Евгений рассказал: «Однако на дворе был конец марта 1979 года. В военкомате объяснили, что стране все больше нужны железные дороги, а поэтому численность железнодорожных войск скоро будет удвоена. Вот в эти самые войска и призвали лейтенанта запаса Георгия Пенкина.
Как он потом рассказывал, с него можно было снимать рекламный фильм «Хочешь увидеть мир за государственный счёт - поступай на службу в железнодорожные войска». География его передвижений по стране была весьма обширной. Счёт шёл на многие тысячи километров.
В Петрозаводске выдали предписание прибыть в Киев, где был расположен Штаб корпуса ж\д войск, для получения назначения уже в ту часть, где будет служить. Жора пытался было протестовать по поводу этого назначения, ссылаясь на то, что он не железнодорожник.
Однако, в военкомате, розовощекий, уверенный в себе капитан, который раскидывал призываемых по воинским частям, сказал ему безаппеляционно: «Не бздо! Не Боги горшки обжигают, а тебе вообще повезло. Тебя не по строительной, а как члена КПСС по политической части служить отправляют. У замполитов ведь как,- гоготнул он, - рот закрыл - рабочий день окончил. Замполит, он в любых войсках замполит. Кстати, и получать будешь больше, чем командуя взводом, зам. ком роты это уже величина другого масштаба.
А вообще-то тут мы решаем, кому и где служить». В реалии всё оказалось не так просто, как он обрисовал, но, выяснилось это позднее и, спорить было глупо. Капитан выдал предписание, проездные по ж\д и пожелал на прощание «ни пуха, ни пера».
Жора в армию не торопился. Усвоив, что на прибытие ему выделено четверо суток, трое суток он отмечал свои проводы с друзьями и роднёй, а потом взял билеты на самолет до Киева через Ленинград, благо доплатить нужно было совсем немного. Всё было бы отлично, если бы авиация не зависела от погоды.
Когда самолет уже шел на посадку, и стюардесса попросила застегнуть ремни, вдруг объявили, что Киев не принимает. Возмущение пассажиров было весьма велико, поскольку самолет посадили в Одессе, а еще его подогревало сообщение в прессе, что Бориспольский аэропорт, куда должен был сесть самолет, является всепогодным.
В жизни это оказалось не так, как многое из того о чем заявляли в прессе. В течение первых полусуток пассажиров, в том числе и Жору, пять раз сажали в самолет, а потом выпроваживали оттуда. В аэропорту непрерывно растущая масса пассажиров сожрала и выпила всё, что было можно.
Для тех, кто не знает, Бориспольский аэропорт, это как Домодедовский в Москве, и все самолеты, которые должны были приземляться в Киеве, отправлялись в Одессу. Через сутки, забив Одессу до предела, их начали разворачивать и сажать в Кишиневе. Пассажиры начали возмущаться так, что дело пахло бунтом или забастовкой на взлетной полосе.
Тогда аэропортовское начальство Одессы сообразило, что всю скопившуюся массу пассажиров нужно как-то уменьшить. Поскольку разместить на ночлег всех тех, кто с детьми и накормить всех голодных, в отличие от Христа пятью рыбами и пятью хлебами не удастся.
К аэропорту подогнали бесплатные автобусы, которые доставляли желающих до железнодорожного и автовокзала, что давало возможность добраться оттуда до желаемого пункта быстрее, чем установится летная погода.
Самое, главное всем объявили, что в ближайшие шесть часов обстановка не изменится и можно в аэропорт не торопиться. Жора и не торопился. Для начала он заказал себе двухчасовую автобусную экскурсию по Одессе, чтобы как-то ориентироваться в этом легендарном городе, затем посетил все достопримечательности лично.
Побывал у Дюка и прошел по знаменитой лестнице, погулял по Дерибасовской и оценил лепнину оперного театра, попил пивка в «Гамбринусе» и заценил ассортимент на Привозе. Заодно выяснил, что район «Пересы» в Одессе не существует, хотя «Молдаванка» как стояла, так и есть.
Три местных джентльмена, когда он спросил, «как в Перессы» добраться, вежливо объяснили ему, что извиняет его только то, что он из Карелии, где один из них служил в погранвойсках, другому бы они объяснили жестче.
Поведали одесситы, что Марк Бернес исполняя песню про Костю-моряка, не будучи певцом профессиональным и при всем уважении к нему Одесской публики, проглотил окончание слова в припеве.
Вместо «Пересыпь», он спел так, что все, кто смотрел фильм «Два бойца», услышали «Перессы» и с тех пор, распевая эту песню десятки лет, сотни тысяч тех, кто никогда не был в Одессе, искренне считают, что район именно так и называется. Позднее, он не один раз вспоминал этих парней и был им благодарен за разъяснение, поскольку выиграл на пари не одну бутылку коньяка, споря есть в Одессе район, который называется «Перессы» или нет.
Впрочем, Бог с ней с Пересыпью, теперь, говорят, что, не зная украинской мовы на Дерибасовскую вообще лучше не соваться. Короче говоря, пособие, полученное Пенкиным по случаю призыва его в армию весьма ему пригодилось, он выпил с новыми друзьями и провел в этом славном черноморском городе Страны Советов целых три дня, пока самолеты не начали летать. Это его ни в малейшей степени не расстроило. Он помнил пословицу: «Солдат спит, а служба идёт».
В конце-концов в Киев Пенкин все же добрался и прибыл пред светлые очи начальства. Начальник политотдела, долго не думая, предложил Жоре самому выбрать место службы, положив перед ним список батальонов, где требовались замполиты. Жоре было неведомо, что место дислокации штаба это не обязательно, тот город, в котором придется служить, и он храбро ткнул пальцем в карту на стене возле флажка, воткнутого рядом с надписью Вильнюс.
Оказалось, что в нем находится штаб бригады, в котором вакансий не было. В структуре бригады зато имелся батальон, располагавшийся в бывшей Восточной Пруссии, а ныне области Калининградской, в г. Советск (бывший Тильзит).
Вот туда он предписание и получил. Впрочем, когда Пенкин через сутки туда прибыл, выяснилось, что весь батальон выехал на полевые работы по устройству подъездных путей к строящейся Игналинской атомной электростанции.
Ближайший населенный пункт от палаточного лагеря батальона был литовский городишко Дукштас. Короче, обмундированный в офицерскую форму, и с подъемными в размере оклада в кармане Жора и прибыл туда на электричке.
Оттуда в свой батальон, он уже попадал, трясясь на продавленном сидении КрАЗ-256, под управлением загорелого воина- киргиза, который скаля свои белоснежные зубы, рулил, то вглядываясь сквозь пыль в колею, то оглядываясь на Пенкина в необмятой форме лейтенанта.
- Ну, наконец-то, хмуро буркнул замполит батальона,- пожав ему руку,- мы уже две недели ждем, когда пришлют замену выбывшим.
- У вас, что боевые потери?
- Спросить разрешения нужно, прежде чем вопросы задавать, - резко ответил майор, - потери из-за таких как ты. Два года службы кончилось и до свиданья. Когда, наконец, кадровых офицеров присылать нам начнут?- риторически завершил он фразу.
Выяснилось, что нехватка офицеров весьма сильно сказывалась на действиях батальона, а потому с ним тоже не церемонились. С первых дней ему пришлось командовать ротой.
Точнее пять дней он был замполитом, а потом командира с аппендицитом отправили в госпиталь, а за день до этого в долгожданный отпуск ушел кадровый офицер, командовавший первым взводом и, получилось, что ротой командовать кроме Жоры некому.
А еще он на своей шкуре испытал справедливость слов майора: «Говорят, что только погранвойска выполняют в мирное время боевую задачу, остальные, только осуществляют подготовку. К тому, чтобы выполнить своё предназначение, когда они понадобятся. Забывают все про славные желдорвойска, которые свою задачу выполняют каждый день».
И Пенкин скоро понял, что здесь как на войне: никто не смотрит, в каком ты звании и какая у тебя должность (до известной степени, конечно), если грозит невыполнение плана, а значит срыв боевой задачи. Тогда в бой бросают всех.
Утром на планерке главный инженер поставил задачи, которые возлагались на роты и команды бойцов, возглавляемые лейтенантами, сержантами, а то и просто «дедами», отправились их выполнять.
Для Пенкина строительство железной дороги было делом абсолютно новым. Он понятия не имел, каким образом можно «отрихтовать двести метров пути от 13 до15 пикета», а так же провести подъемку «северного участка до стрелки» и разгрузить два вагона шпал.
Его жалкие попытки выяснить у главного инженера, что же нужно делать, разбились о витиеватую фразу, состоящую в основном из непечатных выражений, смысл которой, можно было перевести на человеческий язык примерно так: «наприсылают ботаников в офицерских погонах, а требуют выполнения государственных задач». Потом, завершив ее, уже тоном ниже сказал,
- «Старики» в роте есть, вот у них и спросишь.
- А вот подъемку пути до стрелки проводить, начиная откуда? Вы же только одну точку отрезка пути обозначили. Уточните, пожалуйста.
-** твою мать! Ты еще здесь, когда другие команды уже выдвинулись? Не тяни время. Пока задачи не будут выполнены, возвращаться в часть запрещаю. Кру-у-угом и шагом марш к роте.
Пенкин козырнув, майору растопыренной пятерней в ужасе вылетел из штабного вагончика и предстал перед ротой выстроенной повзводно. Вслух объявил, то, что записал на планерке и увидел, как, благодаря солдатам в выцветших хэбешках солдаты сформировались в команды. Лейтенант Долгунцов, который командовал третьим взводом, практически сразу увел свой взвод на рихтовку пути.
До участка, который предстояло поднимать, было километров около пяти. Для доставки команды подали ЗИЛ-130, в котором разместились двенадцать домкратов, лопаты, ломы, деревянные заступы, человек двадцать пять солдат и нивелир.
Пенкину предоставили место в кабине и грузовик поскакал: сначала по неровной грунтовке, а потом по глинистой целине, вздымая клубы пыли, которая, оседая, покрывала как пудра ровным слоем и солдатские лица и обмундировку. Весна в Литве в этот год стояла жаркая, как лето.
Потом машина уткнулась плавно в железнодорожную насыпь. Инструменты солдаты разобрали и команда двинулась по недавно уложенному пути к месту работ. Там лейтенант Пенкин узнал, что такое работы на железной дороге. Там же он впервые столкнулся с несправедливостью в распределении работ, когда наиболее тяжелая и грязная работа доставалась молодым солдатам, а один из солдат за весь день работ ни разу ни к лопате, ни к лому не притронулся.
Лейтенант, было, пытался исправить ситуацию. Однако, прямо не отказываясь выполнять приказ, два «старичка» в застиранных почти до белого цвета мундирчиках с толстыми белыми подворотничками мягко и ненавязчиво провели с ним разъяснительную беседу.
Из нее следовало: опыта работ у него нет и не скоро появится, как выполнить задачу они знают гораздо лучше, в отличие от него они умеют направить нужного воина в нужное место и т.д.
- Опять же, подумайте, товарищ старший лейтенант. Вот Вы только с гражданки, на стройках там работали. Есть там такая должность- бригадир?- спрашивал, улыбаясь, у Пенкина старослужащий Кайеркенов Давлет.
- Есть, конечно, это самый опытный рабочий, можно сказать элита.
- Вот Вы, то самое, нужное слово и назвали. Вы человек ученый, сразу видно. А я все его вспомнить никак не мог. Вот мы и есть элита желдорвойск. Ну не должна элита шпалы таскать иначе, кто уважать ее будет?
Пенкин чувствуя иронию в его словах, не мог не отметить, что есть в них большая доля правды и пока он сам досконально не уяснит, как строится железная дорога и что для этого нужно, спорить ему бесполезно…»
P.S. Полностью читаем только здесь: https://dzen.ru/a/ZvwuEcGOF3apzSDY
