Сегодня, даже страшно писать про спектакль, но это не отрицательные эмоции, потому что это в хорошем смысле слова. Спектакль именно смелый и задорный, а не вытянуто наигранный, и это Здорово.
В зале заметила Юрия Беляева (Графа де Монсоро) и мне показалось, что был Евгений Князев (потому что, Людмила Васильевна сказала, что был артист вахтанговский, и на ее вопрос: ну как вам, наш дядя Ваня, он ответил - очень понравился...). В общем, постепенно вся театральная Москва сходит.
У меня даже возникло подозрение, что сегодня нет Кончаловского, и актеры отпустили себя... и понеслись... Но, Кончаловский - был, и на поклоны выходил, потом вышел на служебку вслед за Юлией Высоцкой.
Другой вариант: режиссер актерам сегодня разрешил поимпровизировать без того каменного туннеля (режиссерского диктата).
Ну, во-первых - умерили банно-прачечные аппетиты АСТРОВА, все-таки не очень-то легко говорить отчетливо и внятно, когда ты пригоршнями окатываешь лицо водой. Поэтому сегодня, Астров обмывает лицо, потом говорит, потом обмывает шею, горстями льет воду на волосы, но говорит свободно и начинает мыть подмышки. Уже закончив свой монолог прополаскивает горло.
Второе... Я сегодня без бинокля, поэтому тонких нюансов и не видела, но мне хватило жирных мазков... как на картине хорошего художника.
Вафля - агрессивный плакса, потому что тут же кричит, и тут же начинает кукситься, как ребенок.
Дядя Ваня - еще более нелеп и смешон.
Соня - почти в том же ключе, как всегда, но где-то опережает события, были неожиданные мизансцены. А на финальном рывке, передо мной, почти весь ряд вздрогнул.
Елена Андреевна и Серебряков, как всегда, без изменений...
И маман - как же у нее, горько прозвучала фраза "уехали", особенно если учесть, что она сказала эту фразу с облегчением. Астров со смехом прокомментировал, что профессора и калачом не заманишь. Соня тоже со смехом, но потом она это самочувствие не поддержала, ей бы остановить Астрова, но она замкнулась.
А маман, покурила свою сигару и обреченно откинулась в глубокое кресло.
Кружку Соня расколотила в мелкую крошку, всего три осколка собрал Вафля, остальное основательно заметали (уже во время антракта).
Успела заметить, как "призрак сестры" во время перестановки провели на исходную позицию.
Да, и сегодня реквизиторы еле двигались... и даже потеряли стул Астрова на последнюю сцену, уж откуда они его вытаскивали... вот вопрос…
Зал очень живенько реагирует на спектакль. Многие захохотали, когда нянька Марина не хотела отдать Астрову поднос с водочкой..., и потом в финале - не только засмеялись, а устроили бурную овацию, что Астров не отказался выпить "на дорожку"... (Разделяли его чувства).
Во второй сцене, во время появления Сони в компании Войницкого, Астрова и Телегина - Вафля достает довольно большую и блестящую расческу и пытается быстро расчесаться, махнув широким жестом по волосам. Шаркнул один раз... но Астров его уже просто потащил с помоста...
В ночном закусывании Астров рассуждая о деревенской жизни (сам выпил) не удосужился заметить, что Соня хватанула свою стопочку буквально следом за ним, она надула щеки, а он все чего-то говорит, проглотила - он говорит, и вот когда она уже просто стала хватать воздух обожженным горлом, он спохватился, ахнул, и поспешил бросить ей в рот кругляшок огурца (это было так неожиданно). А потом они вдвоем боролись за вторую стопочку, Астров налил, Соня отставила назад. Астров снова схватил стопочку, уже почти ко рту поднес... но Соня все-таки забрала ее. Я думаю Домогаров, на своей игре «закольцевался», раз Высоцкая его поддела... Потому что она, на мой взгляд, в отличие от других, кто описывает игру актеров на спектакле, именно не стала ждать заученных домогаровских мизансцен, а повела себя самостоятельно. А мизансцена там была такая: Астров разливает две стопочки и чокается с Соней, выпивает свою, съедает с ее ладошки огурчик. Соня медлит с выпивкой, и Астров пальчиком аккуратно подбивает ее рюмочку, мол, давай, пей, и Соня – решается, опрокидывает в себя водку. Астров быстро подносит к ее носу кусок хлеба, она с надутыми щеками вдыхая аромат хлеба, непроизвольно проглатывает водку, вот тут ей обжигает горло, и она открывает рот, туда тут же Астров забрасывает огурчик.
Сегодня эту игру сломали, и Юля Высоцкая победно звонко хлопает Александра Домогарова по ноге.
Ну, понятно, что сегодня зал хохотал при "потере чести", но начали ржать на появление Войницкого, когда тот влетел в самый пикантный момент и еще замахал букетом, мол ничего, продолжайте... и на "саратовские страдания", и долго хлопали после ухода Астрова.
Иногда в зале было и деликатное молчание, ждали полного окончания сцены...
Очень ярко прозвучала фраза Сони "мы не даром ели свой хлеб", Соня действительно не ожидала, что произнесет ее.
На огромном подъеме прошла сцена с выстрелом. Войницкий, до выстрела истерично орал на маман и на Елену Андреевну, а на словах про Достоевского и Шопенгауэра, почему-то получилось комично, действительно - шут. Вазу тоже расколотили вдребезги, сегодня ну никакого ощущения пазла не было. Такие осколки - не склеишь... Во время поиска профессора, Войницкий достаточно долго, для того момента искал его среди зрителей... а выстрелив, заглядывал в дуло, пытаясь понять, что же он вообще-то сделал. И долго не мог выбросить из руки пистолет...
В сцене поиска баночки морфия, Войницкий даже рычал, выбрасывая из шкафа бумаги. Так что Астров повернулся на него сразу, хочешь не хочешь - повернешься. И очень хорошая цепочка из рук составилась: баночка в руке Войницкого, передача Соне, от Сони – Астрову, и эта цепочка на миг сомкнулась и оборвалась, как обожглась.
Вот, может, Андрей Сергеевич именно это и называет спектаклем, который начал жить?
Зал сегодня дружно встал на поклонах, цветы были почти всем одинаково, по 3-4 букета. (ну за некоторым исключением). А еще мне показалось, что Александр Юрьевич кого-то просчитал (нет, я была, 14 ряд партера, у центрального прохода).
Одевались быстро, в 22:08 спектакль закончился, а в 22:30 Домогаров вышел из служебки. Мы застали Бобровского, Деревянко, Юлю Высоцкую с Андреем Сергеевичем Кончаловским. Ну и Александра Домогарова. Но его сегодня взвинтил парнишка, который снова попросил автограф, а он такой запоминающейся наружности, что Домогаров ему прямо в лоб сказал: - «Я же вам уже подписывал программку».
Не знаю, что тот ответил, но Александр Юрьевич подписал и быстро пошел к своему Хаммеру. Некоторые побежали следом отдать свои пакеты. Отдали.
