Найти в Дзене
Будни высшей школы

Живые огоньки

Бывает зайдешь на семинар в аудиторию и видишь, что-то не то, никак не начинается так, как задумано. Думаешь, почему? И ловишь себя на мысли о том, что бывают люди с каким-то опустошенными глазами, словно они потеряли нечто важное. Не знаю, наверное разные могут причины для такого взгляда. Только вспоминается мне крохотный рассказ на половину страрички нашего прекрасного писателя Владимира Галактионовича Короленко. Называется он "Огоньки" и все действие происходит на сибирской реке. Часто река становится метафорой в размышлениях о жизни и эта история не исключение. Но как емко, точно в этом рассказе передается тернистый путь человека к свету, надежде. Браво автору! Итак, вот она, живая история из Сибири. "Как-то давно, темным осенним вечером, случилось мне плыть по угрюмой сибирской реке. Вдруг на повороте реки, впереди, под темными горами мелькнул огонек. Мелькнул ярко, сильно, совсем близко… — Ну, слава богу! — сказал я с радостью, — близко ночлег! Гребец повернулся, посмотрел ч

Бывает зайдешь на семинар в аудиторию и видишь, что-то не то, никак не начинается так, как задумано. Думаешь, почему? И ловишь себя на мысли о том, что бывают люди с каким-то опустошенными глазами, словно они потеряли нечто важное. Не знаю, наверное разные могут причины для такого взгляда. Только вспоминается мне крохотный рассказ на половину страрички нашего прекрасного писателя Владимира Галактионовича Короленко. Называется он "Огоньки" и все действие происходит на сибирской реке. Часто река становится метафорой в размышлениях о жизни и эта история не исключение. Но как емко, точно в этом рассказе передается тернистый путь человека к свету, надежде. Браво автору!

Итак, вот она, живая история из Сибири.

"Как-то давно, темным осенним вечером, случилось мне плыть по угрюмой сибирской реке. Вдруг на повороте реки, впереди, под темными горами мелькнул огонек.

Мелькнул ярко, сильно, совсем близко…

— Ну, слава богу! — сказал я с радостью, — близко ночлег!

Гребец повернулся, посмотрел через плечо на огонь и опять апатично налег на весла.

— Далече!

Я не поверил: огонек так и стоял, выступая вперед из неопределенной тьмы. Но гребец был прав: оказалось, действительно, далеко.

Свойство этих ночных огней — приближаться, побеждая тьму, и сверкать, и обещать, и манить своею близостью. Кажется, вот-вот еще два-три удара веслом, — и путь кончен… А между тем — далеко!..

И долго мы еще плыли по темной, как чернила, реке. Ущелья и скалы выплывали, надвигались и уплывали, оставаясь назади и теряясь, казалось, в бесконечной дали, а огонек все стоял впереди, переливаясь и маня, — все так же близко, и все так же далеко…

Мне часто вспоминается теперь и эта темная река, затененная скалистыми горами, и этот живой огонек. Много огней и раньше и после манили не одного меня своею близостью. Но жизнь течет все в тех же угрюмых берегах, а огни еще далеко. И опять приходится налегать на весла…

Но все-таки… все-таки впереди — огни!.."