Парень смотрел на Саньку явно озадаченный. Она даже растерялась. Что он мысли что ли читает? Его ответы позволяли так думать, но ведь это – чушь. Ей ли, убеждённому материалисту, этого не знать?!
Решив, что такого не может быть, она задумалась. А вдруг он не врёт, и она ему не нужна? Что, у него девчонки что ли нет? Вспомнила свою заурядную внешность. Горько вздохнула и опять нахмурилась, но ведь и он не Аполлон. Однако её тётка всегда говорила, что любой мужик, чуть получше крокодила, уже красавец. Хотя, как сказать, ведь есть такие на которых без слёз и не взглянешь. Она опять посмотрела на парня и решила, что ему надо помочь.
Незнакомец криво усмехнулся:
– Ну, что надумала? Тебя как звать-то?
Санька сердито сморщила нос, не понимая себя, почему она всё ещё с ним разговаривает.
– Вот что, коротко не получится. Темно уже, где-нибудь навернёмся в овраг, здесь их в пойме Самарки полно. Пойдём ночевать к моей тётке, а утром, так и быть, доведу тебя до церкви, – и мрачно ухмыльнулась, у тёти парня ждали неожиданности, и небрежно бросила. – Кстати, меня звать Александра, но родные кличут Санькой. Ты тоже можешь меня так звать
Парень неожиданно захохотал и поклонился ей.
– Привет, Санька! Я тоже Александр, но близкие зовут Алексом.
Он достал платок и вытер лицо. Девушка злорадно хмыкнула. Нет красавцем он не был – квадратный подбородок, чёрные брови в разлёт, крупный рот, а глаза, как и у неё – жёлтые, но внутри организма что-то ёкнуло, сообщив: «Твой!».
Санька посмотрела на него и призадумалась, а вдруг его ружье не для пейнтбола? Кто его знает? И потом надо же понять, от каких монстров он её прятал в пещере? Проклятье! Как же она не поняла сразу, что он именно прятал её. У него-то ружьё. (Ну, что я за бaлдa?!)
Парень заинтересовано взглянул на неё и по-волчьи оскалился:
– Передумала? Не доверяешь? И не побоишься идти одна, когда они здесь бродят?
Алекс с интересом смотрел, как девчонка, вспомнив пережитое, от страха заклацала зубами. Уже подумал, что надо её как-то поддержать, но она смогла успокоиться и, шмыгнув носом, бросила через плечо:
– Да пошёл ты!.. Я ничего не боюсь. И, вообще… Я люблю дорогу, – и вызывающе посмотрела на него.
Парень добродушно улыбнулся ей.
– Показывай, куда?
Она подумала немного, оценивая всё, что с ней случилось, жуткую мощь чудовищ и показала рукой.
– Нам туда! Всё прямо и прямо. Только не сворачивать, и не бояться овражков. Они в этом году сухие.
Спутник поневоле спокойно обошёл её и побежал по лесу. Санька гордилась своим умением видеть в темноте, но как бежал этот парень, просто бесило. Он бесшумно, как волк, скользил по лесу, и главное не было слышно его дыхания. Она бежала следом, стараясь не отставать.
– Ну что ты пыхтишь, как корова с бронхитом? – бросил он на бегу.
Санька от обиды на сказанное зажмурилась и вписалась в дерево. Алекс усмехнулся и посоветовал:
– Ты его с разбегу… Тогда точно получится! Пройдёшь насквозь.
Девушка содрала с физиономии паутину и какой-то мусор, насыпавшийся с дерева, и взвыла:
– Достал! Ну что ты за вредина?! Разве так можно себя вести с людьми, которые тебе помогают. Ладно, пусть не помогают, а попутчики! Да ты кто такой, чтобы издеваться?! А?!
– Я модератор! – Алекс ухмыльнулся.
– И что, я должна визжать от счастья?! – продолжала возмущаться Санька. – Куча полоумных помешалась на играх. Да мне плевать на то, что ты какой-то модератор! Слышал? Плевать! На ваши игры мне тоже наплевать! Ей Богу, взрослые люди, а ерундой занимаетесь!
Она знала, что модераторы следят за играми в компах, но сама в эти игры не любила играть, не понимала этого. Хотя, по-видимому, от виртуальных игр продвинутый народ перешёл к реальным. И тут её осенило. Так вот кого она видела! Дошли! Взрослые люди, а такое вытворяют. Даже чудищ настряпали. (Идuoткa, и я испугалась этого?)
Алекс внимательно посмотрел на неё, брови удивлённо взлетели. Глаза странно засветились, он почему-то облизнулся и улыбнулся ей.
– Вот так сюрприз!
Он потянулся к ней, но Санька сделала строгое лицо и попятилась. (Нечего тут! Видели мы таких воображал!) Налетела на высохший старый дуб и сообщила:
– Всё! Считай через двадцать минут, будем у моей тёти.
Она насторожилась, так как Алекс не обрадовался, а почему-то стал по-собачьи настороженно принюхиваться. Санька тоже понюхала воздух. Пахло всё как обычно, только где-то кто-то сдох, так как сильно потянуло падалью. Она нахмурилась, ветер-то тянул поверху, как же она падаль унюхала?
– Где-то кто-то сдох. Наверное, заяц, – почему-то прошептала она.
– Эх! Не надо было кричать, – с этими словами Алекс подхватил её так, что она оказалась у него за спиной, как рюкзак, она только пискнула. Начался невероятный бег по затихшему лесу. Тишину нарушал, только периодический рык Алекса. – Глаза не открывай! Держи в голове маршрут!
Это произвело на неё сильное впечатление. Через десять минут они стояли у основательного дома, крытого тёсом, с крепким забором. Санька угрюмо усмехнулась, представляя, как парня встретят тёткины кобели, их было четверо.
Дом тёти стоял на отшибе, и поэтому та, не надеясь на забор, завела собак. У неё было два огромных ротвейлера и две очень молодые овчарки. Собак тётя Марфа называла именами своих бывших мужей, те понятное дело психовали, но сделать ничего не могли. Каждый имеет право называть своих собак, как хочет. От горького отчаяния, что потеряли такую женщину, бывшие мужья периодически дрались между собой, но уж если тётка сказала нет, то это означало нет. Даже в гости они не могли прийти, потому что собаки их не пускали даже во двор.
Как только Санька с новообретённым тёзкой вошли во двор, кобели выскочили им навстречу и, чуть ли не отрывая зад, завиляли хвостами. Парень, заулыбался и обнял всех четверых. Девушка, закрыв калитку на засов, оторопела.
– Загадка! Как же это они к нему, как к родному?
Дверь дома открылась и на пороге появилась тётка с берданкой в руках. Увидев племянницу с незнакомым парнем, обнимающим собак, хмыкнула и кивком пригласила зайти.
У тёти был суровый нрав, и поэтому Санька сразу затараторила рассказывая, как она влипла. Как на неё напали в машине пьяные мерзавцы на дороге, и как она от них убежала. Тётка слушала и «ела» глазами парня. Потом своим изумительным низким голосом, который сводил с ума мужчин, проворковала:
– Баню не предлагаю, не ко времени, а вот в душ… Душ будет в самый раз! Санька, иди! Да, побыстрей! Потом уж он. Иди уже, а я пока поговорю с гостем. Госпидя-а! Санька, ты же грязная, как из канавы вылезла!
Пока племянница плескалась, тётка принесла ей чистые джинсы, шерстяные носки, майку и бельё, которое всегда Санька покупала в запас и часть которого хранила у тёти. Абсолютно равнодушная к платьицам, ленточкам и кофточкам, Санька фанатела по дорогому белью и белым майкам. Тётка никогда не обсуждала её покупки, кроме маек. Она всегда приветствовала веселые рисунки на майках, и у неё был запас из этих маек. Однако она их никогда не навязывала Саньке, хотя как-то заметила ей:
– Суровая ты слишком, вот и отвергаешь всякое веселье!
После душа Санька блаженствовала. Она отпивалась чаем и уминала знаменитые тёткины пирожки, та смотрела на неё, сложив руки на груди, и слушала, как рокочет стиральная машинка. Девушка удивилась, первый раз тётка так обхаживала гостя. Парень вышел из душа, завёрнутый в простыню.
– Спасибо, хозяюшка!
– Ничего, ты же моей племяшке помог! – Тётка вытащила из кастрюли чуть побуревшее мясо, вода, видно, только успела закипеть, и грохнула блюдо с мясом перед парнем, сурово пробормотав. – Я поняла, что вы долго бежали. Ты на пирожки больно не наваливайся, не девка, отяжелеешь!
Парень кивнул и начал мести со стола мясо, заедая пирожками с картошкой (ну невозможно удержаться!) и заливаясь чаем. Саньке нравилось, как он управляется вилкой и ножом. Когда она подсунула ему помидоры и огурцы, Алекс презрительно фыркнул. Она, понимающе, кивнула, так как и сама редко ела овощи, но ведь это не лук и чеснок, которые она с детства ненавидела.
В сенях загудела сушилка. Через полчаса тётка вошла в комнату и протянула парню его вещи, выстиранные и сухие.
– Спасибо, уважаемая! – проговорил Алекс. – Я модератор!
– А ты не дави! Не дави! Госпидя-а! Видели мы таких, – жёстко проговорила тётка. – Что надо-то?
Парень странно оскалился, встал и поклонился. У Саньки от любопытства всё аж зачесалось, она даже представить не могла, как это у него естественно вышло, как фильмах. Тётка царственно кивнула в ответ, Алекс сел и сразу спросил:
– Уважаемая! А не было ли у вас последнее время странных случаев? Нападений на скотину, или может быть люди пропадали?
– Я думаю, ты ведь не про сбежавшего медведя хочешь узнать? – увидев недоумение на лице гостя, скривилась. – Тут городские на заправке держали медвежонка, чтобы привлекать побольше клиентов, а на днях он сбежал и, якобы, корову задрал. Странно всё это! Конечно, медвежонок вырос, но добрый был, а главное жрал в три горла. Толстый и ленивый стал. Не верю, что это он! А ведь на него прямо-таки охоту устроили. Народу понаехало… Пакость городская, травили его…
– Его убили?
– Убили, конечно, а скотина пропадает по-прежнему, – тётка вздохнула.
Санька напряглась, а парень-то совсем не прост. Да и тётя с ним говорит как со значительным человеком.
С детства Санька знала, что тётка всех людей делит на «так себе», «нормальных» и «значительных». Её мужья несмотря на развод невероятно гордились тем, что тётя Марфа отнесла их к «нормальным» и безумно боялись попасть в категорию «так себе». Наверное, из-за этого они несильно буянили по праздникам, хоть и дрались. Но каждый из них нет-нет, да преподносил бывшей жене подарочек – то мешок корма для собак, а то и стожок свеженакошенного клевера.
Тётина соседка Клавдя из-за этого бесилась невероятно, а тётка, приняв очередной подарок, одернула её как-то.
– Остынь! Нормальные же мужики.
Клавдя тут же об это растрезвонивала всем, и мужья ходили гордыми, как будто получили орден красного знамени. Немногие из мужиков в селе были в отряде «Нормальных». Даже местный «смотрящий» стал на них после этого посматривать уважительно, а дамы – благожелательно. Первый муж даже попытался опять жениться, но быстро оставил вторую жену, попросив прощения, типа не гоже спать с одной, а думать о другой.
После этого тётка одобрительно проговорила ему при встрече:
– Матереешь мужик! Один шаг, и «значительным» станешь.
Первый муж с горя стал учиться заочно в местном Сельскохозяйственном институте, заглушая тоску по янтарным глазам и бархатному голосу бывшей зазнобы. Говорили, что сессию сдавал хорошо, и все его там хвалили.
Санька очухалась от мыслей, когда Алекс после минутного размышления спросил:
– Часто пропадает скотина?
– То-то и оно, что слишком часто для зверя! – тётка нахмурилась. – Я свою корову и телка не выпускаю, а хожу косить траву на полянах. И вот что скажу, жутко стало в лесу. Здесь кто-то чужой. Очень опасный, потому как всё притихло! Собак от себя не пускаю ни на шаг, даже в огороде. Да и они так и кружат вокруг меня, а овчарки от двора не отходят. У меня чудесные псы, но никак не могут разобраться, кто это. Они всё время вечерами на кого-то рычат, но я ни разу не видела на кого. Однако зверя и я чую. Я уж с берданкой хожу… Скажу, что если это и зверь, то уж очень необычный для этих мест. Так-то.
– Мы пойдём, посмотрим? – не тётке, а собакам, сидящим у порога, сказал Алекс. – А ты, Уважаемая, завари чая покрепче, да и с племянницей напейся. Ночью, думаю, спать не придётся. Ты всё правильно поняла. Очень чужие! Думаю, что они уже близко! Опасные они, и в этом ты тоже права.
– Одевайся, ужо, а я с ней поговорю! – тётка угрюмо кивнула и отправила его в соседнюю комнату.
У Саньки от любопытства заныли зубы, но она по опыту знала, что спрашивать её тётю бесполезно, поэтому она молча ждала, что та скажет. Когда Алекс вышел, тётя Марфа посмотрела на онемевшую племянницу, и приказала:
– Вот и время пришло, детка! Пойдёшь с ним с утра! Не бойся! Теперь у тебя свой путь. Не спорь и прощай! Матери я сообщу, что время пришло.
Санька аж подпрыгнула. Что же это такое?! Ну ничего не понятно! Потом вспомнила странное: «Прощай» и просипела:
– Тётя, а что сообщишь? И почему «прощай»? С какого перепуга, я должна с ним куда-то идти?
– Госпидя-а! Просто время пришло! Не волнуйся, матери расскажу, что ты ушла и не одна, а с проводником. Скажу, что он мужик надёжный. Так что, собирайся, я там тебе всё приготовила удобное. Ты должна ему помочь! Будет оказия и желание, вернёшься. Хотя вряд ли соберёшься, да и трудно это…
– Тётя, да ты чего? – девушка так испугалась, что её затрясло.
– Санёк, ты… – тётка Марфа поперхнулась, видно было, что она очень волнуется, но, тем не менее, сурово продолжила. – Ты найдёныш, сама знаешь… Но ты родная! Детка! Роднее, чем ты, не бывает! Мы с тобой одной крови, а он, похоже, знает твоих более близких родственников. Отведёт к ним. Видно, судьба! Да и линять тебе пора! Понимаешь? Ты ведь выросла!
В каком смысле «линять»? Сматываться что ли? Всё сказанное требовало размышлений, а у неё от возбуждения всё так напряглось, что извилины выпрямились, и по ним, как по проводам, скользило только одно: «Дела-а-а!».
Она и сама знала, что найдёныш, но отец и мать любили её так, как и родных не любят. Отец в ней просто души не чаял, а она обожала его. Для неё мама – это нежность и тепло, но папа – это эталон лучшего, что есть в этом мире. Теперь Санька спинным мозгом почуяла, что-то с её удочерением было странным. Как она раньше не допёрла? Она, кончив пединститут, знала, что приёмных родителей органы опеки контролируют и «пьют у них кровь». К ним же в дом никто и никогда не приходил.
Отец, бывший афганец, суровый мужик, забавно похожий на азиатскую овчарку, судя по всему, не обращал внимания на то, что она девочка. Он учил её кататься на горных лыжах и мотоцикле, стрелять и бегать.
Бег был семейным помешательством, как считали её однокурсники. Она и родители бегали часами. Особенно Санька любила бегать по осенним лугам и урёмным [1] лесам. Иногда на полянках от восторга она кричала и пела.
Сейчас вспомнила, как отец и мать переглядывались и почему-то потом принимались её обнимать и целовать, хотя в семье её воспитывали в строгости.
Однажды двое её однокурсников, каких-то марафонцев, присоединились к ним во время бега, но через час отстали. Потом они сказали всем её однокурсникам, что им не интересно бегать с непрофессионалами. Санька не стала говорить, что они просто спеклись, но после их заявления даже садилась подальше от них. Не любила она балаболов. На их специальности девчонки были умными, и они поняли, что парни не надёжные. Парни, тем не менее, позвали её в кино. Однако она отказалась.
– Завтра коллоквиум, вы что? Как я родителям скажу, что завалила его?
– А ты не говори, – посоветовал кто-то из парней
– Обалдел что ли? Они же родители!
Её однокурсники просто не понимали, как в современном мире, может быть такое послушание, и как-то выразили свое негодование. Её однокурсник Генка фыркнул, когда она объявила, что не пойдёт отмечать свой день рождения ночной клуб.
– Не-е! Не пойду, мама считает, что это – плохое место.
– Что за Средневековье?! Дичь какая-то! Что значит твоей матери не нравится?! Её же не зовут! Пусть сидит дома и думает о старости.
Санька с сожалением осмотрела его с ног до головы и брякнула:
– Мне жаль тебя! Видно, тебя в семье только нянчили, а меня просто любят. Любовь – это доверие!
Он потом долго пытался объяснить ей о свободе и прочем, но Санька больше не общалась с ним, тем более что мама оказалась права. В этом ночном клубе случилась драка, и парней и девчонок изрядно там поколотили. Она и раньше считала, что родители всегда правы, а после этого считала, что только так можно выжить в этом мире.
Конечно, семьи бывают разными, она убедилась в этом на опыте общения с родителями своих учеников, но в её семье всё было построено на уважении и доверии. Может поэтому в классах, где она преподавала, всегда была железная дисциплина. Она уважительно относилась и к усилиям ребят, старавшихся разобраться в задачках, и к честности, когда они признавались в своих ошибках или лени. Уж сколько проверок ей устраивали, а ни разу не подвели её ребята. Может поэтому в школе коллеги-ровесники её чуть-чуть сторонились, а старшие презрительно фыркали, считая её очередной выскочкой.
[1] Урёмный лес – пойменный лес и кустарник по берегу речек
Продолжение:
Предыдущая часть:
Подборка всех глав: