— Подкинете до города, милок? — раздался голос прямо возле машины, и я вздрогнул. В зеркале заднего вида мелькнуло маленькое, слегка сутулое существо с аккуратным платочком на голове. Это была бабушка. Такой классический Божий одуванчик, как говорят, — в пальто, не по погоде, с каким-то тяжелым чемоданчиком в руке.
Не скажу, что я удивился. Мы ехали с дачи, и встречать по дороге стариков в этом районе было делом привычным. Обычно, если машина не полная, я всегда предлагаю подвезти. Так и в этот раз — места у нас было достаточно: жена с дочкой на заднем сиденье уютно разместились среди пакетов с продуктами, одно место рядом со мной пустовало.
— Да, конечно, садитесь, — открыл я дверь и, не думая больше, потянулся назад, чтобы переставить вещи.
Бабушка, на удивление бодрая, быстро села в машину, ловко поставив рядом с собой свой кофр. И тут я не мог не спросить:
— А что это у вас там? — я кивнул на кофр, который выглядел как старый чемодан, но явно не был им.
Она улыбнулась, похлопав по крышке:
— Шуруповёрт, милок.
— Шуруповёрт? — переспросил я, не скрывая удивления. Тут я заметил, как моя жена и дочь переглянулись с нескрываемым любопытством. Дочка, которой всего восемь, может, и не понимала, что к чему, но шуруповёрт был вещью, которую она видела у меня в руках пару раз, не больше.
— А что с ним делали-то? — спросил я, даже не пытаясь скрыть интерес. Это было что-то новое.
— Да крышу на сарае чинила, — ответила она просто, как будто это самое обычное дело для бабушки в платочке. — Лаги подгнили, ветром листы железа сорвало. Прикручивала назад.
Вот тут у меня отвисла челюсть. Честно. Я быстро взглянул в зеркало заднего вида — у жены и дочки было такое же выражение лица. Жена, которая даже обычного молотка боится, явно не могла переварить услышанное.
— Крышу? Сами? — спросила жена, её голос слегка дрогнул, как будто она сомневалась в здравом смысле происходящего.
Бабушка кивнула, пожимая плечами.
— Ну, а кто ещё? Мужиков-то у нас нет давно. А крыша — дело важное. Осенью ветра такие, что и сарай снесёт, если вовремя не поправить. Да и руки у меня ещё крепкие, что уж там, — она засмеялась, как будто вспомнила что-то весёлое.
В этот момент я подумал: когда в последний раз сам что-то ремонтировал? Ну, если не считать замены лампочек или сборки очередного комода из IKEA? Вот, бабушка… Да ей, наверное, за восемьдесят, а она — шуруповёрт в руки и на крышу! А я? В последний раз спину тянул, когда просто пытался донести тяжелую коробку с водой до машины.
— И как же вы, — спросила я уже серьёзнее, — на крышу-то забрались? Лестница хоть была?
— А как же, — подмигнула она, — сосед помог приставить. Я ему потом баночку варенья передала, за работу. Он меня знает, помогает, если уж прошу.
И вот тут я окончательно растаял. Этот образ: бабушка с вареньем и шуруповёртом в руках, решающая все проблемы по ходу жизни, так не вязался с привычной картиной старости, что меня вдруг накрыло ощущением... Да, зависти. Ну да, именно зависти. Такая крепкая, самостоятельная женщина, которая не ждёт помощи от других, просто идёт и делает.
Жена всё это время молчала, но я видел, как её мысли крутятся вокруг этой сцены. Она даже в магазин за картошкой боится выйти одна, а тут — бабушка на крышу лезет.
— Я вот, к примеру, шуруповёрт в руках боюсь держать, не то что крыши чинить, — не удержалась жена, иронично улыбаясь.
Бабушка рассмеялась, явно обрадованная шутке:
— А чего его бояться-то? Это ж как веник — если правильно держать, ничего не страшно. Вы только привыкните, всё в руках пойдёт.
— Как веник, — повторила жена, покачивая головой. — А вы, значит, всё сами делаете?
— Так оно легче, милочка, — серьёзно ответила бабушка. — Ждёшь кого-то — дождёшься беды. У нас там, в деревне, многие так живут: кто не может, тот просто сидит да жалуется. А я привыкла: всё в своих руках. Так, если что-то не получается — ну, попробую ещё раз. Всё можно исправить, кроме времени, оно назад не вернётся.
Этот разговор… Он меня задел. Едем дальше молча. В голове мысли скачут: как мы привыкли полагаться на других, на всякие сервисы, на удобства. А она — без всяких вопросов просто делает, потому что иначе нельзя. И не ноет, не ждёт, что кто-то придёт и решит её проблемы. Даже крыша — это не просто проблема, это вызов. И она его приняла.
— Вы удивительная женщина, — не выдержал я, когда мы уже подъезжали к городу. — Я бы хотел быть таким же в вашем возрасте.
— Да ладно, — махнула она рукой. — Все мы можем быть такими, если захотим. Это не возраст. Это жизнь. Ты либо её живёшь, либо ждёшь, когда она сама тебя проведёт. Только вот ждать долго.
Я провожал её взглядом, когда она вышла из машины, держа в руках свой саквояж. Мы обменялись короткими прощаниями, и она пошла дальше, бодро, несмотря на возраст.
— Вот ведь… — прошептала жена, когда мы отъехали. — Как люди живут, а мы…
Она не закончила, но я знал, что она хочет сказать. Да, в голове теперь крутилось это — как люди живут. Мы всё усложняем, боимся, откладываем на потом. А иногда надо просто взять и сделать, как эта бабушка. Не ждать. Не бояться. Жить.