Я, конечно, слышала это выражение и раньше, но как-то пропускала его мимо своего сознания. Возможно, потому, что раньше зимой я особо и не болела.
Вот летом, в жару, очень даже часто у меня случались тонзиллиты. А зимой серьёзных проблем со здоровьем как-то не случалось. Да, мог случиться легкопроходящий кратковременный насморк, но не более.
Что зима - время простуд в полном мере мне показал мой ребёнок. С января по февраль мы уходили на больничный по разу в месяц. И два раза за месяц в марте.
Обнаружилось, что с больничного ребёнка выписывают обычно совсем ещё нездоровым – с так называемыми « остаточным кашлем» и «остаточными соплями». Главное, чтобы температуры не было.
И такому шмыгающему ребёнку выдают справку о возможности посещения садика. Где он вливаются в массу таких же «остаточно» кашляющих и шмыгающих детей.
Фактически, сын у меня не был здоровым ни одного дня с января по март. Он то температурил, то страдал от боли в ухе, то кашлял, то не мог дышать от заложенности в носу.
Отитов за три месяца у нас случилось три – по разу на каждый больничный.
У меня выработалась поисковая реакция на сопливых и подкашливающих детей рядом с сыном. В голове тут же возникала мысль, что они могут его заразить чем-нибудь ужасным. Как только я обнаруживала таких детей поблизости, я или пересаживала своего ребёнка на противоположную сторону, или же мы уходили в другую часть помещения.
Если переместиться куда-либо не было возможности, то у меня просто начинал дёргаться глаз.
К началу весны я решила не отводить ребёнка в сад сразу после закрытия больничного. Старалась держать его дома ещё хотя бы в течении недели.
После выписки с больничного мы продолжали лечиться дома. Как продолжали: я уезжала на работу, ребёнок оставался дома с бабушкой. Приходилось договариваться с ней, по поводу приёма лекарств и присмотра за ребёнком.
Я писала длинные инструкции со схемой приёма препаратов и вешала на видное место где-нибудь на кухне.
Первое время я даже звонила с работы домой, чтобы узнать, как там у них дела и все ли лекарства они приняли.
- Всё приняли, - радостно кричала в трубку бабушка, - всё нормально!
Мне становилось морально легче от того, что я не просто так бросила болеющего ребёнка дома одного, а под присмотром и заботой родной бабушки.
Пока однажды ночью после одного рабочего дня не обнаружила, что в прошлый раз не туда поставила лекарство и только после долгих поисков нашла его совершенно в другом неподходящем для него месте, где (вспомнила в процессе поисков) оставила его в прошлый раз.
Притом, бабушка ни разу не позвонила мне за день по поводу этого лекарства. А ведь они должны были принять его три раза. Хотя сказала, что всё по списку ребёнку дала.
Что же это, они не лечатся, что ли, в моё отсутствие? Зная зловредный характер своей матери, я понимала, что ожидать от неё можно всё что угодно.
В ближайший свой выходной мы с ней об этом поговорили. Влезший в наш разговор ребёнок сказал, что ничего он с бабушкой не пьёт, никаких лекарств.
Да и бабушка, хотя и вертелась и изворачивалась поначалу, по итогу просто заявила, что никакой гадостью она своего внука не травит, лечит своими собственными средствами.
Вот так.
