- Смотри, а хорошо горит!
- Я же говорил. Уж поверь моему опыту. Всю жизнь здесь, у печки.
- И что? Всегда так было? В смысле технологии, раньше также топили?
- Конечно, ничего лучше человечество ещё не придумало. Как деды топили, так и мы топим. Хорошо же горит.
Федька уставился в голодное горло топки, испытывая лёгкий трепет. По его чумазому лицу плясали оранжевым отсветом язычки пламени. Огонь, отражаясь в его темных глазах, пробирался через них внутрь, и там будоражил сердце. Наконец-то и он, Федька, делает что-то важное, трудится на общее благо. Теперь жизнь обрела смысл, и от этого его наполняла гордость. Однажды он сможет стать как Евгений Андреевич, думалось ему. И перед его внутренним взором поплыли яркими кадрами мечты о скором будущем. В нем он был вклеен в рекламные ролики, оставившие наиболее глубокий след на песках его памяти за двадцать прожитых лет. Там улыбчивый герой путешествовал по красочным декорациям успешной жизни.
Пока Федька мечтательно смотрел сквозь огонь, сидя на табурете, Евгений Андреевич поменял позу, улегшись поудобнее на диване напротив печки: положил голову на подлокотник, а ноги закинул на спинку и принялся разглядывать потолок. В закопченной черноте звёздами зияли редкие жёлтые пятна, следы покрывавшей некогда потолок побелки. Когда он, будучи ещё Женькой, пришел работать в кочегарку тридцать лет назад, все в этой комнате было также: чернота над головой, чернота на стенах, чернота на полу и толстая черная печь с маленьким окошком, за которым плескались медно-оранжевые волны огня. Бывший тогда главным кочегаром Лаврентий Павлович приветствовал его словами:
- Добро пожаловать в храм всеобщего блага!
Это задало настрой его работе на долгие годы. Он видел в этом особую честь, дарованную ему судьбой. Отец одобрительно потрепал его волосы, мать плакала с умилением, прикрывая рот платком, узнав, что его взяли работать в кочегарку. Не обошлось и без зависти друзей, которые шептались за его спиной, уверенные в том, что он не заслужил такой работы. Но, несмотря на это, он работал, работал и учился премудростям этого почетного ремесла. Лаврентий Павлович бережно передал ему все секреты, что веками передавали друг другу, из уст в уста, кочегары. Пока наконец в один день его наставник со спокойной душой не ушел на пенсию, убедившись, что оставляет после себя достойную смену. И Женька стал Евгением Андреевичем. С тех пор усердно, как иудейский первосвященник, справляя свою службу. Но вот и ему подоспела смена, кочегарке требовался новый кочегар, говорили лета. Федька нравился тем, как жадно впитывал все наставления, постоянно интересовался тонкостями работы, задавал вопросы. С него будет толк, не сомневался Евгений Андреевич.
По сути, предстояло только выбрать момент. Не легко решиться оставить кочегарку после стольких лет. Но время забрасывать в печку камни прошло, пришла пора загребать жар чужими руками.
- Федька, подкинь ещё! Видишь пламя краснеет!
Федька вскочил с табуретки, подбежал к металлическим стеллажам рядом с диваном. Он долго рассматривал брикеты на полках, пока, наконец, торжественно не схватил небольшой продолговатый предмет тёмно-синего цвета, формой похожий на дыню.
- Неплохо, - довольно заметил Евгений Андреевич.
Федька ловко одной рукой открыл печку, а второй закинул предмет внутрь. Пламя оживилось, осторожно подбираясь к синей дыне. Лоскуты огня, как толпа любопытных зевак, крутились вокруг. А потом, как толпа гопников возле дискотеки, разом набросились на неё. Жёлтые всполохи пламени заполнили печь, и она от удовольствия затрещала.
- Да. Хорошо горят синие ночи молодости. – Евгений Андреевич в нерешительности пожевал губами:
- Знаешь Федька, а завтра, пожалуй, мой последний рабочий день. Так что сегодня иди домой, готовься.
Когда он ушел, Евгений Андреевич ещё долго не вставал с дивана, расхаживая в запутанных конструкциях своих мыслей. Он взвешивал, складывал, делил и вычитал доводы в голове, подбирая рецепт, как решиться окончательно и бесповоротно. Но формулы выводили совершенно не то. Головоломка вконец утомила его, и он просто уснул.
Утро не стало мудреней, осознание того, что где-то в глубине души решение уже принято, давило на него. Но он готов был подчиниться ему.
Федька прибежал до восхода, заметно воодушевленный, уверенный в том, что это лучший и наиважнейший день в его жизни. Нарядно одетый, он притащил с собой два огроменных баула и выставил их содержимое на металлические стеллажи. А после сел на диван, потеснив Евгения Андреевича.
- Я готов. Взял всё по списку и даже больше. Можете не переживать, я справлюсь. – приободрил он приунывшего совсем наставника.
Евгений Андреевич встал и принялся беспокойно ходить по комнате около печки, сердито поглядывая на Федьку. Несколько раз он порывался что-то сказать, но каждый раз останавливался. Федька растеряно наблюдал за метавшимся по кочегарке наставником. Впервые представшим таким за все время знакомства.
Наконец Евгений Андреевич подошел к входной двери, снял мятый пиджак с одиноко торчавшего из стены гвоздя и повернул ручку. Уже выйдя наполовину из комнаты, он остановился и обратился сурово к Федьке:
- Что надо жечь перво-наперво?
- Это проще всего. Горит надёжно, не спеша. Встречи с друзьями, романтические свидания, вечера с семьей, - без запинки выпалил Федька.
- А если будет гаснуть? – напирал Евгений Андреевич.
- Тогда моменты с детьми, их первые шаги, слова, их улыбки и смех, детские игры, семейные радости, поездки к родителям, выходные дома. Вспыхнет так, что лучше близко к печке не стой, – все также уверенно отвечал Федька.
- А когда закончатся, чем топить будешь?
- Потом? Любовь, взаимопонимание, заботу, воспитание, поддержку. Ну а дальше, можно воспоминания подкидывать, до старости хватит.
Евгений Андреевич усмехнулся:
- Да. Хорош, чертяка. Ну что ж, прощай, Федор Степаныч!
Он закрыл за собой дверь и оказался в длинном узком коридоре. В конце коридора за столом сидел старый вахтер, проверяющий документы. Евгений Андреевич сдал ему пропуск и вышел на улицу. Он и забыл, когда последний раз покидал кочегарку, но с тех пор вокруг ничего и не изменилось. Тут и там небо подпирали огромные трубы сотен котельных, отличающиеся между собой только расцветкой и узором. Совсем рядом густо дымили две трубы, одна в красно-зеленую полоску, другая в желто-синюю. Дальше, за ними, кучно расположились несколько десятков синих труб, украшенных золотистыми звездочками.
Евгений Андреевич последний раз обернулся на бело-сине-красную трубу за своей спиной и достал из кармана старую помятую фотографию. На ней были запечатлены люди, чьи имена теперь придется вспомнить.
Написано в 2020 г.