1945 год
Полина дремала под мерный стук колес поезда, который вез её в родную деревню.
- Дочка, ляг на мое место, поспи, - услышала она голос старика-попутчика, который смотрел на неё из-под своих косматых бровей. - Я к ребятам пойду, партию-другую в карты сыграю, а тебе место своё уступлю.
- Спасибо, я так, сидя подремлю, - вымученно улыбнулась Полина, сидя на своем месте у окна. Рядом с ней на нижней полке ехали еще две незнакомые женщины, щебетавшие меж собой. - Отосплюсь еще дома.
- Куда путь держишь? Где твой дом?
- В деревне, под Куйбышевом.
- Так мы земляки! Я сам из Куйбышева, к сестре ездил в гости, теперь домой путь держу. Поспал бы с удовольствием, но бессонница старческая одолела. Эх, где мои младые годы... А ты ложись, ложись, хоть пару часов поспи. Ты же воевала, деточка? - после того, как Полина кивнула, он произнес: - Там ты слушала приказы командиров, а теперь должна слушать указания старших. И вот мой приказ - поспать два часа как минимум. Смотреть тошно на твой измученный вид.
Старик встал и пошел по проходу к концу вагона, а Полина перебралась на его место, подсунула под голову мешок и, подтянув ноги, закрыла глаза. Может быть здесь, среди людей она сможет провалится в сон без сновидений? Она ведь не из стеснительности отказывалась от предложения старика, а потому что боялась спать, боялась вновь пережить все то же самое, что переживала наяву. Страшно было, что испугаются люди...
И будто бы назло этот сон вновь настиг её этой ночью, среди людей, которые ехали с ней в вагоне.
... Шум, взрыв, крики и голоса отчаяния. Поле между посадками будто стало алым от крови. И крик Полины, отчаянней, чем крики других. В одну минуту она потеряла двух своих подруг - Тосю и Шурочку. Тех, с кем она дружила с детства. Они сразу после школы записались на курсы медсестер, а в 1943 году их всех вместе отправили на фронт, где они проходили службу. Но недолго - через два месяца командир отправил похоронку на Шуру и Тосю, а Полина осталась жива. Но она не была уже прежней смелой отважной девчушкой, которая без страха смотрела на этот мир. Порой даже командир поражался и спрашивал, что же в ней больше - смелости или глупости? Но после потери подруг она изменилась. Вместе с ними она будто бы похоронила частички своей души...
И все чаще и чаще ей снился именно этот момент, она вновь и вновь переживала тот день и, даже понимая, что это в прошлом и ничего не вернуть, чувствовала все такую же сильную душевную боль.
Она даже не так остро переживала "свою смерть". Когда в сорок четвертом она лежала, засыпанная землей в одном из окопов и командир выписал похоронку на нее, когда на следующий день она доползла едва живая до своих, лишь вымученно улыбнулась тем, кто её встретил, прошептав: " а вот и я..."
Даже это не вытеснило из памяти тот страшный день.
- Тося! Тося! Шурочка-а-а-а! А-а-а-а! - она металась по нижней плацкартной полке, пот выступил на её лице. Вдруг чьи-то ласковые шершавые руки погладили её по голове и она услышала голос старика:
- Тише, тише, деточка. Все хорошо, это просто кошмар. Гони дурной сон прочь.
Открыв глаза, Поля посмотрела на него глазами полными слез. Две женщины с любопытством смотрели на нее и лишь старик, который уже наигрался в карты, утешал её, как родную внучку. На соседней боковой полке молодой солдатик сочувственно поглядывал на Полю, морщась, видимо от воспоминаний. Он понимал её, она это чувствовала.
- Простите меня, простите, - еле слышно прошептала она.
- За что же ты прощения просишь, деточка? - старик положил свою шершавую руку на ладонь Полины. - Что же с тобой произошло? Как же душа твоя терзается...
Тут обе женщины стали собираться, поезд подъезжал к станции. Половина вагона опустела. Полина же, сидя на свободной полке, поджала колени и с тоской смотрела в окно. Вдруг перед ней возник стакан с горячим чаем.
- У проводницы выпросил, - достав чемодан, старик вытащил из него кулечек и выудил из него кусочек сахара. - А мы ведь так и не познакомились. Тимофеем Ильичом меня звать.
- Полина Рассказова.
Её тронули доброта и забота старика. Страдающий от бессонницы, он слушал её рассказы, иногда задавая вопросы, иногда качая головой, иногда вытирая слезы.
- Дома кто ждет?
- Мама и жених. Мы со школы дружили.
- А его призывали?
- В сорок третьем. Мы вместе пошли, но оказались в разных частях. В сорок четвертом его комиссовали, контузию получил.
- Беда.. - протянул Тимофей Ильич.
- Он писал мне, что восстанавливается, врачи в Куйбышеве замечательные. - Она улыбнулась.
- Любишь его? - улыбнулся старик.
- Люблю, - кивнула Полина. - Мы ведь со школы вместе, за одной партой сидели, я и на курсы медсестер записалась, боялась, что он без меня уйдет.
- Дай бог счастья вам, пусть беды все останутся позади.
- Вы верующий? - спросила она.
- А ты нет? - Тимофей Ильич будто удивился. - Я думал, уж не осталось атеистов среди вас.
- И я верю, - она вздохнула. - Правда, иногда сомневаюсь в Его существовании. Почему он допустил это все? Почему столько людей жизни свои отдали?
- Наказание это, деточка. За то, что отвернулись от Него, за то, что батюшек в лагерях закрыли, за сожжение икон, за снос церквей... Эх, помнится я ходил в красивый храм. С супружницей своей Пелагеей там венчался, детей там крестил... А вот внуков уже негде было окрестить.
- Ваша жена жива?
- Нет моей Пелагеюшки больше, - старик загрустил. - Сорок лет душа в душу прожили. Дочка в тридцать восьмом померла, и она вслед за ней отправилась на тот свет.
- А еще дети есть? - спросила Поля.
- Есть, в Казани сын мой живет. И внучок часто навещает меня. Евгением звать его, уж двадцать шесть годков справил. Всё обещает из Казани в Куйбышев перебраться, жениться здесь, правнуков мне нарожать. У него бронь, в тылу трудился на благо Родины и ее защиты.
Утром Тимофей Ильич вышел в Куйбышеве, оставив ей листок со своим адресом и просил обращаться к нему, коли худо будет. Или пусть в гости заходит, если в городе появится...
Полина вышла на соседней станции, еще больше часа шла до родного села. Путь казался бесконечным, ей не терпелось увидеть маму, сестренку Дашу. Обнять их и понять, что всё кончено. А еще её сердце билось в предвкушении встречи с Мишей... Она пригладила волосы рукой, боялась, что идет растрепанной и лохматой.
Проходя по мостику, она свернула с дороги и спустилась вниз к ручью, который бежит вдоль реки. Здесь они часто сидели с ребятами у реки, играли, строили планы на будущее, в жару наслаждались чистой родниковой водой, от холода которой ломило зубы. И сейчас хотелось очень сильно пить. На дворе май, но солнце в этот день палило нещадно. В горле пересохло и, прежде чем идти домой, она решила попить. Вдруг от ручья послышался девичий смех, а затем какое-то бормотание, следом опять смех. Свернув к ручью, Поля увидела девушку. Она сразу узнала её, да и как было не узнать, когда перед ней стояла её сестренка Даша. Только вот не одна она здесь стояла. Сестры встретились глазами в тот момент, когда Михаил обнимал Дарью за талию и что-то, склонившись, шептал ей на ухо.
- Не так я нашу встречу представляла, сестренка, - пряча боль за ухмылкой, произнесла Полина.
Михаил отпрянул от Дарьи и виновато глянул на невесту. Он не знал, что сказать. Оправдываться уже было глупо.
- Полюшка! - Даша кинулась к сестре и обняла её. Полина не оттолкнула младшую, крепко прижала. Она и правда по ней скучала. Но на ухо шепнула:
- Я соскучилась по тебе и правда рада видеть. Но Мишу не прощу. Ты не должна была...
Затем всё же отстранилась от сестры, наклонилась к ручью, попила и быстрым шагом направилась наверх по склону к дороге. Даша бежала за ней, а Миша так и остался стоять там, где Поля их застала.
- Только не говори, что ты не хотела, что ты не виновата. Это бессмысленно, - не оглядываясь, говорила Поля бегущей вприпрыжку за ней сестре.
- И не буду. Я хотела... Я люблю Мишу уже давно. Мне лет пятнадцать было, когда я поняла, что люблю его. - Даша в волнении говорила быстро-быстро. - А он ни на кого не смотрел кроме тебя. Когда он вернулся в прошлом году, мне уже восемнадцать исполнилось. Я повзрослела, но не поумнела, наверное, потому что поняла - моя любовь не детское увлечение, всё по-настоящему.
- Он был моим женихом, моим, - все-таки обернулась Полина и жестко посмотрела сестре в глаза.
- Но он не твоя вещь, он сам волен выбирать, с кем ему быть. Миша выбрал меня! А ты.. Разве у тебя не было там мужчин? Только не говори мне, что это не так!
Поля взмахнула ладонью и ударила сестру по щеке.
- Я - не ты. Я знаю, что такое честь...
Дарья так и осталась стоять на дороге, глядя вслед уходящей к родному дому сестре. Грянет буря, но всё же... Она была рада, что не нужно объясняться с сестрой и прятаться с Мишей, встречаясь тайком.
Продолжение