Люди- тени, люди-невидимки…Оставьте у дверей черствую буханку, стоптанные ботинки, побитый молью шарф, стеклотару – к утру это бесследно исчезнет. Но ведь были у этих людей семьи, работа, жилье…
Квартира с нагрузкой.
Богдановы – обычная семья: мама, папа, взрослый сын. Есть еще бабушка, ютится в избушке-развалюшке. На семейном совете решили поскрести по сусекам, найти деньги, вселить старушку в благоустроенное жилье. Как нельзя кстати встретились четверо милых молодых людей - чтобы проще запомнить, назовем их Иванов, Петров, Сидоров и Козлов. Они как раз помогали стеснительному другу Васе Агапову продать «однушку» на Набережной.
В назначенный день Богдановы пришли к нотариусу, но стеснительный Вася Агапов там не появился. Вернулись ни с чем домой, а дома надрывался телефон. Звонили из нотариальной конторы: порядок, Агапов расписался, так что квартирка с видом на реку ваша. Через два года владелицу уютного однокомнатного гнездышка едва не парализовало известие: на ее жилье наложили арест!
Сразу всплыло, что продажа состоялась и с сучком, и с задоринкой. Василия Агапова не было, да и не могло быть в нотариальной конторе: он не ведал, что в тот черный для него день и час лишается крыши над головой. Просто один из посредников Иванов вышел и вернулся с «Агаповым», роль которого сыграл Сидоров. Нотариус сличила фото с оригиналом (ну «поразительное» сходство!), мельком глянула на подписи – и колесо стряпчих бойко закрутилось. Позже почерковедческая экспертиза докажет поддельность подписи. Роковую ошибку нотариуса назовут профессиональной небрежностью.
Как становятся бомжами.
Рос обыкновенный мальчик. Ходил в садик, учился, служил в армии, устроился на завод. Умерла мама. На поминках к нему тянулись с рюмками: «Выпей, Вась, легче будет». Может, среди гостей, а может, где в другом месте Василий впервые увидел неразлучную четверку.
Для начала они ссудили ему сколько-то денег, а за это убедили выписаться из квартиры: мол, временно, в интересах дела. Очередная мелкая сумма – и получено согласие на приватизацию. Еще мелкая сумма – Васю везут в район, к нотариусу для оформления доверенности. По ней Иванов получал право распоряжаться чужой квартирой по своему усмотрению.
Впоследствии Василий оправдывался: думал, что доверенность на аренду, а не на продажу. «Но ведь нотариус объясняла, какой документ вы подписываете?» - «Не помню, не читал». Какое там читал, если в мозгу после вчерашнего как ложкой взболтали. Каким образом паспорт оказался у новых друзей, тоже не помнит.
Соседка рассказывала: «Мы не раз видели этих голубчиков в Васиной квартире. Я пыталась войти, меня не впускали. Вася перестал встречаться с прежними друзьями, все время проводил с этими. А скоро в его квартиру въехали новые жильцы Богдановы. Какое-то время он жил прямо в подъезде. Потом исчез».
Однако история с агаповской квартирой на Набережной была лишь верхушкой айсберга, одним из многочисленных звеньев в цепи квартирных мошенничеств. За два неполных года они широко охватили маленький провинциальный городок.
«Она только плакала…»
Идейные вдохновители, разработчики и исполнители в одном лице Иванов, Петров, Сидоров и Козлов были здоровыми, тридцатилетними, нигде не работающими мужчинами. Трое ранее судимы: Сидоров – неоднократно, у Иванова не была снята прежняя судимость. На следствии он скупо обронил: «Каждый работал на свой карман». И то верно: в бизнесе нет друзей – только интересы. Вот, допустим, как претворялся в жизнь один такой бизнес-план.
Во вьюжном месяце феврале «бизнесмены» прознали о больной Катерине. Она жила одна в двухкомнатной квартире и остро нуждалась в деньгах. Ее навестил Иванов и предложил в обмен на ее «двушку» однокомнатную квартиру плюс толику денег, плюс цветной телевизор. И… указал на квартиру на Набережной - ту самую, агаповскую, где, ни о чем не ведая, любовалась видом на реку бабуля Богданова.
Катерина все чего-то куксилась, сомневалась. Недоверчивой даме выдали небольшую внеплановую сумму – и дело пошло веселее. Тот же услужливый нотариус из района заверил разрешение на продажу Катерининой квартиры. После чего хозяйке предложили («Временно! Ввиду форс-мажорных обстоятельств!») прописаться в качестве поднанимателя в квартиру некой Алены на улице Школьной. Хорошенько запомните эту квартиру и имя хозяйки: они еще не раз будут упоминаться в нашей «мыльной» риэлторской истории.
Соседка припоминала: «Катерина была расстроена, молчала и только плакала. Я хотела с ней поговорить, но мужчина (Иванов) ни на минуту не оставлял ее одну».
Катеринину «двушку» купила фирма, но, сообразив, что квартира грязная, сразу потребовала деньги назад. Следующей покупательнице тоже сильно не нравился довесок в виде плачущей Катерины. Но ей показали сложенные в прихожей чемоданы, и покупательница поверила.
С этого момента Иванов начал искусно избегать и бывшую, и новую хозяйку. У новой владелицы лопнуло терпение, и она насильно выдворила Катерину на Школьную улицу. Впоследствии сделка с квартирой будет признана судом недействительной. Иванов пустится в бега. Но время, проведенное в подполье, использовал весьма продуктивно.
Волшебная сила мелких сумм.
Алена жила одна в двухкомнатной квартире на Школьной улице. Говоря сухим языком протокола, «была склонна к употреблению спиртных напитков. Неоднократно лечилась». Наших маклеров заинтересовало: нет ли у Алены желания продать квартиру? Желания не было.
Заехали с другой стороны: предложили (не за так, конечно) временно выписаться самой и прописать у себя Катерину. Алена отдала новым знакомым паспорт и документы на квартиру, получив за послушание мелкую сумму – ими ее будут подкармливать в течение двух лет. Алена подмахивала бумаги, не читая, с похмелья мечтая лишь о глотке льдисто-обжигающей сорокаградусной влаги, ей после каждой сделки обещали ее много, море…
…В декабре Иванов узнал, что некто Агапов (не Василий, а Андрей – такое совпадение) после развода хочет разменять квартиру. Небольшие суммы, выдаваемые новыми знакомцами – и квартирные документы надолго покидают карман хозяина, Андрея везут в район к тетке. Потом селят в деревянном доме под снос, где уже мыкал горе его однофамилец Вася.
«Видишь в платежке свою фамилию: А-га-пов? Это и есть твое жилье», - вдалбливали непонятливому Андрею. Все прояснилось, когда Агапов-второй пошел в кассу ЖЭКа. Андрей протрезвел - и снова к маклерам. Нудный дядька здорово достал комбинаторов, и его со всей «меблировкой» просто увезли в деревню Лытки. Изба, куда его поселили, в дальнейшем использовалась как пункт по приему обманутых клиентов. Не звери же, в самом деле – людей на улицу выбрасывать.
Что общего между человеком и картошкой?
Деньги, когда их нет, страшная вещь. Эту истину в полной мере познали Рябинин с пасынком Галкиным, оба только что из мест заключения. Оказавшийся, как всегда, в нужное время в нужном месте Иванов подсказал выход: нужно всего-то разменять их двухкомнатную квартиру. Обоим обещал по комнате с доплатой. Комнаты эти, как вы догадываетесь, находились в многострадальной квартире на Школьной улице.
Сама квартира имела к тому времени сложный статус: ее фиктивным владельцем являлся Агапов-первый, поднанимателем числилась плаксивая Катерина, а Алена, собственно, уже непонятно кем бывшей родной квартире приходилась. Потеплевший от водки Рябинин безропотно передал Иванову документы на квартиру и свой паспорт.
Шло время. Порядком наследившие авантюристы соблюдали осторожность, продавали квартиры через подставных лиц. Неприкаянные Рябинин и Галкин меняли уже третье место жительства. Отчиму с пасынком сердобольно предложили купить лыткинский дом за миллион рублей, красная цена которому была 100 тысяч, за столько и брали. Когда родственники сообразили, что их здорово продинамили, перед ними светился единственный выход с надписью «деревня Лытки». Обоим оставалось констатировать непреходящую горькую истину: в России простого человека, как картошку, не посадят, так сожрут».
Домик в деревне.
На дворе стояла ранняя весна. В голове гражданина Прохорова бродили разные весенние смутные мысли. Например: «Живу в однокомнатной квартире-гостинке, куда мне одному столько, хватит и комнаты». Его мысли будто прочитали. На пороге возникли обаятельные «двое из ларца» Петров и Сидоров, представились сотрудниками фирмы по обмену жилья. И снова: получение документов, оформление доверенности. Потом бывали наездами, угощали водочкой, хлопали по плечу: все чики-чики, выкладывай ключики и готовься к новоселью. Квартира была благополучно реализована.
Прохорова хоть работа на плаву держала. А вот владелец однокомнатной квартиры Марьин вообще «не имел средств к существованию и ремонту квартиры после поджога». Четверка маклеров пообещала ему комнату и доплату. Доплата мала, но и квартирка, пардон, подпорченная, подкопченная. Присвоили документы Марьина и указали ему на его новое жилье. На какое бы, вы думали? Правильно: на безразмерную квартиру на Школьной. Марьин запротестовал. Тогда его увезли в Лытки, показали дом, якобы принадлежащий фирме. Объяснили, что дому полагается сторож, а сторожу оклад в 9 тысяч рэ. Дыши себе озоном, пей парное молоко, лузгай семечки на завалинке – хорошо иметь домик в деревне!
Конец игры.
Квартиры и люди продолжали тасоваться и раскладываться, как карты, в дьявольской игре, затеянной четырьмя все больше входящими в азарт и теряющими осторожность партнерами. Самым сложным и замысловатым ходом, пожалуй, явилась последняя сделка по одновременной купле-продаже двух двухкомнатных квартир. В одной были прописаны мама с дочкой и внучонком, мечтающие разъехаться. В другой жила женщина, которой просто нечем было расплачиваться за коммунальные услуги.
Оформляли сделку, как всегда, у безотказного районного нотариуса. На следствии он и не отрицал визитов подозрительных молодых горожан, привозящих с собой подавленных, всему поддакивающих, на все согласных людей.
Как только растерянные женщины перестали быть собственницами квартир, их бесцеремонно попросили очистить метры. Молодую маму с ребенком прописали в лыткинском резиновом тереме-теремке. Бабушка уехала в соседний район к родственникам.
И все же пришел день, когда мошенники сели на скамью подсудимых. Каждый из них получил от четырех до шести лет колонии общего режима, с конфискацией имущества.
Однако нет-нет, до сих пор слышатся сочувственные слова в адрес провинциальных Остапов Бендеров. Дескать, это санитары каменных джунглей, они лишь подтолкнули естественный процесс, предвосхитили события, ускорили ход жилищной реформы. Не эти, так другие предприимчивые люди, не они, так третьи, не третьи, так само государство со временем выселит должников на окраины городов в неблагоустроенное жилье.
Запомнились слова адвоката одного из подсудимых: «Таких Прохоровых - Агаповых - Рябининых - Галкиных на пушечный выстрел нельзя подпускать к благоустроенному жилью. Всем своим бытием они запрограммированы рано или поздно стать мишенью для несчастий. Их квартиры давно перестали быть для них Домом в том смысле, какой мы вкладываем в это слово. Они могли, как Марьин, развести посреди комнаты костер, устроить на лестничной площадке отхожее место. Постоянные пьяные дебоши, потерявшие покой соседи. Перекошенные двери, грязь, разбитые стекла, выдранная электропроводка, распроданная на барахолках сантехника, засаленные и ободранные стены. Мерзость запущения – вот во что эти вандалы превращали жилье…
Есть жестокая пословица: «Если не глупый – пойдешь по трупам». К счастью, эта история бескровна, провинциальные квартирные дельцы не шли по трупам, по крайней мере, суд таких фактов не установил. Слабые, затурканные, опустившиеся люди были для черных риэлторов человеческой пылью. И это не менее страшно.