Монолог Жванецкого.
«Она была суровой, совсем не ласковой с виду. Не гламурной. Не приторно любезной. У неё не было на это времени. Да и желания не было. И происхождение подкачало. Простой она была.
Всю жизнь, сколько помню, она работала. Много. Очень много.
Занималась всем сразу. И прежде всего — нами, оболтусами.
Кормила, как могла. Не трюфелями, не лангустами, не пармезаном с моцареллой. Кормила простым сыром, простой колбасой, завёрнутой в грубую серую обёрточную бумагу.
Учила. Совала под нос книги, запихивала в кружки и спортивные секции, водила в кино на детские утренники по 10 копеек за билет.
В кукольные театры, в ТЮЗ. Позже — в драму, оперу и балет.
Учила думать. Учила делать выводы. Сомневаться и добиваться. И мы старались, как умели. И капризничали. И воротили носы.
И взрослели, умнели, мудрели, получали степени, ордена и звания. И ничего не понимали. Хотя думали, что понимаем всё.
А она снова и снова отправляла нас в институты и университеты. В НИИ. На заводы и на стадионы. В колхозы. В стройотряды. На далёкие стройки.
В космос. Она всё время куда-то нацеливала нас. Даже против нашей воли. Брала за руку и вела. Тихонько подталкивала сзади. Потом махала рукой и уходила дальше, наблюдая за нами со стороны. Издалека.
Она не была благодушно-показной и нарочито щедрой. Она была экономной. Бережливой.
Не баловала бесконечным разнообразием заморских благ. Предпочитала своё, домашнее. Но иногда вдруг нечаянно дарила американские фильмы, французские духи, немецкие ботинки или финские куртки. Нечасто и немного. Зато все они были отменного качества — и кинокартины, и одежда, и косметика, и детские игрушки. Как и положено быть подаркам, сделанным близкими людьми
Мы дрались за ними в очереди. Шумно и совсем по-детски восхищались. А она вздыхала. Молча. Она не могла дать больше. И потому молчала. И снова работала. Строила. Возводила. Запускала. Изобретала. И кормила. И учила.
Нам не хватало. И мы роптали. Избалованные дети, ещё не знающие горя. Мы ворчали, мы жаловались. Мы были недовольны. Нам было мало. И однажды мы возмутились. Громко. Всерьёз.
Она не удивилась. Она всё понимала. И потому ничего не сказала. Тяжело вздохнула и ушла. Совсем. Навсегда. Она не обиделась. За свою долгую трудную жизнь она ко всему привыкла.
Она не была идеальной и сама это понимала. Она была живой и потому ошибалась. Иногда серьёзно. Но чаще трагически. В нашу пользу. Она просто слишком любила нас. Хотя и старалась особенно это не показывать. Она слишком хорошо думала о нас. Лучше, чем мы были на самом деле. И берегла нас, как могла. От всего дурного. Мы думали, что мы выросли давно. Мы были уверены что вполне проживём без её заботы и без её присмотра.
Мы были уверены в этом. Мы ошибались. А она — нет.
Она оказалась права и на этот раз. Как и почти всегда. Но, выслушав наши упрёки, спорить не стала. И ушла. Не выстрелив. Не пролив крови. Не хлопнув дверью. Не оскорбив нас на прощанье. Ушла, оставив нас жить так, как мы хотели тогда.
Вот так и живём с тех пор.
Зато теперь мы знаем всё. И что такое изобилие. И что такое горе. Вдоволь.
Счастливы мы? Не знаю. Но точно знаю, какие слова многие из нас так и не сказали ей тогда.
Мы заплатили сполна за своё подростковое нахальство. Теперь мы поняли всё, чего никак не могли осознать незрелым умом в те годы нашего безмятежного избалованного детства.
Спасибо тебе!
Не поминай нас плохо. И прости. За всё! Советская Родина»…
*************************************************************************************
Это поздний Жванецкий. По крайней мере я не нашла упоминания, что кто-то другой это написал.
Но нашла ответные монологи, которые переворачивали каждое слово и вкладывали совсем другой смысл в написанное.
Наверное, я была еще слишком не испорчена жизнью и не знала многих вещей, но монолог Жванецкого мне ближе, чем критика всего и вся.
То, что сейчас происходит в мире, то к чему нас ведут , оно является кардинально противоположным тому, чему нас учили в то далекое время.
Работать. Гордиться своей работой и своей страной.
Учиться. Много читать.
Быть примером.
Уважать старость и помогать слабому.
Мечтать о покорении космоса и писать возвышенные стихи.
Повально заниматься спортом и мечтать представить страну на международной арене.
Учили этому. Но нерадивые ученики есть всегда, которые не посещали уроки, не слушали учителя, протестовали против всего и вся.
Которые видели в белом черное, в черном белое. Верили не тем. Попадали под власть золотого тельца.
И , конечно, откровенные антисоциальные элементы.
Но учили нас правильному.
Тунеядство не приветствовалось.
К труду приучали с малолетства.
О детях заботились. Не опекали , а именно заботились. И дети тогда гуляли сами , до поздна, без боязни.
Вот это , кстати, для меня именно то, что вызывает огромное сожаление о прошедших временах.
Дети были табу для преступного мира. Хотя и тут находились отморозки.
Но это было исключение. Не правило.
Я не ностальгирую в прямом смысле этого слова.
Я вспоминаю прошлое с тихой грустью.
Можно было дополнить тем, что хромало и требовало изменений. А не ломать все сразу под корень.
Но тем, кто вел с нами в о й н ы на постоянной основе, то горячие, то холодные, мы слегка измененные не нужны были. Мы должны были стать поломанными куклами , не понимающими куда идти.
Они сделали очень много, чтобы стереть память и заполнить пробелы своей версией произошедшего.
Как хорошо, что это не получилось до конца провернуть.
И те, кто все это затеял, сейчас доживают свои последние деньки. И в прямом и в переносном смысле.
И напоследок они хотят нанести самый сокрушительный у д а р, чтобы только увидеть наше уныние.
Но есть нюанс.
Бессмертный полк.
То, что показало им всем, как они просчитались.
Мы все-таки сохранили единство в главном. Наше прошлое нас и объединило.
А то,что происходит сейчас и необходимость повторения подвигов наших предков и проявление стойкости от каждого,дает надежду, что мы будем таким и дальше.