либо я. Выбирай.
Андрей посмотрел на меня с недоверием.
— Ты это несерьезно.
— Очень даже серьезно, — я скрестила руки на груди. — Я больше не собираюсь терпеть это издевательство. Решай сам, с кем ты хочешь жить: со мной или с мамочкой.
Я развернулась и вышла из комнаты, оставив мужа в полном недоумении. Сердце колотилось как бешеное, в висках стучала кровь.
"Что я наделала? Зачем поставила ультиматум?" — мысли роились в голове, но я отмахнулась от них. Иногда нужно рубить гордиев узел, даже если боишься порезаться.
Нет. Хватит. Пора положить этому конец. Как говорится, лучше ужасный конец, чем ужас без конца.
...
Следующие сутки прошли как в тумане. Мы с Андреем почти не разговаривали, лишь обменивались дежурными фразами. Я металась между желанием извиниться и твердым намерением стоять на своем. Говорят, молчание — золото, но в нашем случае оно было тяжелее свинца.
А потом наступило утро. То самое утро, которое, как оказалось, не всегда мудренее вечера.
Я проснулась от звука захлопнувшейся двери. Андрей ушел на работу, даже не разбудив меня.
"Ну и ладно," — подумала я с горечью. — "Пусть катится..." Хотя внутри всё сжималось от боли. Как говорится, мы часто раним тех, кого любим больше всего.
Внезапно в прихожей раздался звонок.
"Неужели вернулся?" — промелькнула надежда. Ох уж эта надежда — умирает последней, даже когда всё уже рушится.
Я бросилась к двери, на ходу накидывая халат. Распахнула... И застыла в немом ужасе. Говорят, беда не приходит одна. В моем случае она пришла с чемоданом.
На пороге стояла она. Антонина Петровна собственной персоной. С чемоданом и неизменной улыбкой, от которой у меня мурашки по коже.
— Здравствуй, деточка! — пропела свекровь, проходя в квартиру. — А я вот решила пораньше приехать. Думаю, обрадую вас!
Я стояла, не в силах пошевелиться. В голове билась одна мысль: "Он выбрал. Выбрал не меня". Как в той поговорке: муж — голова, а жена — шея. Только в нашем случае шея оказалась свернута.
Антонина Петровна, не обращая внимания на мое состояние, продолжала щебетать:
— Ой, а у вас тут так пыльно! И занавесочки давно не стираны. Ну ничего, я быстренько порядок наведу. Вот только вещички разберу...
Её слова доносились будто издалека. Я смотрела, как она суетится в прихожей, и чувствовала, как земля уходит из-под ног. Говорят, дом там, где сердце. А куда деваться, если сердце разбито?
"Вот и всё," — пронеслось в голове. — "Конец". Хотя, может быть, это начало? Начало новой жизни без вечных компромиссов.
Я медленно побрела в спальню. Достала чемодан. Начала механически складывать вещи. Каждая футболка, каждая пара носков словно кричали: "Неужели ты правда уходишь?"
— Машенька, ты куда это собралась? — донесся голос свекрови. — У тебя командировка?
Я не ответила. Просто продолжала собираться, уже не сдерживая слез. Иногда молчание говорит громче любых слов.
Вдруг в замке повернулся ключ. Я замерла. Сердце, кажется, тоже остановилось на секунду.
— Мам, ты уже здесь? — раздался голос Андрея. — А я думал, тебя встретить...
Он осекся, увидев мой чемодан.
— Маша, ты что делаешь?
Я подняла на него заплаканные глаза.
— То, что обещала. Ухожу.
Андрей побледнел.
— Но... Я же не...
— Не что? — я почувствовала, как внутри поднимается волна гнева. — Не думал, что я всерьез? Или не ожидал, что мама так рано приедет?
— Маша, постой, — он сделал шаг ко мне. — Давай поговорим...
— Не о чем нам больше говорить, Андрей, — я застегнула чемодан. — Ты сделал свой выбор.
— Какой выбор?! — он схватил меня за руку. — Я ничего не выбирал!
— Правда? — я вырвала руку. — А по-моему, всё предельно ясно. Я сказала: либо я, либо твоя мать. И вот она здесь.
— Но я не знал, что она сегодня приедет! — в голосе Андрея звучало отчаяние. — Я собирался с тобой поговорить, всё обсудить...
— И что ты собирался мне сказать? — я скрестила руки на груди. — Что передумал? Что она не приедет?
Андрей замолчал, и я поняла: нет, он не собирался отменять приезд матери. Он просто хотел меня уговорить, заставить смириться. Как всегда. Говорят, привычка — вторая натура. Похоже, для Андрея привычка уступать матери стала первой.
— Знаешь что, — устало произнесла я, — мне надоело. Правда, надоело. Я больше не могу и не хочу это терпеть. Как говорится, терпение — добродетель, но у всякой добродетели есть предел.
Я взяла чемодан и направилась к выходу. Андрей попытался преградить мне путь. В его глазах читалась паника — будто он только сейчас осознал серьёзность ситуации.
— Маша, прошу тебя, давай всё обсудим! Мы что-нибудь придумаем...
— Нет, Андрей, — я покачала головой. — Больше нечего обсуждать. Ты сделал свой выбор, я — свой. Иногда лучше отпустить, чем держаться за то, что причиняет боль.
В прихожей нас встретила Антонина Петровна. Ох, если бы взгляды могли материализоваться, мы бы утонули в океане недоумения!
Её лицо... Боже мой, оно было словно живая иллюстрация к фразе "шок — это по-нашему". Смесь удивления и тревоги на нём была такой яркой, что впору было делать селфи и отправлять в словарь как определение слова "ошарашенный".
Знаете, как выглядит ребёнок, который только что разбил мамину любимую вазу и теперь пытается понять, успеет ли склеить осколки до её возвращения? Вот примерно так и выглядела моя дражайшая свекровь.
— Ч-что здесь происходит? — выдавила она, переводя взгляд с меня на сына так быстро, что я испугалась, как бы у неё глаза не закружились.
"О, ничего особенного," — хотелось мне сказать. — "Просто крушение семейной лодки о рифы вашего гостеприимства. Обычный вторник, знаете ли".
— Андрюша, — её голос дрогнул, — куда это Маша собралась?
"На луну," — мысленно огрызнулась я. — "Говорят, там свекровей не бывает".
Я чуть не рассмеялась от абсурдности ситуации. Вот она, женщина, которая превратила мой дом в филиал ада, и теперь она удивляется, почему я сбегаю? Воистину, нет пределов человеческому непониманию!
— Никуда она не собралась! — Андрей снова попытался схватить меня за руку. — Маш, ну перестань! Давай сядем и спокойно поговорим!
Я вырвалась и распахнула входную дверь. Сердце колотилось как сумасшедшее, но решимость не покидала меня. Как говорится, лучше горькая правда, чем сладкая ложь.
— Прощай, Андрей. Прощайте, Антонина Петровна. Желаю вам счастливой семейной жизни.
Последнее, что я услышала, выходя из квартиры, был возглас свекрови:
— Господи, да что же это творится?! Андрюша, немедленно верни её!
Но я уже не слушала. Я шла по лестнице, чувствуя, как с каждым шагом становится легче дышать. Внутри было пусто и больно, но вместе с тем я ощущала странное облегчение. Говорят, свобода — это когда нечего терять. Что ж, похоже, я только что стала самым свободным человеком на свете.
Выйдя из подъезда, я на секунду остановилась. Куда теперь? К родителям? К подруге? В гостиницу? Будущее, которое ещё вчера казалось таким понятным и предсказуемым, вдруг стало туманным и неопределённым.
"Неважно," — подумала я. — "Главное — подальше отсюда". Иногда нужно сделать шаг в неизвестность, чтобы найти новую дорогу.
Я решительно зашагала по улице, не оглядываясь назад. Впереди была неизвестность, но я знала одно: лучше так, чем еще хоть день терпеть этот кошмар. Как говорится, лучше ужасный конец, чем бесконечный ужас.
Телефон в кармане разрывался от звонков Андрея, но я не отвечала. Хватит. Пора начать жить своей жизнью, без вечных компромиссов и уступок. Иногда нужно закрыть дверь в прошлое, чтобы открыть ворота в будущее.
Солнце ярко светило, и впервые за долгое время я почувствовала себя... свободной? Странное ощущение — будто груз, который я так долго несла на плечах, вдруг исчез. Да, было больно и страшно, но вместе с тем... легко?
"Поживем — увидим," — подумала я, ловя такси. — "А пока... Пока просто нужно перевести дух". Ведь, как говорится, дорога в тысячу ли начинается с первого шага. И я только что сделала этот шаг.
Сев в машину, я назвала адрес подруги и откинулась на сиденье. Впереди был длинный день и неизвестное будущее. Но почему-то мне уже не было страшно. Может быть, потому что я наконец-то поняла: иногда нужно потерять всё, чтобы найти себя.
Машина тронулась, унося меня прочь от прошлой жизни. Я смотрела в окно на проплывающий мимо город и думала: "Что ж, Маша, добро пожаловать в новую главу твоей жизни. Кто знает, может быть, она окажется самой интересной?"
И впервые за долгое время я улыбнулась. Искренне, по-настоящему. Потому что поняла: иногда конец — это всего лишь новое начало.