Мышь, наконец, очнулась и попыталась было встать, но Тимофей Игоревич молниеносно присел на подлокотник её кресла и, поцокав языком, отрицательно покачал головой.
—Нет, нет и нет, Зинаида Петровна, не вставайте, прошу вас.
—Что происходит? - с трудом прокашлявшись, поинтересовалась Мышь.
Часть 17
Начало
Вернувшись в Италию, забрав из ячейки урну с прахом Леонида, Мышь провела в Риме ещё неделю, каждый день из которой, казался ей волшебным сном. Мысленно пообещав себе вернуться, она отправилась обратно в Москву, с тем, чтобы найти себе ту, которая составит ей компанию в будущем.
Размышления о несовершенстве мира во время насыщенного вояжа незаметно отступили на второй план. Мыши так понравилось познавать новое, чувствовать себя вправе, что все остальное она посчитала возможным отложить на неопределённый срок.
"Подлецы, самовлюбленные хамы и разного рода отбросы никуда не исчезнут, на мой век их хватит с избытком. Миссия далека от завершения, но пара лет отдыха мне не повредит. Могу себе позволить."
Однако в Москве вершительницу судеб ждал весьма неприятный сюрприз, впрочем, обнаружила его Мышь далеко не сразу.
Первое, что она сделала, это установила урны с прахом рядышком, бок о бок, в гостиной на полке. Темно-синяя - неукротимая Эльвира, изумрудно-зелёная - убийца-Леонид. Красота!
—Наслаждайтесь обществом друг друга, мои золотые, - сказала она, тоненько хихикнув, - Придёт время и свидимся вновь.
Присутствие урн Мышь не смущало, более того, ей было с кем поговорить. Во время просмотра фильмов или чтения, Зинаида Петровна частенько обращалась то к почившей Эльвире, то к внезапно покинувшему её мужу.
Учитывая то, что скрывал Леонид Петрушевский при жизни, семья всегда жила очень обособленно. Ни друзей, ни приятелей у них не было. Так, поверхностные, ничего не значащие знакомства, не более.
Что касается деловых партнёров, то их Эльвира держала на расстоянии, с руки не кормила, коротко ни с кем не сходилась. Теперь её место занял умница Тимофей Игоревич, наведаться к которому Мышь решила через пару недель после возвращения. Весь год она поддерживала с ним переписку, о делах издательства была осведомлена прекрасно и торопиться с проверкой, бежать сломя голову, необходимости не видела. О том, что находится в Москве, она Тимофею не сказала, предпочитая все же эффект неожиданности.
В один из вечеров, плотно поужинав в любимом ресторане недалеко от дома, Мышь позволила себе выпить пару бокалов шампанского. Искристый напиток привёл её в игривое, благостное настроение и она решила посвятить пару часов изучению новых колб.
Достав из дорожной сумки материнскую тетрадь, Мышь открыла её наугад и прочла:
"Номер двадцать три лишает человека слуха, обоняния и вкуса. Любой продукт приобретает вкус ваты".
—Не интересно! - Мышь с досадой хлопнула по столу раскрытой ладонью, - Совершенно не интересно! Ладно, поехали дальше!
"Двадцать четвертый провоцирует рак горла. Болезнь развивается очень медленно, не типично и необратимо".
—В-о-о-от! Это уже кое-что! - обрадовалась Мышь, ощутив непреодолимую потребность взять в руки сосуд со смертоносным зельем.
Привычным жестом распахнув створки шкафа, Мышь протянула руку чтобы подвинуть поближе пластиковый ящик с колбами и вдруг остолбенела Мгновение спустя глаза ее вылезли из орбит, а челюсть отвисла, однако мозг все ещё не желал принять увиденное.
Шкаф был пуст. Абсолютно пуст.
Мышь зажмурилась, интенсивно помотала головой из стороны в сторону, надеясь избавиться от наваждения. Не помогло. Ящики, заполненные чудодейственными склянками бесследно исчезли.
—Как это понимать?! - прохрипела Мышь.
Все ещё не теряя надежду на то, что разум играет с ней, забавляется под действием коварного игристого, Мышь осторожно закрыла шкаф и опустилась в большое, невероятно удобное кресло.
Пальцы огорошенной женщины хаотично сжимали и разжимали подлокотники, до крови кусая губы, она старательно считала про себя до десяти.
Ничего не изменилось. Шкаф оказался по-прежнему девственно чист.
Сунув в рот сухой кулачок, Мышь жалобно, протяжно заскулила и принялась метаться по всей квартире, один за другим открывая шкафы и выдвигая ящики комодов. Добравшись до гостиной, она в отчаянье обратилась к урнам.
—Где?! Где, скажите на милость мои колбы? Как?! Как они могли исчезнуть?!
В этот момент Мышь услышала как открывается входная дверь.
"Это ещё как понимать?!" бросившись в коридор, на ходу подумала Мышь.
На пороге стоял элегантный Тимофей. Игоревич собственной персоной.
—Вечер добрый, Зинаида Петровна, - поздоровался он как ни в чем ни бывало.
Обычно находчивая Мышь утратила дар речи. Глядя на незваного гостя блестящими глазами, она приоткрыла рот, но не сумела издать ни звука.
—Ничего, ничего, это бывает, - мягко произнес Тимофей, погладив костлявое плечико большой, уверенной ладонью.
Сняв пальто и кашемировое кашне, мужчина приобнял обалдевшую Мышь, бесцеремонно развернул её и подтолкнул в сторону гостиной.
—Присаживайтесь, Зинаида Петровна, побеседуем, - гостеприимно предложил Тимофей Игоревич, указывая на кресло.
Все ещё пребывая в шоке, Мышь послушно опустилась в кресло, из которого встала каких-то полчаса назад.
—Экий у вас, голубушка, беспорядок, - озираясь по сторонам, произнес управляющий, - Искали что-то? И не нашли? Ай, ай, ай! Как это должно быть неприятно!
Мышь, наконец, очнулась и попыталась было встать, но Тимофей Игоревич молниеносно присел на подлокотник её кресла и, поцокав языком, отрицательно покачал головой.
—Нет, нет и нет, Зинаида Петровна, не вставайте, прошу вас.
—Что происходит? - с трудом прокашлявшись, поинтересовалась Мышь.
Дурное предчувствие с невиданной силой охватило её, больно потянуло за волосы, потеребило за уши, пощекотало в носу.
—Немного терпения, - подняв вверх указательный палец, промолвил, меж тем, любезный Тимофей Игоревич.
Набрав чей-то номер, он проворковал:
—Я на месте, милая. Поднимайся.
Мысли под руку с предположениями, будто обезумившие блохи запрыгали в голове у присмиревшей Мыши.
Впрочем, ничего конструктивного, мало-мальчики полезного на ум не пришло.
—Вы не против музыки, я полагаю? Она скрасит ожидание, - не дожидаясь ответа, Тимофей Игоревич включил на своём iPhone последней модели, "Лебединое озеро" Чайковского. Дивной красоты звуки поплыли, закружились по квартире, заглядывая в каждый угол, каждую щель.
Мышь сидела скрючившись, ни жива, не мертва. Сердце её то колотилось и подпрыгивало, то вдруг замирало в предощущении конца.
Она появилась минут через семь, десять. Все такая же ослепительно прекрасная, с гордой, прямой спиной, Евгения Дмитриевна широко улыбалась.
—Здравствуй Тарасова, - поздоровалась она небрежно, - Помнишь меня?
Кого угодно ожидала увидеть Мышь, но только не бывшую начальницу отдела кадров.
"Я тебя уничтожу," - вспомнила она и в горле тотчас пересохло, сомнений не осталось - уничтожит.
Мышь молча скрутилась в клубок, бросая на гостей затравленные взгляды из глубины кресла.
Улыбаясь во весь рот, Евгения открыла сумочку, медленно натянула на правую руку хирургическую перчатку и показала Мыши колбу, на которой было написано печатными буквами: "Послушание".
—Нет! - пискнула Мышь, - Пожалуйста, нет!
—Ти, дорогой, - обратилась Евгения к Тимофею, - мне нужны её серые лапки. Будь так добр, помоги мне.
Действие мази Мышь поразило. Будучи извне невозможно понять до какой степени это ужасно. Мышь все понимала, все видела и все слышала, но больше себе не принадлежала. Описать то, что испытывает, она бы, пожалуй, не смогла, но так страшно ей не было никогда в жизни. Это походило на худший из фильмов ужасов, что ей доводилось смотреть. А самое жуткое заключалось в том, что выхода не было. Всё. Точка.
Три дня спустя Мышь сидела в знакомом кабинете у Архипа Андреевича, бодро отвечала на его вопросы, подписывала бумаги и соглашалась с тем, что поступок её действительно необычен, но "Такова уж жизнь".
—Спрашиваю последний раз, Зинаида Петровна, является ли ваше желание переписать все свое движимое и недвижимое имущество в пользу Евгении Дмитриевны, обдуманным и добровольным?
Мыши хотелось кричать, топать ногами и отрицать, но она лишь слегка улыбнулась краешком губ и сказала:
—Не сомневайтесь, Архип Андреевич, я знаю что делаю.
Три полных дня, не считая первого вечера, прекрасная Евгения втирала "Послушание" в оба запястья попавшей в ловушку Мыши.
Все это время Евгения весело и охотно рассказывала ей о том, как фривольный танец кардинально изменил её жизнь.
—И знаешь, Зиночка, изменил-то к лучшему! Но простить тебя я все равно не смогла.
Именно благодаря танцу, его появлению в сети, Евгения познакомилась с Тимофеем, богатым предпринимателем, который разыскал её и начал ухаживать.
—Он был единственный, кто мне поверил, - театрально понизив голос, поведала Евгения, - поверил, что я не сама.
—Мы наняли детектива и знали о тебе все. Когда появились Эльвира и Петрушевский, я начал догадываться, что это неспроста, - вступил в разговор обаятельный предатель Тимофей.
Мышь поняла, что допустила огромную, роковую ошибку, но увы, исправить её возможности не было.
Благодаря чудовищному снадобью, изобретенному недальновидной матерью, Мышь рассказала все и о тетради, и о том, как добилась всего того, чего добилась. Слова, не спрашивая, лились рекой, доставляя Зинаиде муки, боль и терзания, конец которым неизбежно наступит, но только тогда, когда она покинет этот несовершенный мир, полный грязи и зла.
Надежда Ровицкая
Конец.
