Все части детектива здесь
Я не могу продолжить дальше – раздается звонок.
– Товарищ майор! – звучит в трубке голос оперативника – нам патрульно-постовая служба сообщила... По трассе в сторону города движется женщина, пешком... Она босиком, на ней форменные брюки, белая рубашка, распущенные грязные волосы. Разговаривает по телефону. Лицо изможденное, грязное, на первый взгляд кажется, что она не в себе. Они спрашивают – брать?
Часть 12
Клим
– Ну, давай, Даня, удиви меня! – говорю я – чтобы оправдаться за свои претензии!
Я смотрю на него с усмешкой – что еще может произойти такого удивительного?
– Смотри, Клим, в тот день, когда Вера Павловна пропала, вернее, в ночь, она позвонила из ночного клуба своей тетке, той самой Ольге Викторовне, полковнику полиции.
– Ну?
– Не «нукай», лучше послушай. После ее звонка телефон ее тетки фиксировался в той же соте, что и телефон самой Веры Павловны!
– Подожди... Ты хочешь сказать...
– Да, именно! Ольга Викторовна неплохо водит... После звонка племянницы она садится в машину и едет к ночному клубу...
– Ты хочешь сказать, что это она... свою племянницу... того...
– Клим, ты совсем отупел?! Тебе в отпуск, пожалуй, пора! Нет, я не хочу это сказать! Смотри, телефоны Светловой и Набокова тоже в эту ночь фиксируются в этой соте. А теперь... Гляди, вот маршрут этих двух убийц, а вот маршрут Ольги Викторовны! Они совпадают! Понимаешь, что это значит?
– Не совсем...
– Это значит, что Ольга Викторовна в ту ночь видела, как эти двое посадили Веру Павловну в машину, и ехала все это время за ними!
– Но зачем? И почему она не позвонила в полицию?
– Ну, это ты сам у нее спросишь...
– То есть, я не понял... Она ехала все время за ними и даже...
– Да, ты прав... Я знаю, где они убили Веру Павловну. Это старый мясокомбинат, вернее, вот это крыло, оно у него недействующее, там осталось только оборудование и все. Скорее всего они туда проникли, сделали там свое черное дело...и... Ну, дальше ты сам знаешь.
– Да уж... Меня другое удивляет... Если она действительно все видела, то почему не позвонила в полицию, не спасла любимую племянницу. Кстати, она же родная сестра Богданы Викторовны, то есть она просто обязана была предотвратить смерть Веры. Сейчас конечно мы преступников брать не поедем, сначала нужно провернуть эту штуку с Соловьем, и поймать их на месте преступления, а там уж я из них душу вытрясу.
Вечер и пора по домам. Все равно на что-то большее мы сегодня уже не способны, а завтра, скорее всего, будут новые факты. Сейчас пока понятно одно – Светлова и Набоков убили Веру Павловну, а ее тетка, Ольга Викторовна, скорее всего, приехала забрать племянницу из клуба, потому что та чего-то вдруг испугалась, но эти двое запихнули ее в машину и увезли, а Ольга Викторовна, хоть и ехала вслед за ними, и скорее, всего, подозревала, чем все закончится, но так племяннице и не помогла. Это ее странное поведение подвело меня к тому, что все же с головой у этой тетушки беда.
На следующее утро я приезжаю на работу рано, потому что хочу привести в порядок дела и отчеты, кроме того, возможно, будут новости и от Дани, потому что вчера, когда я поехал домой, он все еще оставался в комитете.
Так и есть – Даня спит прямо за столом, положив голову на клавиатуру. Я быстро иду на кухню, завариваю две кружки крепкого кофе и приношу прямо в лабораторию. Марго не любит, когда мы делаем это, ну да ладно: кофе и новые обстоятельства дел помогут нам проснуться.
Бужу Даню, ставлю перед ним чашку кофе, он смотрит на меня благодарно и в тоже время, виновато.
– Ты до скольки работал? – спрашиваю его участливо.
– До трех ночи. Потом не выдержал...
Отпивает кофе, с наслаждением жмурится, потом закатывает глаза и говорит мне:
– На записке, которую преступник передал Соловью вместе с коробкой, нет отпечатков пальцев. Но ребята привезли тест-страницы со всех принтеров завода, и я выяснил, что по всем признакам текст записки был напечатан на принтере из кабинета Набокова. Видишь, вот тут цвет также уходит вправо, то есть принтер пора заправлять, краска начинает стираться. Кстати, Светлов этот, директор завода, еще тот жмотяра – во всех кабинетах старые принтеры, кроме него и жены.
– Скупердяй – говорю я, бросая красноречивый взгляд на новое, дорогое оборудование в кабинете Дани – то ли дело наш шеф. Вообще не скупится на подобные вещи. Ребята, которые следят за Соловьем, не звонили тебе? Просто мне они не звонили, я подумал, может, тебе...
– Нет. Скорее всего, там все спокойно. Вряд ли они будут убивать Соловья, они думают, что он в любом случае будет молчать, а его убийство, если они это сделают, вызовет уже огромные подозрения.
– Блин, где же Марго? Кто ее похитил и прячет, и зачем, вообще?
– Да, кстати, окурки от сигарет на пятачке, откуда следили за домом Маргариты. Там присутствует мужская и женская ДНК, то есть их было двое. Они обладают одинаковым размером ноги – сорок первым.
– А ДНК принадлежит кому-то из наших фигурантов?
– Нет... Это точно не ДНК Светловой и Набокова... Подожди... А ДНК Ольги Викторовны... Оно у нас есть? Ты брал?
– Нет...
– Вот я болван! – вскрикивает Даня – стой-ка... Вот оно! ДНК с губной помадой – это ДНК близкого родственника Богданы Викторовны, матери Веры!
– Понятно, короче, это Ольга Викторовна, ее сестра.
– Да. А мужская ДНК нам неизвестна, таких образцов у нас нет.
– Скорее всего, у Ольги Викторовны имеется помощник. Получается, они зачем-то вместе с подельником следили за Маргаритой...
– «Зачем-то»! – перебивает меня Даня – затем и следили, чтобы похитить!
– Слушай, Дань, надо вычислить, где они ее держат, по геолокации, они же должны были ездить туда!
– Я прямо сейчас берусь за это!
– Черт! Позвонишь мне, как разберешься, я... мне надо кое-куда уехать!
Я понимаю, что я идиот, полный идиот! Но сначала...
– Даня, а где список фигурантов, которым показывали фоторобот человека, бухавшего с компанией Кольки-цыгана, тогда, когда с телефона Бугая было отправлено смс-сообщение Маргарите?
– Вот – он протягивает мне список.
– Так я и знал! – говорю я, глядя в него – и ведь сначала меня ничего не смутило. В этом списке нет родителей Ватрушкиной.
– Блин! – Даня ерошит свою густую гриву – я идиот! Ну, конечно!
Я прыгаю в машину и еду к Богдане Викторовне, на пробки сейчас плевать – действовать надо быстро. В этот момент раздается телефонный звонок – это оперативник, которого посадили за экран монитора следить по камере видеонаблюдения за тем, что происходит на заводе.
– Клим – говорит он – дамочка Светлова прошла мимо лаборатории с документами, сейчас пойдет обратно! Соловей на связи и готов к светопреставлению.
– Как только она пойдет, дай ему команду. Чем быстрее мы это сделаем, тем лучше, меня не отключай, хочу послушать, насколько уверенно он будет говорить.
– Хорошо.
Через пару минут я слышу тихое:
– Соловей, подготовься, она идет назад. Поехали!
И голос Соловья:
– Да-да! Я был в комитете, меня снова допрашивали! Уходя, я услышал, как они говорили между собой, что нашли место, где Веру лишили жизни, сожгли, растворили в кислоте, а останки смололи! Вроде бы они завтра должны выехать на это место, пока документы подготовят, пока то, да се! Ну, что ты с них хочешь – тупые полицейские!
Отлично! Соловей молодец – нигде не запнулся!
Богдана Викторовна дома, она с тревогой смотрит на меня, прижав белые кулачки к груди.
– Вы мне позвонили... Я подумала... Как-то тревожно... Вы нашли убийцу Верочки?
– Да, Богдана Викторовна, но пока мы вам не можем рассказать всего. Пока понятно лишь одно – Вера увидела нечто такое, за что ее так жестоко лишили жизни. Богдана Викторовна, я к вам вот с какой проблемой – мне нужно, чтобы вы посмотрели фоторобот одного человека, а потом сказали мне – узнаете ли вы его. Только ради Бога – никому ни-ни о нашем разговоре, хорошо?
– Конечно. Я никому не скажу, но почему все так загадочно?
– Потому что если вы начнете болтать, Богдана Викторовна, следствие может затянуться.
Я показываю ей фоторобот. Несмотря на то, что на человеке очки на поллица, она вскрикивает и говорит мне:
– Конечно, я узнала этого человека! Это Эдик, он ухаживает за моей сестрой Ольгой, я думаю, они поженятся рано или поздно. Но как... Он что, причастен к убийству Верочки?
– Нет, нет, Богдана Викторовна, совершенно непричастен! Он причастен к другому делу, но пока я не могу сказать, к какому. Вы обещали мне молчать, и не болтать. Если расскажете своей сестре, что я приходил и показывал этот фоторобот – следствие параллельного дела затянется, и в этом будет ваша вина. Скажите, ваша сестра, она действительно... ну... больна?
Богдана Викторовна грустно усмехается.
– Этого нельзя сказать наверняка. Она со странностями, конечно... Вся эта советская атрибутика в квартире... Фотографии...
Конечно, это странно. Они-то меня и смутили, эти фото. Подсознательно я понимал, что вижу на них человека, которого где-то уже видел... Хорошо, что я не показал Ольге Викторовне фоторобот, это было бы хуже для Марго – они бы ее перепрятали, а сейчас Даня на раз-два вычислит, где они держат ее.
– Скажите, Богдана Викторовна, а чем объяснить эти...гм...по вашим словам, странности?
– В молодости была одна семейная история, которая повлияла на Ольгу... Ничего особенно, любовь, как и бывает у молодых девушек. После этого она перестала верить мужчинам, занялась карьерой и вот, только с Эдиком оттаяла. Я очень рада за нее, она настрадалась...
Господи, как, ну как ей сказать потом, что все происходило на глазах ее сестры, а она даже не помогла Вере? А может быть... она вообще была подельником, организатором всей этой... аферы? Ну, хотя нет, среди сотрудников завода ее нет, она не могла знать о наркотике, добавляемом в энергетики. Скорее всего, она об этом знала, но только со слов Веры, она не все мне рассказала, эта хитрая бывшая полковничиха!
– Видите ли – Богдана Викторовна не замечает, как изменилось выражение моего лица – у нас с Ольгой всего два года разницы – она младше меня...
– Родители больше ее любили, чем вас?
– Скорее, наоборот – усмехается женщина – из-за той любовной истории она потеряла их доверие, а отец у нас был человеком жестким. Военный, что сказать... Очень долго потом Ольга старалась, чтобы это доверие вернуть... И только когда сделала карьеру в полиции – отец снова поверил в нее.
– Спасибо вам, Богдана Викторовна – говорю я ей и прикладываю палец ко рту – тсс! Никому ни слова – вы мне обещали!
Она кивает, давая понять, что никому ничего не скажет.
Сажусь в машину, вспоминая кое-что, заглядываю в почту. Сотрудники службы безопасности бутика прислали мне записи с камер видеонаблюдения в тот день, когда странная женщина покупала обувь. Включаю ее, и – кто бы сомневался! На видео Ольга Викторовна, только какая-то странная. Словно она... Натолкала каких-то вещей себе в одежду, чтобы казаться толстой. Зачем?
И потом – ее поведение оставляет желать лучшего! Это что вообще – она совершенно не походит на себя?! Носится по бутику как угорелая, рассматривает то одну пару обуви, то другую, разговаривает не своим этим мягким голосом, а словно в рупор кричит. Правильно Алиса описывала ее – большая громогласная женщина, необычайно подвижная. Может, это ее болезнь так на ней отражается? Все это очень странно, но теперь хотя бы нет сомнений в том, что обувь с видео покупала точно она.
Я не успеваю поехать, как раздается звонок телефона. Оперативники, которые следят за Светловой и Набоковым.
– Товарищ майор, мы вам там видео интересное киданули на почту! – весело говорит один из них – думаем, сегодня к вечеру нужна будет группа захвата!
– Отлично, ребята, спасибо!
Я смотрю видео. Разговор Набокова и Светловой происходит в машине женщины. Она сидит за рулем, нервно курит тонкую сигарету и говорит Набокову:
– Витя, мы должны сегодня сделать это, слышишь? Иначе все, все станет известно моему мужу! Да ладно мужу – нам тюрьма грозит на ближайший остаток лет!
Набоков тянется к ней и целует ее в щеку:
– Инга, да сделаем мы все, не переживай. Ты же сама сказала, что этот дурак Соловей рассказывал кому-то, что полицейские только завтра поедут туда. Видимо, они не слишком рассчитывают на то, что там что-то обнаружится. Мы все успеем, не переживай, милая!
– Как я могу не переживать? Эти твари подобрались слишком близко к нам! Ты прекрасно знаешь, что мне есть, что терять!
– Инга, у них нет ничего на нас! Ничего, слышишь!
– Вить, а может, к ним как-то попала запись этой Веры?
– Ну, как она могла к ним попасть? Телефон уничтожен, запись тоже... Успокойся..
– Блин, как, как?! – передразнивает его женщина – откуда я знаю, как?! На то они и полицейские, чтобы уметь подобные вещи извлекать!
– Милая... Милая, успокойся и послушай меня, меня, а не кого-то там! Мы сделали все так, что комар носа не подточит, не бойся! Все будет хорошо! А сегодня мы еще поедем туда и уничтожим все следы нашей там деятельности!
Дальше только видно, как парочка целуется. Но и этого вполне достаточно. Молодцы, ребята! Умеют пользоваться техникой!
Я еду в комитет, по дороге к кабинету встречаю шефа.
– Клим, я смотрю, дело пошло, да?
– Да, шеф! Убийцы Веры Ватрушкиной найдены, осталось только поймать их. Да и похитители Марго тоже. Даня сейчас следит за геолокацией их телефонов, чтобы вычислить, где они ее держат. Кстати – я поворачиваюсь и иду в лабораторию – Даня мне снова нужен.
Когда прихожу к нему, заявляю:
– Дань, Богдана Викторовна узнала в фотороботе ухажера своей сестры. Пробей по нему всю информацию – кто такой, откуда... Чем занимается.
Поскольку шеф пришел следом за мной, я пересказываю им разговор с матерью Веры.
– Одно меня гложет – заканчиваю я рассказ – как теперь сказать матери Веры о том, что родная тетка не спасла свою любимую племянницу?
– Ну, Клим – осаждает меня шеф – послушай, может быть, она и не думала, что они ее убьют? И не ходила следом за ними.
– А зачем, по-вашему, они потащили ее в старое здание мясокомбината? Не удивлюсь, если она пошла за ними и все видела... Она могла бы вызвать полицию, но не сделала этого...
– Слушайте – прерывает нас Даня – а что это за печальная история, которая с ней случилась? Она же после нее стала... дамой со странностями...
– Скорее всего, ничего особенного – отмахивается шеф – какая-нибудь айлавью.
– После которой съехала крыша? Сомнительно, что просто айлавью.
– А как она вообще с диагнозом в полицию попала?
– Диагноза как такового нет. Она же не представляет опасности для общества. Она адекватна, хотя по видео из бутика этого не скажешь. Скорее всего, она и не обследовалась. Обследовать на предмет каких-либо отклонений сможем ее только мы, если она действительно будет виновата в похищении Маргариты...
Я не могу продолжить дальше – раздается звонок.
– Товарищ майор! – звучит в трубке голос оперативника – нам патрульно-постовая служба сообщила... По трассе в сторону города движется женщина, пешком... Она босиком, на ней форменные брюки, белая рубашка, распущенные грязные волосы. Разговаривает по телефону. Лицо изможденное, грязное, на первый взгляд кажется, что она не в себе. Они спрашивают – брать?
– Черт! Конечно! Это Марго! И сразу пусть скорую помощь вызывают! Я сам там буду через минуту!
– Клим, что происходит! – раздается голос шефа, но я оставляю его далеко позади, прыгаю практически через пролет, выбегаю на улицу и сажусь в авто.
Опять звонок.
– Товарищ майор, за ней на машине приехал кто-то близкий, мужчина, видимо, муж! Он никого к ней не подпускает, говорит, что повезет ее в больницу.
– Хорошо! Я сам тоже туда подъеду!
Руслан
Тянуть нечего – я выбиваю дверь ногой и влетаю в темное помещение, освещенное свечами. Направляю пистолет на... присутствующих и не могу скрыть своего изумления. Передо мной жуткая сцена – голые бетонные стены, на которых везде закреплены свечи в старинных канделябрах, они создают освещение, словно днем. Комната сама по себе пустая, только в центре стоит огромный стол, на котором расположен мягкий матрас. На матрасе лежит Венера Олеговна, она уже скинула свой плащ, и сейчас абсолютно голая. Бесстыдно задрав ноги, она с упоением и сладкими стонами отдается мужчине в длинном черном плаще, капюшон которого закрывает его лицо. Еще примерно семь человек стоят кружком, в руках их посохи, которыми они стучат о пол, и, видимо, ожидая своей очереди, негромко, в унисон, приговаривают:
– Сатана! Секта сатаны! Сатана! Секта сатаны!
Когда я врываюсь к ним, они, ничего не понимая, по инерции продолжают говорить эти слова, все больше увеличивая звук.
– Что тут происходит? – громко спрашиваю я – где моя жена?
В этот момент все начинают кричать от неожиданности, а Венера Олеговна визжит так, словно ее режут.
Быстро подхожу к ней, отталкиваю мужика, который минуту назад совершал над ней... заставляя стонать так, словно ее истязают, хватаю ее за голое предплечье.
– Где моя жена?
Она трясется от страха, отвечает мне:
– Я не знаю, не знаю....
Понимая вдруг, что Марго здесь нет и скорее всего, не было, я выхожу из этой комнаты, в которой пахнет развратом, бегу по коридору, поднимаюсь вверх по ступенькам... Все напрасно! Эта женщина оказалась непричастной к исчезновению Маргариты. Сажусь в машину и только сейчас замечаю, что кроме машины моей клиентки, тут, в темноте, стоят и другие авто... Странно, что я их не заметил сразу по приезду.
Марго
Когда тот, кто находится по ту сторону двери неуверенно останавливается перед ней, я вдруг понимаю, что второго шанса у меня не будет. Или сейчас, или никогда. Тихо беру кандалы, которые освободила от цепи, в руку. Интересно, зачем он пришел и что хочет сделать? Впрочем, сейчас это неважно. Важно то, что хочу сделать я... Пока он мнется там, я тихонько снимаю маленькую дверцу с шарниров и смотрю туда, где остановились его ноги.
Резкое движение вперед и чуть вверх, острый край кандалов вонзается ему под коленку, раздается страшный вой и поверженный противник падает на пол, держась за колено, а потом и вовсе теряет сознание от боли.
У меня несколько минут, даже не минут, а секунд! В образовавшееся после снятия двери отверстие я просовываю руку, нащупываю его одежду и изо всех сил, со стоном подтягиваю его к себе. Моя проткнутая и замотанная рука все еще болит, хотя уже не так сильно, потому мне приходится терпеть. Кроме того, мне везет! Ключ от двери он держит в руках!
Я вырываю его, быстро открываю дверь – неужели?! Неужели свобода? Нет, нужно быть осторожной, тут могут быть еще люди! Быстро обшариваю одежду этого человека, попутно отмечая про себя, что это мужчина с круглым лицом и мягкими чертами. Нахожу у него в кармане маленький острый нож и газовый баллончик, а также еще один ключ. Забираю сотовый телефон – ему он не нужен, а мне очень понадобится. Понимаю, для чего он пришел – принес еду, ведь сегодня меня вообще не кормили. И откуда только силы взялись для того, чтобы осуществить все это? Хорошо, что ключ от самой двери и ключ от маленькой дверцы, через которую мне подавали еду – в одной связке. В этот момент он приходит в себя, я же, раззадоренная своим успехом и обозленная на то, что была какое-то время лишена свободы, сажусь на него сверху и начинаю бить, изо всех сил бить его кулаками по лицу. Потому что теперь я понимаю, что испытывают жертвы, которые были когда-то в заточении...
Он опять проваливается в обморок, а я, оставив его, иду вперед, вытянув перед собой баллончик с газом.
Но кроме него, здесь больше никого нет, и когда я поднимаюсь наверх и открываю огромную кованную дверь, и вижу, как на небе начинает зреть рассвет, вдыхаю прохладный воздух – широко, всей грудью, мне хочется только одного – плакать.
Дверь я замыкаю, ключ прячу в карман брюк – этот пройдоха не сможет ни позвонить, ни открыть дверь и преследовать меня, потайной выход тут навряд ли есть. Когда я оказываюсь снаружи, я вдруг понимаю, почему запах этого места казался мне таким знакомым – недалеко от этих бункеров располагается тоннель, в котором я когда-то, уже очень давно, ловила озерского маньяка...
Включаю телефон и понимаю, что он запаролен. При этом я совершенно забываю, что могу воспользоваться службой сто двенадцать. В себя прихожу уже тогда, когда иду по дороге в сторону города. Этот путь достаточно длинный, преодолеть его пешком, без обуви практически неосуществимо. Но я попробую... Я же борец. К сожалению, даже машин пока нет – кто поедет в эту глушь в такое время?
Я чувствую себя вымотанной и уставшей, и готова, как тот, кто сейчас находится в том бункере вместо меня, упасть в обморок. Но надо идти... Меня ждет муж... Меня ждут дети...
Когда я вспоминаю про сто двенадцать, солнце уже стоит высоко в небе. Набираю телефон этой службы, жду ответа, потом кратко обрисовываю ситуацию и прошу сделать так, чтобы на телефон, с которого я сейчас звоню, позвонил мой муж, наизусть зачитываю им номер Руса...
Проходит несколько минут, раздается звонок, я знаю этот номер, я никогда и ни при каких обстоятельствах его не забуду.
– Руслан... – говорю я в трубку.
Продолжение здесь
Спасибо за то, что Вы рядом со мной и моими героями! Остаюсь всегда Ваша. Муза на Парнасе.